Наступил вечер, и последние длинные, печальные лучи солнца осветили блестящие открытки. Кристина почувствовала, как новая печаль охватила ее. Она хотела быть с отцом в Италии. Как сильно она скучает о нем…

К тому времени, когда они отправились обедать, радость Кристины сменила тихая печаль. Есть не хотелось, тем более что на ее тарелке опять лежали морковь и прессованный творог. Уставившись в тарелку, она не заметила, что стала центром пристального внимания.

– Эй, Кристина!

Она подняла глаза от тарелки и увидела одну из подруг Эмбер, атлетического сложения девочку по имени Джинджер, которая подняла что-то со своей тарелки.

Кристину как будто током ударило, когда она поняла, что это.

– Хочешь кусочек свиной отбивной? – прошептала Джинджер. Кристина не видела хитрого взгляда Эмбер, не слышала сдавленных смешков других девочек. Она видела только свиную отбивную, толстую и сочную, покачивающуюся в руке Джинджер. И вдруг она ощутила, будто находится опять в своей квартире, за длинным обеденным столом, а Джонни приплясывает на кухне, в фартуке поверх смокинга.

– Но… ты не хочешь ее съесть, Джинджер? – спросила она.

– У меня аллергия на свинину, – сказала девочка, бросая быстрый озорной взгляд на Эмбер. Кристина ничего этого не замечала. Ее взгляд был прикован к отбивной.

– Ну? – спросила Джинджер, покачивая куском мяса как маятником перед лицом Кристины.

– Да, – услышала Кристина свой голос, – если ты не хочешь его есть, то давай.

– Хорошо. Возьми, – сказала Джинджер и положила кусок на тарелку Кристины. Девочка, сидящая справа от Кристины, наклонилась и прошептала.

– Лучше не ешь здесь. Если мать-настоятельница застукает тебя…

– Да, – согласилась Кристина, быстро завернула отбивную в салфетку и положила в карман юбки. Она почувствовала, что волнуется. Съест мясо позже, когда потушат свет и все заснут. Она достанет отбивную и будет есть ее медленно, может быть, целый час, смакуя каждый жирный кусочек, и при этом будет перечитывать письмо Джонни и изучать каждую открытку.

Эмбер провела вечер в другой комнате, слушая пластинки в своем обычном окружении. Кристина осталась в комнате одна, надеясь, что отсутствие Эмбер – это признак того, что та начинает терять интерес к травле Кристины, а может быть, вскоре и вовсе оставит ее в покое. Приближалось время, когда гасили свет. Впервые за два месяца Кристина в хорошем настроении пошла в ванную умыться и почистить зубы. Папа написал ей письмо, а она, когда все заснут, собирается подкрепиться холодной свиной отбивной.

Но, вернувшись в комнату, она застала здесь всех девочек, а Эмбер сидела на кровати, держа в руке отбивную.

– Мы пришли посмотреть, как ты будешь это есть, – сказала она.

Кристина вдруг почувствовала, как тошнота подступает к голу.

– Что?

– Ты слышала. Подойди, поросеночек. Хрю-хрю.

– Пожалуйста, не надо.

– Так ты хочешь отбивную или нет? Если нет… – Эмбер сделала жест, будто хочет выбросить мясо в мусорную корзинку.

– Подожди, – сказала Кристина, – не делай этого.

– Ты хочешь это?

Она посмотрела на отбивную, стыдясь и смущаясь. Эмбер смеется над отбивной, а значит, смеется каким-то образом и над Джонни.

– Тебе хочется, – глумилась Эмбер, – я знаю, что хочется. Поэтому-то ты такая толстая. Ты только и умеешь, что есть, есть, есть.

Эмбер подняла отбивную высоко над головой и сказала:

– Если ты хочешь ее, то должна встать на колени и просить, как собака. Ну, давай, собачка, гав-гав.

– Оставь ее! – закричала Фризз, появляясь в дверях.

– Заткнись ты, – сказала Эмбер, а две девочки преградили дорогу Фризз.

– Пожалуйста, Эмбер, – сказал Кристина, – почему ты так поступаешь со мной?

– Делай, что я говорю, или я ее выброшу. На колени! Начинай поднимать свои лапки, как хорошая послушная собачка.

– Кристина, – закричала Фризз, – не делай того, что она говорит!

Эмбер шепнула что-то стоявшей рядом девочке, та шепнула другой. В следующую минуту они схватили Фризз и втолкнули в комнату, заведя ей руки за спину.

Взяв со стола ножницы, Эмбер медленно подошла к Фризз. Одной рукой она пощелкивала ножницами, другой держала отбивную, покачивая ею из стороны в сторону.

Со страхом и удивлением смотрели девочки, ожидая, что же предпримет Эмбер. Она поднесла ножницы к лицу Фризз и сказала:

– Мне кажется, что у этой девочки слишком много волос. Сейчас я ей их обрежу.

– Оставь ее в покое, – сказал Кристина.

– Съешь свиную отбивную, как хорошая послушная собачка, тогда не буду стричь. Иначе… – Эмбер со злостью помахала ножницами в воздухе.

Кристина смотрела на отбивную, которую Эмбер протягивала ей, но Фризз сказала:

– На делай этого, Кристина. Я не возражаю, пусть она обрежет мне волосы. Я ненавижу их. – В ее голосе послышалось всхлипывание.

Кристина чувствовала, что глаза девочек устремлены на нее. Она, казалось, слышала пугающе громкий стук своего сердца и переводила взгляд с лица Эмбер, полного холодного высокомерия, на расширенные от ужаса глаза Фризз.

– Нет, – сказала она, наконец, – я не буду делать того, что ты хочешь. И ты не смеешь обижать Фризз.

Ко всеобщему удивлению, она с силой оттолкнула Эмбер и оттащила девочек, державших Фризз. Посмотрев Эмбер прямо в глаза, Кристина медленно произнесла:

– Ты больше никогда не будешь обижать нас. Ты – подлая и жестокая, Эмбер, мне жаль тебя. И все, кто водятся с тобой и делают то, что ты им говоришь, вовсе не считают себя хорошими. – Она посмотрела на девочек, но они потупили глаза. – Ты насмехаешься над нами, потому что мы не так хороши, как ты, но по крайней мере у нас есть гордость. Мой папа учил меня уважать себя. Вот это я и собираюсь делать, Александра Хантингтон. Я больше не позволю тебе изводить ни Фризз, ни меня.

9

«Не беспокойся, Долли. Это ненадолго. Скоро мы будем опять вместе».

Голос Джонни эхом отозвался из прошлого. Филиппа отложила ручку и взглянула в иллюминатор частного самолета компании «Старлайт» на звезды и чернеющий внизу океан. После дозаправки на Фиджи они взяли курс на Южную Калифорнию. Кабина самолета освещалась тусклым светом. Чарми, сидя напротив Филиппы, читала, Рики в камбузе готовил кофе и горячие бутерброды для летчиков – вот и все пассажиры на борту.

Когда предчувствия стали вновь одолевать Филиппу, она взяла ручку и попыталась сосредоточиться на работе. Прочла последнюю строчку рукописи: «Два качества необходимы для достижения успеха: обязательность и самодисциплина». Эта фраза будет «затравкой» вводной главы ее книги «План «Старлайт» о сохранении фигуры и красоты из 99 пунктов. К этой главе читатель будет возвращаться снова и снова в поисках душевного подъема. Содержание книги не несет ничего нового, это краткое собрание философских мнений и изречений, которые за многие годы стали фирменным знаком «Старлайта». «Успех знает, чего вы хотите» или «Выигрыш – это решительность».

Филиппа посмотрела на исписанную наполовину страницу, но ручку отложила. Она не могла сосредоточиться. Предчувствие надвигающейся потери отрывало ее мысли от начатой работы и переносило в прошлое, в ту туманную ночь в Сан-Франциско, сорок два года назад, когда она впервые испытала, что такое тяжелая утрата, и в ночь, когда она потеряла все. Не было ни предупреждения, ни предчувствия, никакого другого знака, который подготовил бы ее к внезапному, крутому повороту в жизни.

И еще две трагические утраты были в ее жизни: первая произошла тогда, когда она отправилась в обшарпанную квартирку на задах Китайского театра Граумена в 1958 году, – тогда линия ее жизни была определена навсегда; вторая потеря обрушилась на нее, когда она стояла на мысе Резолюшн и наблюдала, как тонет «Филиппа». Неужели еще один такой поворот в жизни ожидает ее в конце полета? Филиппа попыталась проанализировать свои страхи, она не могла понять, что пугает ее больше: возможность потерять компанию или открытие, что один из друзей предал ее. Пожалуйста, молча молила она черную ночь за иллюминатором, если есть в компании предатель, то пусть он будет не один из наших.

Между ее сиденьем и сиденьем Чарми находился низенький столик, на котором стояло блюдо со свежими фруктами, тарелка с печеньем и хрустальный бокал с «Перрье», в котором плавали ломтики лимона. Отпив из бокала, Филиппа пыталась поудобнее устроиться в кресле. Предстояло еще так много обдумать.

И первая ее мысль была о Беверли Берджесс. Еще в Пере Иван Хендрикс спросил Филиппу: «Фамилия Берджесс вам хорошо знакома?» Она порылась в памяти, но не нашла в своем прошлом никакой Берджесс. Представила журнальную рекламу «Стар», которую Хендрикс показывал ей серебряные звезды на темно-синем фоне. Внутренняя отделка самолета компании «Старлайт» тоже была выполнена в синих оттенках с серебряными звездами, разбросанными по обивке. Филиппу вновь заинтересовала мысль: правда ли, что в жизни близнецов, воспитанных порознь, случаются неожиданные совпадения? Она вспомнила статью на эту тему, прочитанную не так давно, где говорилось о сестрах-близнецах, разлученных сразу после рождения. Они вышли замуж за очень похожих друг на друга мужчин, у них были одинаковые увлечения, они жертвовали деньги в один и тот же благотворительный фонд и даже детям своим дали одинаковые имена. Доказывают ли названия ее компании и отеля на горном курорте, а также их невероятно похожие девизы, что Беверли Берджесс – ее сестра?

– С тобой все в порядке? – тихо спросила Чарми, откладывая книгу и снимая очки, которыми она пользовалась только для чтения.

– Не знаю, – ответила Филиппа. – Очень волнуюсь из-за того, что мы найдем в конце нашего пути. Я не могу перестать думать об угрозе, которая таится в искусственном понижении курса акций «Старлайта», и о том, что в этом принимает участие кто-то внутри компании, кто-то, кто близок ко мне. Ты уверена, что никто не знает о моем приезде?