– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?

– Да, я надеюсь, мэм. Я тут должен встретиться с друзьями, но моя секретарша перепутала время, и я не знаю, заказан обед на час или на два. Может быть, вы смогли бы помочь мне?

– Да, разумеется. На чье имя сделан заказ?

Он чуть было не сказал Беверли Хайленд, затем вспомнил, что она живет под другим именем.

– Робертс. Филиппа Робертс.

Распорядительница пробежала глазами по списку, затем сказала:

– Ага, вот она. Мисс Робертс – заказ на час дня.

Дэнни уселся на стул, обитый розовой парчой, стоящий за пышным фикусом, и внимательно смотрел за всеми входящими в ресторан.

Когда он ее увидел, его как молнией ударило. Это была несомненно она; она была похожа на свою новую фотографию, которую он утащил из пляжного домика Куинна. Вот она, всего лишь на расстоянии протянутой руки, – Беверли Хайленд, женщина, унизившая его, заставившая его ползать перед ней на коленях и умолять о пощаде, уничтожившая его. Из-за этой женщины он болтался на веревке в тюремной камере, умер, затем вернулся к жизни, потеряв часть разума. Только ненависть к ней, жгучее желание увидеть ее страдания помогли ему все преодолеть.

Какой у нее невинный вид, подумал он, как она безмятежна и изысканна, темные блестящие волосы до плеч, простой деловой костюм и портфель. Она не была похожа на кровожадную паучиху. И мало она напоминала ту женщину, которая в тот последний вечер сидела у него в номере со скрученными в тугой узел платиновыми волосами, что придавало ей особенно злодейский вид, – холодную, бесстрастную и смертельно опасную. Теперь в своем новом обличье она казалась мягкой, нежной и безвредной. Но этот фасад не обманывал Дэнни. Она могла обмануть кого угодно, но только не его, не Дэнни, который знал про нее все – это женщина, которая убила его.

И теперь она была здесь, совсем рядом…

Но он сдержался. Нет, еще не время. Он хотел посмаковать это; он хотел представить себе самые различные способы, которыми он будет мстить ей; он хотел довести себя до такого состояния, чтобы его наслаждение от вида ее мучений было изощренным.

Глядя, как она направляется в ресторан, Дэнни почувствовал, что в нем растет сексуальное напряжение. Он понял, что ему необходимо каким-то образом выпустить пар; если он этого не совершит, он не сможет действовать в нужном темпе и сохранять самообладание.

Он вернулся в регистратуру и заказал себе комнату на ночь. Затем смешался с толпой, стоящей перед гостиницей под зонтами в ожидании своих машин. Усевшись в свой «ягуар», Дэнни устремился вперед, в дождливый день, в сторону Беверли-Хиллс, полный энергии и мощи. Он думал о той грудастой продавщице с золотым букетиком в магазине Брагга на Родео. Она еще не подозревала, но этот вечер станет особым в ее жизни. А может быть, и последним.

17

Голливуд, Калифорния, 1958 год.


Филиппу вырвало в ванной. Это было уже седьмой раз подряд, и кто-то из жильцов сказал об этом хозяйке. Поэтому когда Филиппа выходила, миссис Чадвик ждала ее в коридоре.

– В чем дело, милочка? – спросила она. – За завтраком ты ничего не ела, и это уже почти целую неделю. Почему же тебя рвет?

– Может быть, я съела что-нибудь вчера вечером?

– Пойдем-ка ко мне, милочка, мне нужно с тобой поговорить.

Они прошли в квартиру миссис Чадвик со светлой датской современной мебелью на шатких ножках и кухней, в которой сверкали бирюзой наисовременнейшие кухонные приборы. В центре комнаты стоял телевизор, на котором расположились фигурки трех гладких черных пантер, включенный на программу «Сети».

– Можно задать тебе нескромный вопрос? – спросила миссис Чадвик. – Когда у тебя последний раз были месячные?

Филиппа удивилась. Зачем ее квартирной хозяйке знать об этом?

– Я не помню. По-моему, один или два раза я пропустила.

Миссис Чадвик вздохнула:

– Милочка, ты беременна. Ты знаешь об этом?

– Беременна! О, нет, я же не замужем, этого не может быть!

Женщина еще раз вздохнула. Ей не впервой было просвещать своих молодых жиличек по некоторым жизненным вопросам.

– У тебя есть семья? Какие-нибудь родственники? Филиппа подумала о Джонни в Сан-Квентине и покачала головой.

– М-м-м… да… – пробормотала миссис Чадвик. В течение этих четырех лет она не раз задумывалась о своей тихой квартирантке, почему у нее нет друзей ее возраста, нет родственников, почему она никогда не говорила, откуда приехала. Но миссис Чадвик гордилась тем, что никогда не совала нос в чужие дела: если жильцы вовремя вносили плату, соблюдали порядок и чистоту, она в их дела не вмешивалась. Ей нравилась Филиппа Робертс, такая милая, такая положительная. Она даже не раз помогала ей мыть посуду по вечерам, приносила кое-какую мелочь из лавочки, где работала, открытые коробочки с карамельками, которые не подлежали продаже, или протекающие флакончики с духами, которые все равно выбрасывали. Миссис Чадвик с удовольствием принимала эти скромные подарки, с удовольствием же проводила с девушкой те редкие вечера, когда той не надо было идти на занятия. Тогда они вместе сидели у телевизора за мисочкой воздушной кукурузы.

Филиппа была очень разумной девушкой, не сходила с ума, как большинство девиц, которые просто помешались на этом Элвисе. Поэтому миссис Чадвик решила, что на этот раз ей необходимо вмешаться.

– А как твой друг? – спросила она. – Тот, с кем ты встречаешься? – У миссис Чадвик были кое-какие сомнения относительно этого так называемого друга. Он никогда не звонил, никогда не заходил; у нее даже были подозрения, что никакого друга и не было вовсе и что Филиппа придумала его, однако бедняжка явно выглядела влюбленной и почти все вечера проводила вне дома. И теперь еще это. Так что друг все-таки был, однако миссис Чадвик не могла отделаться от мысли, что в этой истории есть нечто подозрительное, что-то подсказывало ей, что этот парень не станет визжать от радости, когда узнает новость.

– Это правда? – спросила Филиппа миссис Чадвик. – Вы уверены? Я хочу сказать, насчет беременности?

– Ну, я не доктор, дорогая, но у тебя все признаки. – Миссис Чадвик положила руки на свои обширные бедра и с сочувствием посмотрела на девушку. Мужчины. Миссис Чадвик знала о них все и свою чашу испила. – Я хочу спросить тебя кое о чем; но вопрос достаточно интимный. Но только так можно узнать. Ты спала со своим приятелем?

Филиппа почувствовала, как краснеет.

– Да, – сказала она.

– Ну что ж, милочка, тогда сомнений нет – у тебя будет малыш, и надо сказать твоему парню об этом.

– Да, – сказала Филиппа, испытывая смешанное чувство страха и возбуждения одновременно. Малыш. Ребенок Риза.


– Я должна это сделать сейчас же! – сказала она и пошла к двери.

Но миссис Чадвик положила руку ей на плечо:

– Послушай, милая. Иногда мужчина… ну, в общем, они не всегда реагируют так, как мы ожидаем. Я вот что хочу сказать… А хочу я сказать, что мистер Чадвик женился на мне потому, что я ждала от него ребенка. Он не хотел этого, но все же сделал это. Мне повезло. В конце концов, у нас был вполне счастливый брак, пока сердечный приступ не унес его. Просто помни, милая, что иногда они воспринимают такую новость вовсе не радостно. Если он поведет себя как-нибудь не так, дай ему несколько дней, пусть он привыкнет к этой мысли, как к новому дивану. Все будет хорошо, вот увидишь.

– Все будет в, порядке, миссис Чадвик, – сказала Филиппа, глаза ее сияли. – Вы не знаете Риза. Он такой нежный. Ему нужен этот ребенок, чтобы он смог изменить свою жизнь.

Филиппа заторопилась, миссис Чадвик смотрела на нее и думала: «Я столько раз это уже слышала».

Филиппа сначала пошла в свою комнату, где только накануне вечером приготовила подарок, который она собиралась преподнести Ризу. Это была книжка в обложке с цветами, в которую она записывала свои вдохновенные мысли. За те два месяца, что они встречались, она все чаще видела его во власти грусти и фатализма; в постели он оставался таким же нежным, внимательным и неторопливым в любви, она всегда испытывала с ним какое-то необыкновенное чувство. Но затем он опять возвращался к своей машинке с рулоном оберточной бумаги, испещренной его пораженческой философией. Она пыталась пробиться к нему, хотела, чтобы он понял свою ценность, свою значимость, но ничего не могла поделать. Может быть, эта маленькая книжка, содержащая ее философию: «Верь и побеждай» или «Всегда помни, что ты особенный» – поможет ему. Она не сомневалась, что он найдет ее нравоучения примитивными, однако к нему необходимо было хоть как-то пробиться. Еще не зная, что именно так потрясло его в детстве, она была уверена, что именно это является причиной его низкой самооценки и его убеждения, что и он, и все другие обречены.

Несколько раз после того, как, предавшись любви, они лежали рядом на его матрасе и он играл ее волосами, она пыталась объяснить ему, что в каждом есть что-то ценное и это дает надежду и создает возможность сделать жизнь лучше. Но он только тихо смеялся и гладил ее по голове, как будто она была ребенком, сказавшим какую-то глупость. Она не могла заставить его относиться к ней серьезно. Но теперь у них будет ребенок. Часть ее, часть его. Может быть, хоть это заставит его понять, что, в конце концов, у жизни есть будущее.

По улице она шла очень быстро, почти бежала: не могла дождаться, чтобы сообщить ему новость. Может быть, миссис Чадвик и была права, и он не очень обрадуется, а может, наоборот, придет в восторг и попросит Филиппу выйти за него замуж. Что бы ни случилось, его жизнь так или иначе изменится. Он закончит свою книгу, отошлет ее в издательство и будет жить для будущего, для будущего своего ребенка.

Бегом поднимаясь по ступеням его дома, она, как ей показалось, услышала резкий автомобильный выхлоп. А когда вошла в здание, увидела, как хозяин дома, мистер Ласло, бежит наверх, перепрыгивая через ступени. У дверей квартиры Риза столпились другие жильцы, которые колотили в дверь и звали его.