Каролина не могла скрыть своего удивления.

— Правда? — ее инстинкт говорил ей, что он вряд ли изменил свое отношение к Эстелле, но ради дочери была готова ухватиться даже за такую крохотную надежду.

— Конечно. А когда… когда родится ребенок?

— По словам Флоренс, она забеременела в середине июня, значит, родит в конце марта… Но кому, как не тебе, это знать!

Едва сдержавшись, чтобы не наговорить гадостей, Джеймс покраснел и выскочил из кафе.


Какое-то жужжание стало первым звуком, который услышала Эстелла, придя в сознание. Потом она почувствовала, как по ее лицу ползают мухи. Ей показалось, что ее щека, прижатая к металлическому корпусу самолета, лежит будто на раскаленной сковороде, настолько сильно разогрело его жаркое солнце равнины. Эстелла подняла руку, чтобы отмахнуться от мух, и с испугом заметила, как плохо слушается тело. Она попробовала приоткрыть глаза, и ее ослепило солнце, врывавшееся в кабину через разбитый иллюминатор. Эстелла зажмурилась, а потом снова приоткрыла глаза… Так она делала несколько раз, пока не привыкла к яркому свету. К своему ужасу, она увидела огромных муравьев, ползавших в какой-то липкой массе буквально в нескольких сантиметрах от ее лица, и поняла, что это кровь. У Эстеллы даже перехватило дыхание, когда она заметила на тыльной стороне ладони глубокий порез и царапины на другой руке.

— Ой! — взвизгнула она, зная, что скоро вся будет облеплена муравьями.

В одно мгновение молодая женщина вспомнила, где находится и что с ней случилось.

— Мерфи! — позвала она, резко повернув голову.

Обжигающая боль пронзила ее шею. Испуганно выдохнув, она увидела огромный кусок металла, отделявший ее от сиденья пилота. Эстелла с трудом сообразила, что это двигатель самолета, который, влетев внутрь, вдребезги разбил приборную панель.

Мерфи по-прежнему был пристегнут к своему сиденью. Его голова была закинута назад, и Эстелла поняла, что он был без сознания… или хуже. На его лбу и щеке виднелась струйка запекшейся крови, в которой копошились мухи. Кровь шла из страшной на вид раны у линии волос. Заметив, что кровь уже почти высохла, Эстелла поняла, что пролежала без сознания довольно долго, хотя… жара на равнине стояла убийственная. «Сколько же прошло с момента падения? Один час… или несколько?» — подумала она и посмотрела на свои наручные часы, но они оказались разбиты. Ее рука метнулась к животу. И хотя боли она не чувствовала, ее пронзил страх за своего ребенка. «Успокойся! Не поддавайся панике!» — снова и снова повторяла она себе.

Глубоко вздохнув, Эстелла повернулась и дотронулась до Мерфи.

— Майкл, очнитесь! — с трудом проговорила она хриплым шепотом, почувствовав боль в груди. Увидев, как дрожат ее руки, она снова несколько раз глубоко вздохнула. «Со мной все в порядке, — сказала она себе. — Это чудо, что я осталась жива, но со мной все будет в порядке!»

Дрожащими руками Эстелла отстегнула ремень и заметила, что ее ноги зажаты под остатками приборной доски. И хотя они довольно сильно ныли, она поняла, как ей повезло, что самолетный двигатель их не раздавил. Но тут Эстелла вдруг вспомнила о длинных ногах Мерфи. «Более, пусть с ним будет все в порядке!» — взмолилась она, отгоняя от себя муравьев.

Выбравшись со своего сиденья, Эстелла проползла в заднюю часть самолета, которая выглядела так, будто там прогремел взрыв. Повсюду были разбросаны какие-то контейнеры, о содержимом которых она ничего не знала. Все было усыпано осколками стекла, песком, камнями, листьями и изломанными ветками кустарника. Нагнувшись над спинкой сиденья Мерфи, она снова позвала его по имени, но Майкл не пошевелился. Со слезами на глазах Эстелла пощупала его шею в поисках пульса. Почувствовав, что сердце Майкла бьется, она с облегчением вздохнула и чуть не разрыдалась. «По крайней мере, он жив!» Бросив взгляд вниз, туда, где находились его ноги, Эстелла заметила, что одна нога сильно порезана и кровоточит, привлекая мух, а другая — частично зажата двигателем самолета.

— О, боже мой! — простонала она. — Нам нужна помощь.

Добравшись до двери, Эстелла попробовала ее открыть. Сначала дверь не поддалась, и Эстелла запаниковала. Плача и дрожа, она толкала и толкала ее, пока, наконец, дверь не распахнулась. Выглянув наружу, Эстелла оглядела окрестности, буквально плавившиеся под раскаленным солнцем. Она с ужасом посмотрела на широкую борозду, оставленную их самолетом после того, как он коснулся земли. Кусты были смяты, камни и валуны вдавлены в землю или разбросаны по сторонам.

Эстелла увидела лежавшие в стороне от самолета шасси, осколки стекла и какие-то металлические части. Теперь самолет стоял, наклонившись вперед и в сторону, уткнувшись в землю одним крылом и носом. А вокруг была пустота. Насколько хватало глаз, равнина была почти плоской и совершенно голой. А они находились буквально в самом центре этой пустоты. Эстелла напрягла всю силу воли, чтобы не поддаться приступу паники.

Услышав стон, Эстелла повернулась к Мерфи. Добравшись к нему на четвереньках, она осторожно приподняла Майклу голову.

— Эс-телла… — с трудом сказал он.

— Я здесь, рядом с вами, — ответила она.

Его веки задрожали, и глаза приоткрылись, израненное лицо исказила гримаса боли. Казалось, он плохо понимает, где они находятся.

— Мы… мы живы, — прошептал он, будто совершенно не веря в это.

По тому, как он удивился, Эстелла поняла, что им очень повезло. Они выжили буквально чудом.

— Вы в порядке? — прошептал Майкл.

— Да.

— А ваш… ваш… — он явно боялся задавать этот вопрос.

— С ребенком все хорошо. Но сейчас надо позаботиться о вас.

Он бросил взгляд на свои ноги и на двигатель, влетевший в кабину.

— Черт! — пробормотал он.

Одна нога ужасно болела, а вторая распухла и ничего не чувствовала, что его испугало. Но когда Майкл попытался ее освободить, ногу пронзила такая страшная боль, что он чуть не потерял сознание. Тут Мерфи понял, что они по-прежнему могут умереть. Он посмотрел на приборную панель, на то место, где находился радиопередатчик, но там все было разбито вдребезги самолетным двигателем. «Почему я не передал по радио наши координаты перед вынужденной посадкой? — пронеслось у него в голове. — Как я мог так сглупить! Это ведь стандартная процедура». Но потом Мерфи вспомнил, как Эстелла сказала ему о том, что беременна, и все разумные мысли тотчас вылетели у него из головы.

Он допустил очень серьезную ошибку, которая может стоить им жизни.

Эстелла напряженно думала. Все приборы и радиопередатчик были разбиты, но она успокаивала себя надеждой на то, что Мерфи знает, как далеко до ближайшей фермы или до поселения аборигенов, и что кто-нибудь наверняка отправится на их поиски, когда они не прилетят на пастбище Ятталунга. Эстелле было известно, что Мерфи летает в буше уже много лет и изучил местность, как свои пять пальцев. Ей нужно было верить в то, что они потерпели аварию на равнине именно с тем человеком, который лучше всех знает, что нужно делать в подобной ситуации. У нее даже в голове не укладывалось, что, выжив после авиакатастрофы на равнине, они могли умереть от голода или жажды до того, как их спасут.

Мысли Мерфи были менее оптимистичны. Он знал, что они находились на расстоянии не менее семидесяти километров от пастбища Ятталунга, и поблизости не было ни одного поселения аборигенов. Когда Чарли и Дэн узнают, что они не прилетели в пункт назначения, они радируют в Лонгрич, и на их поиски отправят самолет. Но это произойдет лишь завтра после восхода солнца, и пока этот самолет долетит до пустыни Симпсон, пройдет много часов. Мерфи был уверен, что сломал ногу… и больше чем уверен, что найти их на безжизненных просторах равнины будет почти невозможно. Но как он мог сказать Эстелле, что, может быть, им и не повезло, что они выжили?


Когда Джеймс вернулся домой, Давиния ждала его. К его удивлению, она переоделась, и, как ему показалось, пребывала в мрачном настроении.

— Привет, дорогая, — сказал он, кладя свою газету на столик в коридоре. Давиния сидела в гостиной у камина. Она смотрела на него через открытую дверь, плотно сжав губы и нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Было видно, что он не дождется теплого приема, на который надеялся. — Давиния, что-то случилось?

Она уловила в его голосе настороженность… а может, в нем прозвучали нотки вины?

— Как прошла твоя встреча? — спросила она.

От ее холодного тона у него по спине побежали мурашки. Как ни раздражала его Давиния в последнее время, глупой он ее назвать никак не мог.

— Я… я не виделся с Джоном, — ответил он, думая, что она уже знает об этом. — А чем ты занималась?

Он стал лихорадочно соображать. Очевидно, Давиния подозревала его в чем-то недостойном… например, во встречах с другой женщиной. Он ни капли не сомневался, что она, не раздумывая вышвырнет его из своей жизни, если только усомнится в его преданности.

— Я встречался с… Каролиной и Маркусом Вордсворт.

Конечно, он совсем не собирался с ними встречаться, но сейчас это было совсем неважно.

Голубые глаза Давинии сузились.

— По какому вопросу?

— По поводу даты рождения ребенка Эстеллы…

Было видно, что эти слова почти не вызвали у Давинии интереса, и Джеймс понял, что у нее действительно плохое настроение. Ему показалось, что она уже решила для себя разорвать с ним, и изо всех сил старался не паниковать. Последнее время Давиния действовала на него буквально удушающее, но ему по-прежнему нравилось жить той шикарной жизнью, которую он мог себе позволить благодаря ее деньгам. Джеймс был готов на все, чтобы только сохранить их отношения. Абсолютно на все!

— Знаю, как много это для тебя значит, дорогая, — сказал Джеймс, входя в комнату. — Я не был уверен, согласятся ли они со мной встретиться, поэтому… поэтому и сказал тебе, что встречаюсь с Джоном Макленноном. Не хотел тебя зря обнадеживать.