– И не думай терять время на карты! Я по тебе скучала, красавчик, и собираюсь провести с тобой всю ночь. И сегодня мы с тобой будем первый раз кувыркаться за счет заведения.

Ответив на объятия Луретты с несколько меньшим энтузиазмом, Кейд взглянул поверх её головы и увидел, что кто-то вошел в салун. Гатри явно не жалел денег на удобство своих игроков: над карточными столами висели масляные лампы, дающие яркий, веселый свет. За то короткое мгновение, когда вращающиеся двери салуна были открыты, Кейд окинул зал быстрым взглядом, и его сердце бешено забилось.

Серебряные волосы. На другой стороне зала виднелась женская фигура со струящимися по спине серебряными волосами! Только один раз он видел волосы такого изумительного цвета.

Заметив странное выражение его лица, Луретта спросила:

– Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты увидел привидение.

Двери салуна закрылись, Кейд моргнул и потряс головой. Наверняка у него просто разыгралось воображение, но что-то все-таки заставило его спросить:

– Я, кажется, видел в салуне женщину с очень необычным цветом волос. Они были как серебро.

– Тебе не померещилось. Она работает у Гатри, Сдает игрокам карты, и у нее это здорово получается. Это из-за нее в «Счастливый олень» повалил народ. Она чертовски хорошо играет, и ее пока еще никто не, поймал на мошенничестве.

Этого не может быть, подумал Кейд. Селеста де Манка давно уже вышла замуж. Она теперь миссис Бэллард и никак не может находиться здесь, в городе, который проповедники называют Содомом прерий, да притом еще играть в карты в салуне. Но как быть с этими волосами цвета лунного сияния?

– Ты знаешь, как ее зовут?

– Сэм. Но если она тебе приглянулась, ты только зря теряешь время. Она имеет мужчин в игре в карты, но не в постели. Этими делами она не занимается. – И Луретта игриво сжала рукой его ягодицу. – Так что забудь ее и пошли со мной! Уж я-то знаю, как напомнить тебе, что ты мужчина.


Бэллард чувствовал себя ужасно, И не только из-за набитого конским волосом колючего дивана, на котором он сидел, и почти несъедобной пищи, которую ему пришлось съесть. Джарман ощущал себя мухой, попавшей в паутину, и всем сердцем желал быть где угодно, только не здесь, в гостиной судьи Куигби, в компании его дочери.

От него по спине бежали мурашки – да, только так можно описать чувство, которое вызывала в нем Мириам. На ней было надето нечто, весьма напоминающее черный саван; свисающие на спину волосы были тусклыми, безжизненными, похожими на хлопчатобумажные нитки.

Судья Куигби встретил Бэлларда чрезвычайно любезно и, сразу же забыв об остальных посетителях, провел его в свой кабинет. Рассказ о том, как Бэллард был обманут Самарой Лабонт, он встретил с изумлением и сочувствием, а затем поведал о собственной трагедии – его маленький внук Томми был убит шальной пулей на то и дело взрывающихся выстрелами улицах Эбилина.

Горе всего за несколько недель состарило судью на годы, но Бэлларду стало не по себе, когда он увидел, в какую безумную ярость вдруг впал Куигби, когда заговорил о том, что в его силах избавить Канзас от вооруженных головорезов. С гордостью назвав число злоумышленников, которых он отправил на виселицу, он поклялся, что любой человек, совершивший в его округе преступление с использованием винтовки или пистолета, будет повешен. Бэллард был не уверен, что такая суровость во всех случаях оправданна, но спорить не стал, и, когда судья кончил разглагольствовать, заговорил о своем деле. Поскольку в кабинете они были одни и поднять вопрос о том, этично ли судье вкладывать деньги в игорное заведение, было некому, Бэллард сразу взял быка за рога и попросил у Куигби финансовой поддержки.

Впервые за все время их беседы в тусклых глазах судьи появился какой-то блеск. Однако он, стараясь не выказывать своей заинтересованности, неуверенно покачал головой и пробормотал:

– Не знаю, Бэллард, не знаю… Это не согласуется с моим положением.

– Уверяю вас, об этом никто не узнает! У меня уже есть немного денег, и вам надо будет только добавить к этому свою долю. Всю работу буду делать я, а вам останется только получать свою часть прибыли.

– Мне надо обдумать ваше предложение.

– Только не думайте слишком долго. Я хочу открыть дело как можно скорее. Кругом под ногами валяются деньги, и я не хочу стоять и смотреть, как их подбирают другие.

Куигби зажег сигару и откинулся на спинку своего обитого кожей кресла. Бэллард молчал: пусть старик подумает. Наконец Куигби заговорил:

– Мне бы очень хотелось принять ваше предложение, правда, хотелось бы, но дело в том, что мне нужны деньги для Мириам. Она, бедняжка, нездорова.

Бэллард даже ослабел от облегчения.

– Мне очень жаль это слышать.

– За ней нужен постоянный присмотр. После смерти Томми она немного не в себе. Она делает странные вещи, а я не имею возможности постоянно находиться при ней – ведь судье приходится много разъезжать, – поэтому я начал подумывать о том, чтобы нанять для нее сиделку. Возможно, мне даже придется отправить ее на восток, в какое-нибудь хорошее частное заведение, и потратить на это все мои сбережения. – Он покачал головой. – Какая жалость. Мне бы очень хотелось вступить с вами в долю, но мне надо думать о моей бедной дочери. Ведь она – самое дорогое, что у меня есть.

Бэллард понял, куда клонит судья: «Женись на моей дочери, и я вложу деньги в твое казино». Но жениться на Мириам? Джарман был не уверен, что сможет на это пойти.

Ему нужно было время, чтобы подумать, и судья предоставил ему это время, предложив поужинать вместе с ними.

Мириам не проронила ни слова, подавая безвкусного вареного цыпленка, переваренный картофель и водянистый бобовый суп. После ужина Куигби сообщил, что ему надо почитать кое-какие бумаги, и демонстративно оставил их в гостиной одних. Бэллард почувствовал себя словно в захлопнувшемся капкане. Вечер еще только начинался, но Джарман понял, что вряд ли сможет долго выносить общество Мириам Эпплби. Пусть его сочтут невоспитанным грубияном, но он уберется отсюда, и как можно скорее. Однако сначала он все-таки решил проявить вежливость и выразить ей сочувствие по поводу гибели сына.

– Мне очень жаль, что Томми больше нет с нами, Мириам. Это ужасная трагедия.

Она кивала в ответ так долго, что он подумал: еще немного, и у нее отвалится голова. Наконец она заговорила тихим шепотом, словно исходящим из глубины могилы:

– Он сейчас в лучшем мире. Он сам мне это скажет, когда я смогу с ним поговорить.

Бэллард подался вперед, надеясь, что ослышался. Увидев на его лице скептическое выражение, Мириам вдруг на глазах оживилась и начала увлеченно объяснять:

– Усопшие могут общаться с живыми, мистер Бэллард, только надо в это верить. У меня есть друзья, которые тоже пытаются связаться со своими близкими на том свете. Приходите на наши встречи, мистер Бэллард, ведь у вас, наверное, тоже есть кто-то, с кем бы вы хотели поговорить.

Джарман почувствовал, что больше не выдержит, и, вскочив на ноги, сказал:

– Я совсем забыл: ведь у меня назначена встреча. – После чего стал медленно подвигаться к двери. – Не могли бы вы от моего имени пожелать вашему отцу спокойной ночи и сказать ему, что я еще зайду? И спасибо вам за замечательный ужин, – заключил он и поспешно захлопнул дверь.

Снаружи он ненадолго остановился и вытер со лба холодный пот. Господи Боже, да эта женщина совершенно сумасшедшая, и ему придется со всей тщательностью продумать, стоит ли принимать завуалированное предложение судьи. Может быть, все-таки есть другой путь? Он хорошо играет в карты и знает немало шулерских приемов. Возможно, ему удастся надуть какого-нибудь богатого скотовода и выиграть все его денежки. Тогда можно было бы забыть о Куигби. Он просто не сможет, не сможет заставить себя жениться на такой женщине, как эта кошмарная Мириам!

Следующие несколько часов Бэллард провел, бродя по улицам Эбилина. Кругом играли в карты, рекой лилось спиртное, сверкало поставленное на кон золото, и у него текли слюнки от желания поскорее урвать себе кусок этого жирного пирога.

До его слуха донеслась чья-то реплика о том, что в «Счастливый олень» набилось столько игроков, что не пройти к карточным столам, и он направился туда, желая узнать причину этой внезапной популярности. Но в салуне оказалось невозможно что-либо разглядеть, потому что посетителей собралось столько, что яблоку негде было упасть. Возле бара выстроилась целая шеренга ожидающих своей очереди поиграть, и Бэллард поинтересовался у нескольких человек, почему они не идут играть в другое место.

– Потому что тут лучше вид, – ответил игрок, стоящий к нему ближе всего, и, утробно хохотнув, ткнул его локтем в бок. – Уж если мне не суждено нынче выиграть, то лучше я проиграю здешней хорошенькой крошке, а не тому страховидному старичью, которое сдает карты в других заведениях.

Бэллард поднес ко рту стакан, чтобы допить остатки своего виски, одновременно проследив взгляд своего собеседника. И замер. Не может быть! От неожиданности он подавился и согнулся пополам, захлебываясь кашлем. Игрок, стукнув его по спине, обеспокоенно спросил:

– Эй, мистер, что это с вами?

Бэллард не ответил. Он задыхался, и не только потому, что виски попало ему не в то горло; когда он выпрямился и еще раз посмотрел в ту же сторону, то понял: сомнений быть не может.

Это была Селеста.

Нет, не Селеста, быстро поправил он себя. Это была Сэмара Лабонт!

У Бэлларда снова перехватило дыхание. Но теперь его душила дикая, неудержимая ярость.

Глава 21

Было уже почти три часа пополуночи, когда обессиленная Сэм поднялась по наружной лестнице к себе на второй этаж. Игроки все еще валом валили в «Счастливый олень», и при нормальном течении дел она сдавала бы карты до рассвета. Но как можно улыбаться и очаровывать игроков, чтобы они поднимали ставки, когда у тебя такое мрачное настроение?