Элизабет Хэран - Звезды южного неба

— Подождите, Флоренс. Что значит — у вас был «странный разговор с Чарли»? Что он сказал?

— На самом деле много чего. Ты только не переживай, но, по всей видимости, Эстелла чуть не потеряла ребенка несколько недель назад… — Фло заметила, что Джеймс буквально посерел, и вдруг поверила в то, что он на самом деле переживает за своего ребенка. — С ней все в порядке, и с ребенком тоже… благодаря какому-то лекарству аборигенов. Но, кажется, недавно она чуть не погибла…

Джеймс ушам своим не верил. Он даже не хотел думать о том, из чего было приготовлено это самое «лекарство аборигенов».

— Вы о чем?

— Чарли сказал, что она отправилась на одно из пастбищ, куда ее вызвали для лечения, кажется, пастушьей собаки, когда самолет, в котором она летела, совершил вынужденную посадку на равнине.

У Джеймса перехватило дыхание.

— Слава Богу, она отделалась лишь порезами и ушибами, но, как я поняла, пилот самолета чуть не погиб. Но, как бы там ни было, их спасли…

— Боже мой! — воскликнул Джеймс, думая о том, как ужасно близко он был к тому, чтобы лишиться той жизни, о которой мечтал.

— Я перейду к главному вопросу нашей встречи, Джеймс, — сказала Фло. — Ты по-прежнему собираешься в марте лететь в Австралию?

— Несомненно! А после того, что вы мне тут рассказали, я, может быть, даже отправлюсь туда раньше.

Рассказ Фло вдруг убедил его в том, что он на самом деле окажет своему будущему ребенку огромную услугу, если привезет его в Англию. Когда у него в голове появилась эта мысль, он вдруг осознал, что почти перестал чувствовать себя виноватым. Джеймс сделал глоток чая, ощутив огромное облегчение.

— Хорошо… — проговорила задумчиво Фло.

Бросив на нее взгляд, Джеймс заметил искорку у нее в глазах.

— Я полечу с тобой! — объявила с улыбкой Фло.

Джеймс чуть не подавился.

— Вы… вы… что?

— Из-за этой холодной погоды меня совсем доконал мой ревматизм, поэтому жаркий, сухой климат Австралии пойдет мне только на пользу. Я давно хотела туда поехать, но меня пугала мысль о таком далеком путешествии в одиночку. Но если мы поедем вместе… — лицо Фло озарила довольная улыбка, но Джеймс буквально онемел.

— А как же… как же ваши постояльцы? — наконец смог он выдавить из себя.

— Я заблаговременно их предупрежу. А может быть, я даже продам дом и вообще не вернусь назад. Этих денег мне хватит на спокойную жизнь, и я уверена, что Эстелла будет рада помощи, когда у нее родится ребенок, — Фло сделал глоток чая, и посмотрела на него, восторженно блеснув глазами. — Так что давай обсудим детали нашего путешествия.

Марти вошел в бар как раз в тот момент, когда Чарли опустил трубку телефона.

— Куда это собрался Дэн?

— На пастбище Ятталунга… вместе с Эстеллой.

Марти видел, как расстроен этим Чарли.

— Ты боишься, что Дэн разучился водить самолет?

— Конечно, боюсь. А это его старое корыто, которое ты называешь самолетом, давно нужно отправить на свалку.

— Уверен, что Дэн никуда бы не полетел, если бы считал, что это небезопасно. И он наверняка не отправился бы на Уилсон-крик спасать Эстеллу и Мерфи, если бы думал, что не сможет вернуться назад.

— Но это не значит, что сегодня все пройдет так же гладко. Я думаю, это просто чудо, что они долетели с равнины.

Марти видел, что никакие его слова сейчас не смогут успокоить Чарли.

— Но ты же не можешь волноваться за них весь день напролет…

— А мне больше и делать-то нечего.

— А, между прочим, есть. Я хочу, чтобы ты помог мне и Уэгзу. Это хоть на время отвлечет тебя от дурных мыслей.

— И что мы будем делать?

— Кое-что… конструктивное, — улыбнулся Марти.

— Как я понимаю, Расти — ваша лучшая пастушья собака, — спросила Эстелла Ральфа, осматривая собаку на передней веранде дома Тальботов, в то время как Дэн зашел внутрь, чтобы связаться с Чарли по радио. Эстелла читала о Расти в дневнике своего отца, поэтому она знала, как дорожит этой собакой Ральф.

— Так и есть. И он сможет проработать еще пять или шесть лет, если, конечно, вы его вылечите. Такая рабочая собака, как Расти, стоит нескольких верховых пастухов.

— Правда? Я читала, что австралийские келпи являются очень важной составляющей скотоводческих ферм, но и не думала, что они настолько незаменимы.

— Мы бы не смогли работать на таких обширных пространствах без хороших собак-пастухов. И, кроме того, Расти произвел на свет почти сотню щенков, и именно их продажа помогает нам держаться во время этой засухи.

Эстелла была поражена.

— Теперь я понимаю, откуда взялось выражение «устал, как собака».

— Как вы думаете, почему у Расти чесотка и вылезает шерсть?

— Боюсь, у него сильнейшая аллергия на блох, — ответила Эстелла.

Ральф удивился.

— У него и раньше были блохи. Почему это вдруг он стал так на них реагировать?

— Честно говоря, даже не знаю. Но иногда реакция на какое-нибудь раздражение со временем усиливается.

— И чем вы можете ему помочь?

— Я сделаю ему укол, чтобы снять воспаление. А когда краснота спадет, вы можете использовать какое-нибудь порошковое средство от блох. В идеале лучше всего купать его в настое трав, но я не знаю, что можно найти здесь, в Австралии.

— Марта буквально молится на чайное масло, но я хотел, чтобы до того, как она его опробует на Расти, вы его сначала осмотрели.

— Оно может помочь, — сказала Эстелла, готовя шприц для укола. — В любом случае — удачи!

Ральф вздрогнул:

— Вы еще вернетесь и проведаете Расти, разве нет?

Эстелла посмотрела в его искренние карие глаза на обветренном загоревшем лице. Она решила, что ему около сорока, но, почти, как и у всех жителей буша, местный климат сказывался на их внешности не в лучшую сторону. Его кожа была того же красно-бурого оттенка, что и окружавшая их равнина. Такими же были его одежда, дом и даже жена, которая, к тому же по какому-то странному стечению обстоятельств была еще и рыжеволосая. Но Ральф понравился Эстелле с первого взгляда. Было в нем что-то солидное… представительное.

— Я не знаю, как сложится мое будущее, поэтому не могу вам обещать.

Ральф бросил на нее непонимающий взгляд.

— Наверное, мне следует вам сказать, что я… дочь Росса Купера.

— Да ну! — к удивлению Эстеллы, Ральф широко улыбнулся. — Будь я…

— Я никому этого не говорила… до вчерашнего дня… И совершенно понятно, что горожане, узнав об этом, разочаровались во мне… Я почти уверена, что теперь меня попросят уехать.

Ральф уже знал, что на его пастбище везут корм, который прибыл с юга только благодаря стараниям Эстеллы и Чарли. Он не мог понять, почему кто-то может обидеться на человека, который так предан своему делу и к тому же так изобретателен.

— Они не могут заставить вас уехать, потому что не платят вам зарплату. Так ведь? — сказал Ральф.

Эстелла поразилась такой мысли.

— Нет…

Она вообще еще не получала никаких денег.

— И, как я понял, вы живете в доме Росса.

— Да.

— Ну, если он ваш отец, то у вас все права там жить. Значит, Чарли Купер — ваш дядя?

— Да.

— А он хочет, чтобы вы уехали?

— Нет.

— Тогда чего вы переживаете?

Эстелла понимала, что не все так просто.

— Если меня не хотят видеть в городе, то кто же будет пользоваться моими услугами, кто будет мне платить?

— Ну, для начала я. Знаю еще несколько владельцев пастбищ, которым вы тоже нужны. И они вам очень благодарны за корм, доставку которого вы организовали.

— Ну, даже не знаю, Ральф… Я очень благодарна вам за вашу поддержку, но боюсь, что не смогу жить в такой враждебной атмосфере, которая воцарилась вчера, когда я сказала горожанам, что являюсь дочерью Росса Купера.

— Конечно, решать вам, но, думаю, нужно дать им время привыкнуть к этой мысли.

Эстелла кивнула, но про себя подумала, что это ничего не изменит.

— Как насчет чашечки чаю и булочек, которые испекла Марта? — весело спросил Ральф.

— С удовольствием! И еще я бы хотела поговорить с Мартой по поводу этого самого чайного масла. Она готовит свое?

— Да, и, думаю, она будет рада показать вам, как это делает.

— Я очень вам благодарна, Дэн, за то, что свозили меня к Ральфу, — сказала Эстелла, а потом, выглянув в иллюминатор, посмотрела на тень самолета, бесшумно скользившую под ними по красной земле равнины.

Внутри же самолета о тишине не было и речи. На фоне гула двигателя постоянно раздавались потрескивания, поскрипывания и, как казалось Эстелле, даже стоны старого фюзеляжа. Она подумала, всегда ли этот самолет издавал такие пугающие звуки, но решила не спрашивать об этом Дэна, боясь напоминать ему о той катастрофе, в которой погиб Уильям Абернати.

— Всегда рад! — ответил Дэн.

Но Эстелле казалось, что вождение самолета его вовсе не радует. Он вцепился в штурвал так, будто тот вырывался у него из рук. Эстелла подумала, что его стиль вождения совершенно не похож на стиль Мерфи, который управлял самолетом играючи, будто тот летел сам…

— Наверное, это мой последний вызов к больному. Но я бы очень жалела, если сегодня не полетела бы к Ральфу. И слава Богу, что это сделала, потому что бедняга Расти очень страдал.

Дэн бросил на нее такой выразительный взгляд, что Эстелла поняла, о чем он подумал еще до того, как это сказал:

— Вы в точности как ваш отец, Эстелла.

Его слова доставили ей удовольствие, которое, к сожалению, имело налет грусти.