— Я уверена, Херберт справится, — сказала с улыбкой Гизела и, повернувшись к незнакомке, которая в изнеможении откинулась на спинку кресла, спросила:

— Скажите мне, куда послать мальчика?

Женщина с трудом приподнялась.

— Графиня Гогенемз, — представилась она. — Я остановилась в Истон Нестоне.

— Истон Нестон! — повторила Гизела. — О, это недалеко. Если маленький Херберт пойдет напрямик через поля, то будет там минут через двадцать — тридцать, самое большее.

— Я сию минуту его отправлю, миледи, — пообещала миссис Ренолдз с чрезвычайным почтением. — А пока я займусь чаем.

Она заторопилась из комнаты, а Гизела принялась ворошить кочергой сырые поленья, чтобы они ярче горели. Она не разговаривала с графиней, зная по себе, как раздражают суета и разные вопросы, когда плохо себя чувствуешь. Очень скоро в комнату вернулась миссис Ренолдз. Она несла поднос с большим керамическим чайником и двумя толстыми кружками.

— Мой праздничный фарфоровый сервиз далеко убран, мисс, — как бы извиняясь, обратилась она к Гизеле. — И мне не хотелось бы терять время, доставая его из шкафа. Так что прошу извинить меня, что не могу предложить что-либо более изящное.

— Пользу приносит чай, а не что-нибудь иное, — ответила Гизела.

Она налила чай в кружку, добавила молока и сахара, не спросив у графини, как та предпочитает пить чай. Старик доктор очень часто говорил ей:

— Если у вас не оказалось при себе бренди, когда вы упали, то выпейте чашку горячего чая с сахаром, и он быстро восстановит ваши силы.

Доктор, если мог, не пропускал ни одного дня охоты, и сейчас Гизела вознамерилась последовать его совету.

— Пожалуйста, постарайтесь выпить как можно больше, — сказала она, передавая кружку в руки дамы.

Незнакомка стянула перчатки, и Гизела с удивлением заметила, что на ней было надето целых три пары, одна в другой. Она взяла чашку длинными тонкими пальцами с отполированными ноготками и поднесла ее ко рту. В первый раз после того, как они оказались в этой комнате, Гизела с любопытством взглянула на свою спутницу. Она была восхитительна. Никогда еще Гизеле не приходилось видеть такую красоту. И дело тут было не только в тонких чертах лица, не только в безукоризненной коже или в сиянии глаз. В ее красоте было нечто большее, не поддающееся описанию.

Графиня выпила всю чашку теплого сладкого чая.

— Мне гораздо лучше, — сказала она. — Силы возвращаются ко мне. Большое вам спасибо.

— Ничего нет лучше чашечки чая, — бодро заявила миссис Ренолдз. — А вы не хотели бы перекусить? Только что снесенное яичко или, может быть, кусочек домашней ветчины?

— Я бы с удовольствием отведала вашей ветчины, миссис Ренолдз, — улыбнулась Гизела. — Мне отлично известно, что вам она всегда удается. У вас найдется для меня ломтик?

— Как вы можете сомневаться, мисс? — отозвалась миссис Ренолдз. — А что для вас, миледи?

— Мне ничего не нужно, спасибо, — приятным голосом проговорила дама. — Хотя, если можно, то немного фруктов.

— Фруктов! — воскликнула миссис Ренолдз. — Дайте подумать. Кажется, с прошлого года осталось одно-два яблока. Если вам угодно, миледи, я мигом поднимусь на чердак.

— Спасибо, — поблагодарила графиня.

Миссис Ренолдз вышла из комнаты. Графиня подняла руки и сняла с головы маленький цилиндрик, который таинственным образом удержался на месте, несмотря на падение. Только тут Гизела обратила внимание на ее волосы. Туго сплетенные косы, аккуратно заколотые вместе, занимали полголовы и служили крепким основанием для шляпки. Они отсвечивали от языков пламени яркой медью, переливаясь, как живые.

— Вот так лучше, — сказала графиня. — У меня болит голова, но это пройдет. Мне еще повезло, что я так легко отделалась. Я всегда так сержусь на себя, когда мне случается упасть с лошади. И не столько из-за ушибов, сколько из-за невозможности продолжить погоню.

Она взглянула в лицо Гизеле и добавила:

— Я и вас заставила отказаться от охоты. Мне так жаль. Я поступила очень эгоистично, и единственное, что мне остается сказать — спасибо за то, что вы оказались доброй самаритянкой.

— Я рада, что смогла помочь вам, — сказала Гизела.

— Почему бы вам не уйти сейчас? — спросила графиня. — Вряд ли охотники уехали слишком далеко. Поспешите, и вы их догоните.

Гизела колебалась ровно секунду. Она тут же вспомнила, что дама не знает этих мест, и подумала, что будет верхом невежливости покинуть ее в такую минуту. Кроме того, юный Херберт может не отыскать дороги в Истон Нестон, и тогда ей самой придется поехать туда и сообщить, чтобы прислали карету.

— Нет. Я не оставлю вас, — сказала она. — Пока не буду убеждена, что за вами пришла карета.

— Вы очень добры, — поблагодарила графиня. — Скажите, я не могла видеть вас раньше?

— Нет, уверена, что нет, — ответила Гизела. — Потому что если бы я встретила вас где-нибудь, то никогда бы не забыла этого.

В ее голосе прозвучало столь явное восхищение, что графиня улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. — Но все же, ваше лицо мне знакомо. Уверена, что видела вас раньше, но не могу вспомнить где.

— Вы давно в Англии? — спросила Гизела.

— Нет. Я приехала неделю назад, — ответила графиня. — Мне всегда хотелось поохотиться здесь, в вашей прекрасной стране. А вот теперь и трех дней не прошло с начала охоты, как я совершила такую глупость — упала.

— Вы не виноваты, — поспешила заверить ее Гизела. — В этом месте любой бы упал. Просто вы не знаете здешнего ландшафта.

— Да! Вот почему завтра я ожидаю приезда одного человека, который взялся быть моим провожатым, — сообщила графиня. — Он сейчас в Ирландии покупает для меня лошадь. С завтрашнего дня я уже не совершу подобной ошибки.

— Я рада, — сказала Гизела. — А вы уверены, что этот человек хорошо знаком с местностью?

— Да, да! Капитан Бэй Миддлтон все здесь знает. Ему известен каждый дюйм. Вы слышали о нем?

— Ну, конечно! — воскликнула Гизела. — Капитан Миддлтон прекрасный наездник. Известнейший человек. Однажды я видела, как он выиграл скачки и вызвал восторг у всех. Его приветствовали даже букмекеры, которые потеряли деньги из-за его победы.

Графиня улыбнулась.

— Как это на него похоже! Он великий спортсмен. Будь он рядом со мной сегодня, мы бы оба успели к финалу охоты.

— Уверена, так и было бы, — согласилась Гизела. В гостиную торопливо вошла миссис Ренолдз с тарелкой ветчины и небольшой корзинкой яблок. Графиня выбрала одно, но откусила всего несколько раз. Что касается Гизелы, то она съела ветчину до последнего кусочка, а потом уселась на ковер перед огнем и тоже сняла шляпку. Девушка больше не жалела, что не смогла участвовать в охоте. В графине было столько очарования, которого она не встречала до сих пор ни у одной из женщин, что она сидела рядом с ней как завороженная. Даже просто смотреть на нее было радостно.

— О! А у вас, оказывается, тоже рыжие волосы! — воскликнула графиня, когда Гизела небрежно отбросила свою шляпку в сторону.

— Да, но не такие, как ваши, — улыбнулась Гизела. Отправляясь на охоту, она зачесала волосы назад и спрятала их под грубую сетку, которая не позволяла им растрепаться от быстрой езды. У Гизелы волосы тоже были цвета меди, но совершенно не похожи на блестящие, с танцующими огненными бликами косы графини, плотно охватывающие ее изящную головку.

— Где я вас раньше видела? — снова промолвила графиня. — Это уже начинает меня беспокоить.

— Я думаю, вам не удастся припомнить ни одного случая, когда мы могли бы с вами встретиться, — засмеявшись, проговорила Гизела. — Я живу здесь всю жизнь, никуда не езжу, никого не вижу, кроме как во время охоты.

— А разве на охоте вы ни с кем не общаетесь? — удивилась графиня. — С мужчинами, например. Гизела рассмеялась.

— Нет, конечно, — ответила она. — В Англии люди не разговаривают, пока их друг другу не представят. А меня здесь некому представить. Кроме того, я не настолько важная особа, чтобы привлечь внимание таких знатных джентльменов, какие входят в общество «Байсестер» или примыкают к герцогской охоте. Они принадлежат к самым известным домам в округе, и большинство из них напускают на себя чрезвычайно важный вид.

Графиня рассмеялась.

— А почему они ведут себя так?

— О, для этого у них множество причин, — сказала Гизела. — Видите ли, все они очень богаты и знатны. Они в самом деле важные птицы. Так зачем бы они стали утруждать себя разговорами с такой незначительной особой вроде меня?

— Мне кажется, вы слишком скромны, — заметила графиня. — Будь я на вашем месте, то не стала бы забиваться в угол. Я бы завела себе друзей, много друзей. И тогда, я уверена, вы бы научились наслаждаться жизнью.

Гизела слегка вздохнула. Какой легкой кажется жизнь в представлении этой прекрасной незнакомки, которая ничего не знает о том, как на самом деле обстоят дела у Гизелы — жизнь в родном доме, полная унижения и брани; вечное отсутствие денег, невозможность купить себе что-нибудь из одежды или пойти в гости, когда ее приглашают; отец, равнодушный ко всему, кроме охоты и портвейна по вечерам; болезненное одиночество, когда она вспоминает свою маму и те счастливые дни, которые выпали ей в раннем детстве. О таких вещах незнакомому человеку не расскажешь. Да и как можно ожидать, что тебя поймет прекрасная дама, обладательница медных волос?

Графиня внимательно вглядывалась в лицо Гизелы при свете огня.

— Вам кажется, что я говорю чепуху? — спросила она.

— Нет, нет! Вовсе не чепуху, — поспешила заверить графиню Гизела. — Вы ведь хотели как лучше. Просто вы не все знаете, поэтому вам многое не понять.

— А если попробовать рассказать мне, может быть, пойму? — спросила графиня. Гизела вспыхнула.

— Нет! Нет! Я не буду утомлять вас разговорами о себе. Расскажите мне лучше, зачем вы приехали в Англию. Никогда не думала, что иностранки такие превосходные наездницы и так чудесно выглядят верхом на лошади.