Скорее всего сегодня она потратит денег больше, чем было бы необходимо или разумно. Зато завтра пораньше она обойдет все улицы, сколько сможет, и разыщет какую-нибудь дешевую и приличную комнатку, где поживет, пока не найдет себе места.

При мысли о поисках работы Гизела совсем упала духом. Что она умела делать? Чему ее обучили? Все-таки она пострадала от падения больше, чем думала, так как на глаза опять легко навернулись слезы. Она со злостью смахнула их. Не время поддаваться слабости. Сейчас она должна быть сильной и решительной.

Снова появилась миссис Банке.

— Я передала его милости вашу просьбу, мисс, — сообщила она, — и он попросил меня сказать вам, что если у вас свои планы на вечер, то он будет очень признателен, если вы спуститесь к нему вниз, как только почувствуете в себе достаточно сил.

Сердце у Гизелы так и подскочило.

— Но я не могу… то есть… у меня нет одежды, а платье еще не готово, — неуверенно проговорила она.

— Я подумала об этом, мисс, — ответила миссис Банке. — Быть может, вы согласитесь накинуть одно из платьев леди Мэри. Мне бы не хотелось торопить девушек, которые занимаются вашим платьем. Бесполезно. Они только все напортят. Я знаю, так уже бывало. Если вы наденете наряд леди Мэри для разговора с его милостью, то они как раз успеют закончить ваше платье, да и сундук к этому времени будет здесь.

Экономка рассуждала весьма разумно. Но Гизелу почему-то начала бить дрожь.

— Я… не уверена… подойдет ли мне… платье леди Мэри… — начала увиливать Гизела, стараясь выиграть время.

— Буду очень удивлена, если оно не придется вам впору, — ответила экономка. — Только что, спускаясь вниз, я подумала, что у вас почти одинаковые фигуры. Леди Мэри, может, чуть-чуть повыше вас, мисс, но так как она еще школьница, то носит платья чуть короче, чем вы. Как бы там ни было, примерить платье большого вреда не принесет, не так ли?

— Ну, конечно, — пробормотала Гизела, чувствуя, что ее подталкивают к чему-то страшному, неизбежному, от чего нет спасения.

Экономка подошла к шкафу.

— Боюсь, юная леди увезла с собой все вечерние платья, — сказала она. — Они ей понадобятся при окончании школы. Но осталось одно очень миленькое платьице, которое, я уверена, вам понравится. Оно действительно хорошенькое.

Миссис Банке вынула из шкафа бледно-зеленое муслиновое платье с отделкой из кружев. Это было платье совсем юной» девушки, но такое милое, каких Гизела и не видела.

—  — Я могу испортить его.

— О, нет! — запротестовала миссис Банке. — Это всего-навсего домашнее платье. Леди Мэри надевает его только на семейные обеды. По правде говоря, она давно его носит. Я не удивлюсь, если в следующий свой «приезд леди Мэри прикажет унести его из шкафа.

— Значит, вы думаете… она не стала бы возражать?.. — спросила девушка.

Гизеле очень хотелось настоять на том, чтобы вернули ее собственное платье и тогда, быть может, ей удастся покинуть этот дом, не повидав лорда Куэнби. Но она прекрасно понимала, что если предложит подобное, то получит удивленный отказ миссис Банке, которая поставила себе целью сделать старое поношенное платье чистым и опрятным. Кроме того, хотя Гизела и боялась встречи с лордом, чувство справедливости говорило ей, что это его право и она обязана вынести все.

Гордость, о которой она и не подозревала, диктовала ей, что теперь она не может убежать от него. Это было бы против правил. Она обманула его и теперь должна, если в ней осталась хоть какая-то честь, отвечать за последствия. Если бы она смогла убежать от него раньше, когда только увидела на вокзале, тогда другое дело. А теперь она у него в доме, он внимательно ее разглядел и наверняка обо всем догадался. Сейчас она не может струсить и удрать, как бы ей этого ни хотелось. Она обязана спуститься вниз и предстать перед ним, рассказать ему всю правду и молча вынести его гнев.

Он рассердится — у нее не было сомнений. Представив, что он ей скажет, она снова затрепетала. Гизела дважды имела возможность увидеть, каков он в гневе. Это будет третий раз. Сейчас от одной мысли о предстоящем разговоре девушка была близка к обмороку.

Гизела настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как миссис Банке помогала ей надеть и застегнуть платье. Только когда все было готово, Гизела повернулась, чтобы рассмотреть себя в зеркале. В первую секунду она не разглядела даже своего отражения, а потом увидела, что платье леди Мэри придало ей вид очень юной, неопытной и неуверенной в себе девушки.

Вот и еще раз одежда преобразила Гизелу. В этом зеркале отражалась не властная, гордая и прекрасная императрица, как и не сломленная и затравленная девочка, которую выгнала из дома жестокая мачеха. Это было юное существо с широко распахнутыми глазами на пороге жизни. Кружева, скрывшие незрелость фигуры, подчеркивали белизну кожи; рыжие волосы блестели как начищенная медь при свете свечей, пока миссис Банке ловко закалывала их.

— Теперь вы готовы, мисс, — сказала она, — и беру на себя смелость сказать, выглядите вы чудесно.

— Благодарю вас, — застенчиво промолвила Гизела.

— Его милость ждет вас, — продолжила миссис Банке. — Я покажу вам, как пройти в холл, а один из лакеев проводит вас до дверей библиотеки.

— Благодарю… вас, — вновь повторила Гизела, чуть не застучав зубами.

Спускаясь вниз, девушка вцепилась в перила. Если бы только сейчас что-нибудь произошло! Если бы лорда Куэнби неожиданно вызвали в Букингемский дворец, или если бы начался пожар, она бы смогла скрыться в поднявшейся суматохе. Все равно что — лишь бы избежать встречи с ним.

Лакей в великолепной ливрее с блестящими пуговицами вышагивал впереди Гизелы по мраморному полу огромного холла. Подойдя к библиотеке, он распахнул перед девушкой обе створки дверей из красного дерева. Гизела очень медленно сделала несколько шагов и оказалась в большой комнате, в которой тем не менее можно было удобно отдохнуть и расслабиться. Гизела увидела глубокие кресла, обтянутые красной кожей, каминную решетку на ножках. В комнате стоял слабый запах сигар, смешанный с ароматом сосны и оранжерейных цветов.

Она медленно продвигалась вперед, как будто каждый шаг давался ей с невероятным трудом. Он ждал ее, стоя у камина с отрешенным видом. Гизела заметила, что он переоделся, надев поверх белоснежной вечерней рубашки темно-синий бархатный смокинг, подчеркнувший стальную голубизну его глаз — глаз, которые; как показалось Гизеле, сверлили ее насквозь, так что невозможно было ничего утаить от него, стоило ей ступить в полукруг света перед камином.

— Вам лучше?

Она не ожидала, что первый вопрос будет о ней. От удивления девушка раскраснелась.

— Да. Мне уже… совсем хорошо, спасибо.

— Я мог бы подождать, если вы предпочитаете еще немного отдохнуть.

— Я вполне пришла в себя, — твердо произнесла Гизела. — Как только доставят с вокзала мой багаж, я должна буду уехать.

— Я очень сожалею, что не побеспокоился о вашем багаже. Упустил из виду, что у вас могли остаться вещи в поезде, так как думал только, не поранились ли вы.

— Уверена, сундук отыщется, — сказала Гизела с отчаянным оптимизмом.

— Ни секунды не сомневаюсь, — согласился лорд Куэнби. — Вы в Лондоне с визитом?

— Да-да… то есть… да, — Гизела не знала, что ответить.

Она стояла перед ним, заикаясь, пока он, неожиданно вздрогнув, не вспомнил о хороших манерах.

— Присядьте, пожалуйста, — указал он на кресло возле камина.

— Сп… спасибо.

Гизела опустилась в кресло, расправив широкую юбку, и вспомнила, кому принадлежит надетое на ней платье.

— Миссис Банке уговорила меня надеть платье вашей кузины, леди Мэри, пока приводят в порядок мою одежду. Очень надеюсь, леди Мэри… не рассердится на меня за это.

— Думаю, она будет в восторге, — ответил лорд Куэнби. — Мне жаль, что пострадало ваше платье.

— О… это совсем неважно, — сказала Гизела.

Наступила неожиданная тишина, в которой Гизеле слышалось только биение собственного сердца. А потом он задал вопрос, которого она почему-то боялась.

— Вы мне скажете, как вас зовут?

— Гизела… Мазгрейв, — тихо ответила она.

— Родственница сквайра Мазгрейва? Гизела вскинула на него глаза.

— Я была… его дочерью.

— Дочерью!

Лорд Куэнби казался удивленным.

— Вы… знали моего отца? Лорд Куэнби качнул головой.

— Нет, но сегодняшние газеты сообщили о его смерти.

— О!

Гизела снова умолкла.

— Вы, наверное, приехали в Лондон, чтобы приобрести траурное платье? — предположил лорд Куэнби. Гизела поспешила отвергнуть такую мысль.

— Нет! Нет! Я ушла… из дома.

Говоря это, девушка отвернулась и стала смотреть на огонь, в отблесках которого четко обозначились правильные черты ее лица, чуть вздернутый носик, печальная складка у рта.

— Не слишком ли большая дерзость с моей стороны узнать, почему? — спросил лорд Куэнби.

— Вам это будет неинтересно, — ответила Гизела. — Моя мачеха, леди Харриет, не любила меня. А теперь, когда отец умер, в Грейндже для меня больше нет места. Она наследовала все.

— Понятно. Итак, вы приехали в Лондон к родственникам. Быть может, мне связаться с ними?

— Нет, нет! У меня нет никаких родственников.

— Что же вы тогда намерены предпринять?

— Пока… не знаю, — начала Гизела, но тут же вспомнила, с кем она говорит. — Мне кажется, милорд, это касается меня одной. Очень любезно с вашей стороны, что вы интересуетесь моими делами, но, уверяю вас, вам можно отбросить вежливость. Я здесь только для того, чтобы рассказать вам все, что вы, может быть, захотите узнать о… другом деле. После чего я немедленно покину ваш дом. Я вполне понимаю свое положение.

— Рад это слышать, — сказал лорд Куэнби с едва уловимой улыбкой на устах. — Но должен признаться, я в полном неведении. Когда я увидел вас на вокзале, мне показалось, что я, должно быть, сошел с ума. Но потом я разглядел вас поближе, и сходство с дамой, за которую вы себя выдавали, не кажется мне таким уж очевидным. Сам не пойму, как я мог ошибиться.