Елена Лагутина - Звездочка

Он попытался остановить ее, но она вывернулась.

— Оставьте меня в покое, — процедила она сквозь зубы. — Вы меня достали!

Она заперлась в ванной, пустила воду.

Он постучал несколько раз. Она слышала, как он звал ее. Пускай, подумала она, наблюдая, как льется из крана вода. Пускай этот придурок думает, что она плачет тут. Марина предпочитала выглядеть жертвой, чем быть ею.

У нее были дела поважнее.

Она достала с самого верха шкафа огарок свечи. Чиркнула спичкой. Воск начал растапливаться. Спустя несколько мгновений он уже был мягким и податливым. Марина слепила фигурку.

— Вот так, — сказала она. — Здравствуй, Рита. Здравствуй — и прощай…

«Зря я туда ходила, — подумала Рита. — Каждый раз говорю себе, что никогда больше не пойду, и все равно иду, чтобы снова почувствовать себя бедной родственницей, явившейся за подаянием! Можно подумать, что мы с мамой просим об этой самой помощи… Вроде живем сами, наоборот, Ваське постоянно помочь пытаемся…»

Особенно жаль было мать. Рита снова вспомнила, как вчера та стояла в очереди за пенсией, потом счастливая бегала выбирала платье…

«Что нового произошло? — усмехнулась про себя Рита, пытаясь успокоиться. — Ни-че-го… Все то же самое. Просто у них свои воззрения на правильное воспитание… Все свое. Каждый бьется за собственное местечко под солнцем. Потеплее, поуютнее…

А ты, Рита?»

Она открыла дверь.

Из кухни доносился голос Сережи. Он пел.

— «Звездочка моя ясная, — пел он старую песню, — как ты от меня далека…»

Получалось трогательно и немного забавно. Голос у него был хороший.

Анна Владимировна улыбалась — и Рита ощутила, как же она благодарна этому человеку. Рядом с ним мама забывала и о Васькиных проблемах, и о папиной смерти, такой нелепой и неожиданной, что Рите до сих пор казалось — он просто уехал, а не умер. Он скоро вернется…

Мама обернулась и сказала:

— Кажется, нам готовят ужин, Рита. Наши мальчики…

И Рита снова вспомнила мрачную, напряженную обстановку в Васькином семействе.

Борется ли она за место под солнцем, снова задалась она вопросом.

«Нет, — подумала она, улыбаясь. — Я борюсь за сферу солнечного влияния».

— «Поздно мы с тобой поняли, — продолжали уже вдвоем Сережа и Ник, на два голоса, — что вдвоем вдвойне веселей… Даже проплывать по небу, а не то что жить на земле…»

— Ну Карузо просто! — всплеснула руками Анна Владимировна. — Особенно младшенький…

Застигнутые врасплох, Сергей и Ник засмущались.

На обоих были фартуки и почему-то шляпы.

— Ну, фартуки, это понятно, — рассмеялась Рита. — А шляпы зачем?

— Для осознания торжественности момента, — ответил Сережа. — Ужин — это торжество. Праздник. Особенно в кругу близких по духу людей… Следовательно, и готовить его надо с соответствующим настроением… Все не так просто.

Ник еще не совсем оправился после болезни — был немного бледен, но ему стало теперь намного лучше. И заслуга — главная заслуга! — принадлежала именно Сереже.

Рита это понимала и ценила.

— И что вы приготовили на ужин? — поинтересовалась она. Запах и в самом деле был манящим. — Что-то вкусненькое…

— Рыбу, — пояснил Ник. — Сережа сказал, что сейчас пост. И из-за еды увеличивать количество грехов банально и скучно…

Слово «банально» он выговорил особенно старательно, тайком оглянувшись на нового друга — правильно? Тот кивнул.

Они рассмеялись — два заговорщика… Луч уходящего солнца прорвался через оконное стекло, поиграл с Сережиными волосами. На одно мгновение они у него стали золотистыми, и Рита не могла оторвать от него глаз. Он был сейчас похож на сэра Ланселота из «Экскалибура». Она невольно сделала шаг в его сторону — ей ужасно захотелось дотронуться до позолоченной солнцем пряди, и луч коснулся ее протянутой руки. Она испугалась, отдернула руку и отпрянула назад. Он поднял глаза и смотрел на нее с немым удивлением — как будто и она вдруг таинственным образом преобразилась под действием закатного солнца, превратилась из уставшей, не очень-то счастливой женщины в королеву Джиневру.

«Даже сказки у нас одинаковые», — подумала Рита.

— Мама! — восхищенно воскликнул Ник. — Как тебе идет солнце! Ты теперь очень похожа на прекрасную королеву! Помнишь? Ту самую… Из Нарнии. Правда, мама!

Она молчала, пытаясь понять происходящее с ней.

Почему-то вдруг стало легко, и появилась глупая, детская мысль: «Этот человек с золотыми волосами должен быть моим, Господи! Раз уж Ты так долго не давал мне счастья, то, может быть, именно потому, что знал — принцы есть, иногда они появляются, главное — дождаться их, увидеть, понять, что именно это и есть он, твой принц?»

— Рита, — сказал «принц», — что ты так на меня смотришь? У меня появился второй нос?

Рита засмеялась.

— Нет, — покачала она головой. — Это у меня, кажется, появился третий глаз…

Они с Ником переглянулись.

— Ты видишь? — спросил Сергей с сомнением в голосе. — Мне кажется, у нее ничего нет. А тебе?

Ника тоже уставился на Риту и покачал головой:

— Я тоже не вижу никакого такого третьего глаза.

— Господи, до чего умные ребята, — вздохнула Рита. — Так и радуете меня своими шуточками… Лучше давайте вашу рыбу. Мы с мамой ужасно проголодались…

— Вы же из гостей.

— Давай лучше не вспоминать о нашем визите, — попросила Рита. — Так хорошо дома, с вами… Не будем омрачать красоту момента, ладно?

Ужин прошел в разговорах — легких и веселых. Вернее даже сказать — пролетел. Солнце уступило место темноте, но впервые за долгие месяцы это не напугало его. Темнота стала теплой, нежной, наполненной — он украдкой посмотрел на Риту. Может быть, потому, что теперь рядом с темнотой была она?

Рита сидела задумчивая, подперев подбородок кулачком. Ее глаза смотрели на него — и так странно, словно она сейчас видела перед собой что-то другое, манящее ее, вызывающее мечтательность.

— Кажется, некоторым пора спать, — очнувшись, сказала Рита, выразительно посмотрев на Ника.

— А почитать?

— Похоже, некоторые считают, что пережитая болезнь даст им какие-то особенные привилегии, — сказала Рита таким же тоном. — Лично я считаю это неправильным.

— Ма! Я же не прошу тебя читать! — возмутился Ник. — Я прошу Сережу!

Анна Владимировна мягко дотронулась до Никиной руки.

— Ник, — сказала она, — пойдем, дружок. Я тебе почитаю… Ты же понимаешь, что мама и дядя Сережа хотят поговорить? Они друзья. Мама же не мешает тебе играть с Артемом?

— Но Сережа — мой друг! — возразил Ник. — Правда, Сережа?

— Но и мамин тоже…

Анна Владимировна решительно подняла Ника со стула:

— Пошли, радость моя… Если Сережа тебе друг, надо все-таки и друзьям давать отдохнуть.

Она что-то зашептала ему на ухо, что до Риты донеслось только обрывками — «ты же не хочешь… ты большой уже мальчик… надо и о маме заботиться…».

— Не надо, Анна Владимировна, — сказал Сережа. — Я ему почитаю…

Он встал.

Ник вдруг остановился, посмотрел на Сережу, потом на Риту и помотал головой.

— Нет уж, — сказал он по-взрослому. — Я и так с тобой наобщался. Маме тоже хочется. Мы с бабушкой управимся…

Он подошел к ним по очереди — сначала к Рите, потом к нему — и поцеловал.

— Спокойной ночи, — сказал Ник с легким вздохом сожаления. — Жалко, что такой хороший день подходит к концу…

— Завтрашний будет еще лучше, — заверил его Сергей.

— А ты завтра придешь?

— Приду, — кивнул он. — Куда же я денусь?

Они остались вдвоем. Кухню освещал слабый свет настенного бра. «Как газовый рожок в старинном замке», — подумал он. «Как свеча», — пришло в голову ей невольное сравнение.

Они не знали, что думают в унисон. В комнате царила тишина — но не тягостная, затянувшаяся пауза.

«Нам ведь так много надо сказать друг другу», — подумала Рита и испугалась — почему она решила за него? Это ведь ей, ей надо ему сказать… Как он это воспримет? Странный, загадочный человек, которого она совершенно не знает. Что там, внутри? Какова его душа? Каково прошлое? Она поймала себя на том, что впервые в жизни хочет услышать о нем все. Узнать даже тщательно скрытое от посторонних глаз… Стать ему настолько близкой, что уже трудно станет различить зыбкие границы — где она? где он?

А он внимательно изучал ее лицо — как будто пытался через внешний облик постичь внутренний…

«Ее не назовешь красивой, — думал он и был рад этому. — Хорошенькая? О нет… Слишком пустое это слово. Хо-ро-шень-кая… Это подошло бы для юной девочки. Или пустоголовой женщины. Нет. Она не хорошенькая…»

Голубые глаза теперь казались темно-синими, глубокими, как два озера ночью. Два омута, в которых тонула его душа…

Она тряхнула головой — волосы рассыпались по плечам каштановым великолепием, волной…

Лицо казалось бледным, с высокими скулами и упрямым подбородком.

«Нет, — сказал он себе. — Она не красивая. Она прекрасная…»

Поймав ее вопросительный взгляд, попытался ей улыбнуться — и не смог…

Слишком серьезным было то, что с ним сейчас происходило.

Душа боролась за право быть живой. Его душа вступила в неравную схватку с разумом, пытаясь завоевать место под солнечным влиянием. Его душе надоело жить во мраке. Она рвалась к этой девочке-женщине, как к солнечному лучу, и плакала, кричала, звала на помощь.

— Как смешно, — нарушила она первой тишину. — Мы сидим друг против друга и молчим. При этом так хорошо… Как будто нам и не надо слов, чтобы понимать друг друга…