– У Стивена была нелегкая жизнь, Эндрю.

– Я знаю. – Мальчик помолчал. – Это несправедливо, когда у одних людей есть столько всего, а у других вообще ничего нет.

– Да, это несправедливо.

– Он никогда не станет умным? – Взгляды Эндрю и Квинби встретились. – Он не… такой, как надо, правда, Квинби?

– Я думаю, ты должен сам решить это для себя. Мне кажется, в Стивене очень много хорошего. Он добрый, мягкий человек. Гуннар говорит, что он светится изнутри.

Эндрю кивнул.

– Он и вправду светится. Мне бы хотелось, чтобы… – Мальчик закрыл глаза. – В общем, это очень необычно. Тут должна быть какая-то разгадка.

Квинби почувствовала новый прилив нежности к этому ребенку. Он такой маленький, а уже понимает, что существуют вопросы, на которые нет ответа.

– Ну что, а теперь – на боковую?

Мальчик кивнул, но тут же снова открыл глаза.

– Стивен любит звезды. Он рассказывает, что в том месте, где он жил раньше, был один старик, который знал все о звездах и рассказывал про них Стивену разные истории. А потом Стивен лежал на траве, смотрел на звезды и вспоминал эти рассказы. Он говорит, что то же самое мы сможем делать в нашем домике на дереве. У нас тут есть какие-нибудь книжки о звездах?

– Думаю, мы сможем найти что-нибудь в библиотеке. Здесь очень много книг. Ты умеешь читать, Эндрю?

Мальчик посмотрел на нее удивленно и даже с некоторой обидой.

– А как же!

Квинби спрятала улыбку в уголках губ.

– Извини. Просто мне еще никогда не приходилось встречать таких развитых пятилетних мальчиков. Завтра прямо до завтрака мы с тобой отправимся в библиотеку и покопаемся в книгах. – Она взглянула на часы и в притворном страхе широко раскрыла глаза. – Даже не завтра, а уже сегодня.

Гляди, сколько времени: третий час, и нам обоим пора спать. Если хочешь, я могу оставить тебе свет.

– Зачем?

Квинби открыла дверь и обернулась к мальчику. На его лице читалось неподдельное удивление. Какие бы ужасы ни мучили его во снах, но реальности он явно не боялся.

– Да просто так. – Она выключила верхний свет. – Помни: если я тебе понадоблюсь, моя комната – прямо за стенкой. Спокойной ночи, Эндрю.

– Спокойной ночи, Квинби. – Голос мальчика был уже сонным. – До завтра…

Квинби тихо прикрыла за собой дверь.

– Что-то не так? – раздался голос за ее спиной.

Она подскочила от испуга и обернулась, а затем облегченно вздохнула. Гуннар.

– С Эндрю все в порядке?

Гуннар поднимался по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Квинби удивило, что он был полностью одет, и даже – в своей неизменной черной кожаной куртке.

– Вы перепугали меня до смерти. – Она шагнула вперед и приложила палец к губам, делая знак говорить тише. – Все в порядке. Эндрю приснился плохой сон, но сейчас, я думаю, он уже уснул.

В коридоре было темно, и она не могла различить лица Гуннара, но почувствовала, что напряжение отпустило его.

– Снова кошмары? – проговорил он глухим голосом. – Он рассказал вам сон?

– Нет, не захотел, но я поняла, что он снится ему регулярно. – Квинби прошла мимо Гуннара и стала спускаться на первый этаж. – Я хочу поговорить с вами.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – твердо заявила она. – Мне кажется, пришло время кое-что прояснить. Идемте.

Гуннар помолчал, а затем приглушенно рассмеялся.

– Слушаюсь, мэм. Сию минуту, мэм!

Квинби направилась в большую, в деревенском стиле, кухню, расположенную в дальнем конце дома. В выложенном из кирпича камине все еще тлели угли, но она включила свет, села за круглый дубовый стол и жестом предложила Гуннару занять место напротив нее.

– Садитесь.

– Мы могли бы устроиться в гостиной. Там было бы гораздо удобнее.

– Я не нуждаюсь в удобстве. Меня трясет от злости, и я хочу расставить точки над "i". – Квинби плотнее запахнула халат в цветочек, надетый поверх батистовой ночной рубашки. Она только что заметила, что впопыхах забыла обуться, и теперь дубовый паркет неприятно холодил ее босые ноги.

– Хотите, я приготовлю кофе? – вежливо предложил Гуннар, но в следующую секунду щелкнул пальцами и спохватился:

– Ах да, извините! Вы же принципиальный противник всяческих удобств. – Он снял куртку, повесил ее на спинку того самого стула, на который указала ему Квинби, и сел напротив. – Судя по всему, одной из причин вашего негодования являюсь я, не так ли?

– Вы правы, черт побери! Эндрю нуждается в помощи, а я по вашей милости блуждаю впотьмах. – Она подалась на стуле и не сводила глаз с Гуннара. – Вы наверняка знали, что он не станет рассказывать мне о своих ночных кошмарах. Я права?

Он кивнул.

– Я знал, что ему не захочется разговаривать об этом.

– И эти сны являются частью его проблем, не так ли?

– Они скорее не причина, а следствие.

Губы Квинби упрямо сжались.

– Хватит загадок!

Гуннар откинулся на спинку стула, внимательно изучая ее лицо.

– А вы, судя по всему, не любите недомолвок, так ведь, Квинби? Вам нужна правда.

– Она нужна всем. Мужчина грустно улыбнулся.

– Вы ошибаетесь. Люди очень часто видят лишь то, что хотят видеть. Честность, как и все прочее, такова, как мы ее понимаем.

– Хватит чепухи! – отчеканила Квинби. – Я сижу здесь посреди ночи вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши философские теории. Можете темнить сколько угодно, когда речь идет о вас или этой вашей таинственной корпорации, но ночные кошмары Эндрю касаются меня самым непосредственным образом. Я хочу знать о них все.

– У вас замерзли ноги? – Гуннар наклонился и заглянул под стол. – Ничего удивительного. На вас даже нет тапок.

– Мы говорим об Эндрю, – напомнила Квинби.

– У вас красивые ноги. Сильные… – Она издала возмущенное восклицание. Гуннар поднял голову и посмотрел на нее невинным взглядом. – Но ведь так и есть! Вы не можете себе представить, как мало на земле женщин с действительно красивыми ногами. Могу поспорить, в детстве вы много ходили босиком.

– Разумеется, ведь я выросла на ферме.

– И я тоже. Нет ничего приятнее, чем чувствовать босыми ногами свежую травку, правда? Мне нравилось лежать на лугу, вдыхать запах земли, травы и ощущать на лице солнечное тепло.

– Так вы – мальчишка с фермы? – Это признание настолько удивило Квинби, что она на какое-то время позабыла о том, что хотела выяснить. – Не очень-то вы похожи на человека, который способен получать удовольствие от сельского пейзажа. Вы больше напоминаете бродягу.

– Вы правы. Я с нетерпением ждал того момента, когда смогу покинуть ферму и убежать в настоящий мир. Мы жили бедно, и у меня был не очень большой выбор. Я решил стать военным. – На его лицо набежало облачко. – Не самое мудрое решение.

– Почему же?

– Я обнаружил, что обладаю способностью к насилию. Я… Оно мне нравилось. Бывали моменты, когда… – Он осекся и несколько мгновений молчал. – Внутри каждого человека есть вещи, о которых ему лучше не знать. Если бы я остался на нашей ферме, моя жизнь, возможно, сложилась бы иначе.

– Лучше?

– Кто знает! По крайней мере, иначе. – Он улыбнулся. – Но тогда я не сидел бы сейчас здесь и не разговаривал с вами. Так что судьба все же оказалась милостива ко мне.

– Вы верите в судьбу?

Гуннар вскинул на нее удивленный взгляд.

– О, да. Все гарванийцы верят в судьбу. – Он пожал плечами и добавил:

– Но вместе с тем, мы верим в логику и рассудок, и потому в наших головах частенько бывает страшная путаница.

– Гарванийцы… – Эхом повторила Квинби. Она что-то слышала о Гарвании, но не могла припомнить, когда и в каком контексте. – Это страна, которая находится где-то неподалеку от Саид-Абабы, не так ли?

– – Находилась. – Воспоминания стерли улыбку с лица Гуннара. – Странно, что вы о ней вообще вспомнили. Однако ее больше не существует. Волны бесшумно сомкнулись над нею. А проще говоря, несколько лет назад мою страну сожрал наш добрый сосед. Свое вторжение он назвал «мирным присоединением».

Квинби захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, чтобы хоть как-то выразить сочувствие.

– Что же было на самом деле?

– Настоящая резня. Короткая, кровопролитная.

– Вы в то время были солдатом?

– Нет, я находился на спецзадании, и война закончилась раньше, чем я успел вернуться к своим. – Мужчина отвернулся. – Пять дней. Всего пять дней понадобилось для того, чтобы солдаты Саид-Абабы вошли в нашу страну, всех перебили, все разграбили… – Он сделал глубокий вдох, пытаясь вернуть самообладание. Квинби видела, каких усилий стоило ему держать себя в руках под тяжестью страшных воспоминаний. Губы его искривились в невеселой улыбке. – Простите. Вам совсем неинтересно, а я, когда вспоминаю об этом периоде своей жизни, становлюсь чересчур чувствительным. Но я справлюсь.

Он еще извиняется! Квинби почувствовала такой же прилив материнской заботы, какой охватил ее, когда она успокаивала Эндрю. Ей захотелось привлечь Гуннара к себе, погладить по волосам и баюкать до тех пор, пока не пройдет боль. Зачем он цепляется за эту свою непроницаемую маску, пряча за ней страдания!

– Вы с Эндрю очень похожи, – проговорила Квинби, пытаясь скрыть овладевшие ею чувства. – Но он, по-моему, более рационален.

Его рука накрыла ладонь Квинби, лежавшую на столе.

– Еще бы! Мне понадобилось двадцать пять лет, чтобы приобрести чувство неуверенности и всяческие фобии.

Он повернул ее руку ладонью кверху и стал поглаживать запястье большим пальцем. Квинби почувствовала, как по ее жилам побежало тепло. Ей вдруг стало трудно дышать.

– Как чутко вы отзываетесь. – Он поднял взгляд на ее лицо и улыбнулся с неподдельной радостью. – Ваше сердце забилось, как сумасшедшее. Вам нравится, когда я к вам прикасаюсь, правда?

– Вам не откажешь в сексуальной привлекательности, и вы, как мне кажется, прекрасно об этом осведомлены. – Квинби попыталась освободить руку, но пальцы Гуннара сжались крепче, не позволив ей сделать это. – Взаимное влечение может возникать между мужчиной и женщиной в самое неподходящее время. Это еще ничего не означает.