— Все нормально, парень, она очнулась, — сказал он кому-то.

— Черт, я чуть в штаны не наложил, — послышался другой голос где-то поблизости. — Тогда я вернусь к игре. А ты займись ею. Убеди не подавать в суд. Место для игры подходящее, жалко, если придется свалить.

— Эй, вы в порядке? Вы меня слышите? — Это он мне. Я поняла, что моя голова лежит у него на коленях.

— Я… да… со мной все в порядке… — Через несколько секунд я осознала, что все остальное лежит на жестком, описанном собаками асфальте. Я тут же попыталась вскочить.

— Детка, по-моему, тебе бы лучше еще немного полежать.

Я отрубилась надолго, и он, по-моему, меня осматривал. По крайней мере — ноги, точно. Резким движением я попыталась опустить юбку ниже колен.

— Я, кстати, Джейк. Мы с друзьям играли в хоккей. Это я случайно засветил тебе по голове, — сообщил он.

— Я Лиззи.

— Так, Лиззи, я помогу тебе и отвезу туда, где ты живешь, чтобы убедиться, что с тобой точно все в порядке. — Он улыбнулся.

— Ладно. — Я ощутила резкую боль в затылке и инстинктивно подняла руку, чтобы пощупать, не идет ли кровь.

— Крови нет. Только пятно красное, — уверил меня Джейк. — Так, на счет три я тебя подниму. Раз. Два. Три.

Он потянул меня за руку и поставил на ноги. Я неуверенно зашагала. Когда мы проходили хоккейную площадку, несколько парней хулиганистого вида довольно засвистели.

— Мои приятели, — гордо заявил мой спутник.

Я сосредоточилась на том, чтобы ставить одну ногу впереди другой. Он взял меня под руку и вел так, словно я старушка. Подозреваю, он намеревался довести меня до квартиры, перепоручить обеспокоенной подруге и сбежать, чтобы продолжить прерванный матч. К несчастью, увидев, что дома меня ждет только диван, а подругой и не пахнет, он изменил свое решение.

— Ну нет, я не могу тебя вот так оставить, — сказал он, озираясь в моей комнатушке. — Господи, просто каморка Раскольникова! — засмеялся он.

— Ты читал «Преступление и наказание»? — удивленно спросила я, воззрившись на него. Меня так и подмывало помахать своим романом у него перед носом, но тут я вспомнила, что оставила его на уписанной дороге.

— А как же! Ты считаешь, что в Калифорнии все идиоты? — Он снова засмеялся.

— Откуда я знаю? Я в городе недавно.

— А так и не скажешь. — Он огляделся еще раз в поисках хоть какого-нибудь проблеска жизни или надежды и извлек из кармана ключи от машины. — Итак, ты едешь со мной. Да, между прочим: я единственный умный парень в этом городе. — Он снова засмеялся, закрывая за нами дверь.

Две минуты спустя от рассудительности не осталось и следа. Я сидела в его «порше», мы утюжили полотно шоссе Пасифик-Коуст, ветер взбивал мне волосы, как неудавшийся стилист, и их нельзя было усмирить даже «Неоспорином», который Джейк взял у того самого инструктора по аштанге. У нее оказалось несколько примечательных особенностей: ее зовут Алекса, а ее способность разнюхать хорошего мужчину — да еще одинокого, да еще в кризисе — доведена до совершенства, совсем как ее симпатичная маленькая попка. Но Алекса меня не волновала. Как и все остальное вообще. Джейк мог бы даже раздеть меня и снять в порно. Джейк мог что угодно делать со мной в тот день, потому что он был самым красивым мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала. Как кинозвезда. Только высокий.

— А куда мы едем? — прокричала я, пытаясь переорать шквальные басы «Стилл» доктора Дре.

— Ко мне. Я решил глаз с тебя не спускать. — Он постоянно таращился на мои ноги в поисках синяков, как будто им тоже досталось хоккейной шайбой.

— Мне бы не хотелось тебя утруждать, — промямлила я. Но это не было правдой.

Вот так начался один из самых незабываемых для меня дней. Он привез меня в свой дом в Малибу. Дом в прямом смысле стоял на пляже. Спрыгнув с крыльца, попадаешь сразу в песок. И он не сводил с меня глаз. Мы с Джейком пили колу и смотрели первенство по баскетболу. Потом прогулялись по пляжу, он заказал обед из «Нобу» и время от времени притрагивался к моему затылку, чтобы убедиться, что мозги у меня еще не вытекли. Мы обсуждали все, от книг до политики, и только много позже я поняла, что никому из нас и в голову не пришло спросить, чем каждый из нас зарабатывает себе на жизнь. Наверное, из-за того, что у него такой действительно красивый дом и что он сам такой холеный, я решила, что он успешный актер, о котором я никогда не слышала. А это очень возможно, ведь в кинотеатрах я редкий гость. В общем, я не решилась спрашивать из страха задеть его своим вопросом.

Наконец стемнело, воздух снаружи стал влажным, мы допили вино, и он повернулся ко мне:

— Ну что, горячая штучка, судя по всему, умирать ты не собираешься?

— Похоже на то. На твое несчастье, ведь тебе придется везти меня обратно. — Я пожала плечами. Это означало: «Но ты мог бы предложить мне, скажем, остаться у тебя». Однако в жестах он не разбирался.

— Да нет проблем. Машин в это время на дорогах мало. — Он встал и, предложив руку, помог мне подняться. И вот наконец-то, слава Богу — потому что иначе я бы решила, что он голубой или что я недостаточно привлекательна, — он поцеловал меня. Если бы я так и не поняла, как вести себя под действием этих киношных клише — луны над океаном, «Тротануа Помроль» урожая семьдесят пятого у нас в крови, своей легкой бледности и его огромных рук, — то мне пришлось бы возвращаться назад в политику и отращивать волосы на ногах в преддверии однополой любви и обета целомудрия. Но волны бушевали, и я не уронила свой пустой бокал, и это был великолепный, непередаваемый, захватывающий поцелуй, такой, что я даже забыла, как меня зовут. Ура Голливуду, подумала я. Совершенно не беспокоясь о том, что все это может оказаться всего лишь «Шоу Трумана II», а я в главной роли.


— Доброе утро! — В понедельник утром я вошла в офис.

— Ага, — обронила Лара, стуча по клавишам. Она блистала в своем третьем за неделю новомодном платье от Марка Джейкобса. Откуда что берется? Я изумилась. Изумлялись и все остальные в офисе, судя по их лицам. Ну и что? Спасибо Вайноне, что воровать одежду в магазинах теперь так же модно, как самой ее вязать. — Ну как тебе квартира?

— Замечательно. Я сняла.

— Отлично. Это выгодная сделка.

— Ну да, хотя я в этот уик-энд провела там мало времени.

— М-м… — Лара снова вернулась к работе, но мне не терпелось рассказать кому-нибудь о том, как потрясающе я провела свой день.

— Я была в Малибу в доме одного парня, — упорствовала я. И это их зацепило. Не Лару, остальных — Талиту и Кортни.

До этого момента мои коллеги практически полностью игнорировали меня. В первый день они осмотрели меня сверху донизу и с тех пор не обращали на меня никакого внимания. У Талиты были карие, цвета дикой сливы глаза и длинные жемчужно-белые волосы. Какую бы невообразимо дорогую одежду в любимом стиле хиппи она ни надела, ее живот всегда оставался открытым. Она представляла собой то самое исключение, которое лишний раз подтверждало голливудское «черное» правило. И была совершенно не в курсе того, что происходило в мире за пределами Лос-Анджелеса. Если только дело не шло о свиданиях, потому что в таком случае у нее тут же появлялся интерес и она готова была путешествовать куда угодно. Как знать, может, свое стремление к романтической жизни, такой же яркой, как розовая юбка от Скьяпарелли, она заимствовала от своих родителей, скажем, весьма состоятельных голливудских писателей, — хотя, судя по ее умственным способностям, насчет «писателей» я бы еще поспорила. Ее начальницу по имени Гиги, вернее, ее спину и белый чемодан на колесах на пороге ее офиса, вживую мне посчастливилось увидеть только однажды. Она постоянно пропадает на натуре где-нибудь в Лондоне или Загребе с очередной актрисой. А как-то раз я даже видела ее лицо, когда зашла к ней в поисках копии сценария, который меня попросила прочесть Виктория. Там, на стене, над давно уже засохшим деревом висела черно-белая фотография размером десять на пятнадцать с ее растянутой в подобии улыбки физиономией, над которой хорошо постарался пластический хирург, ее светлые волосы развевались, потому что на них дула специальная машина, а рядом сидел обалдевший лабрадор и изо всех сил старался изобразить задор для камеры и своей истеричной владелицы. По слухам, Гиги из всех клиентов интересовали только такие же безносые губошлепы с сожженными перекисью волосами, как и она сама. А может быть, это она стала похожа на своих клиентов, кто знает… Никто уже не помнит, как началось это клонирование, но голову даю на отсечение, что наблюдать рождественскую вечеринку с участием ее самой и ее клиентов, пытаясь понять, где тут она, было бы довольно забавно. Но Талиту устраивала должность независимого ассистента, потому что ее изобретательности хватало, чтобы проводить целые дни во «Френдстере»[4] в поисках подходящего администратора телестудии.

Кортни, наоборот, хитрая, корыстолюбивая и недалекая. От безнадежной унылости ее внешность спасали только веснушки, рассыпанные вокруг носа. Единственное утешение она находила в слухах, и я решила, что ее длинные оттопыренные уши, торчавшие из-за сетки прямых коричневых волос, были не случайным совпадением, а результатом приспособления организма. Она не пропускала ни одно событие в офисе, и я уверена, что где-нибудь у нее есть специальная папка, в которую она записывает промахи и недочеты всех нас и когда-нибудь, на суде или во время жаркой дискуссии, не преминет ими воспользоваться. Она доберется до самого верха — и не важно, кого надо будет оговорить, перед кем выслужиться, а кому пустить пыль в глаза, — и застрянет там на двадцать лет, вычищая ногти и рассуждая о том, как ужасно одеты все вокруг. Когда Кортни оказывается рядом, я прикидываюсь привидением и стараюсь не угодить под ее суперкритичный взгляд.

Но стоило мне ляпнуть про свой уик-энд в Малибу, как мои коллеги превратились в кучку котят, сгрудившихся вокруг хозяйки с молоком. И хотя я тут же вспомнила лекцию Лары, что нельзя встречаться ни с кем из тех, кто занимается этим бизнесом, и поняла, что она, наверное, придет в ярость, если Джейк окажется знаменитым актером, но было уже поздно. Они заинтересовались.