– Проводите Храброго Орла к знахарю, – сказал Кейд. – И скажите Солнечной Птице, что я жду ее здесь, как только рассветет. Думаю, мне как агенту по делам индейцев пора навестить Бэлларда и выразить протест по поводу того, как он обращается с разведчиками-индейцами. Меня не будет несколько дней, и я хочу, чтобы Солнечная Птица побыла с пленницей, пока я не вернусь.

– У нее нет на это времени, – заметил Собачьи Глаза. – Женщины заняты приготовлениями к зиме. Сегодня, охотники, убили много оленей и несколько бизонов, Солнечная Птица должна дубить шкуры вместе с остальными женщинами. И вялить мясо.

– Тогда пусть она отведет белую пленницу в резервацию, чтобы та работала вместе с женщинами-канза. Солдаты ее уже там искали. Вряд ли они вернутся, а если даже и вернутся, их заметят заранее и вовремя уведут пленницу подальше.

– Когда мы ее отпустим, она может рассказать, где была. – Она не будет знать, в деревне какого племени находится. К тому же было бы неплохо еще больше позлить Бэлларда, вернув ему невесту не с такими ручками, как сейчас – белыми и мягкими, – а с грязными и покрытыми волдырями от тяжелой работы. А теперь поезжайте к знахарю.

Он смотрел им вслед, думая о том, что он всегда был против того, чтобы Храбрый Орел связывался с армией. Военные выгодно использовали многолетние распри между различными племенами, посылая индейских разведчиков разыскивать своих традиционных врагов, и Храбрый Орел счел, что ему предоставляется прекрасная возможность отомстить за прошлые обиды, нанесенные канза. Пришлось по всем правилам завербоваться в армию; правда, индейцы никогда не принимали участия в боевых действиях, а только занимались разведкой и угоняли лошадей противНика. В месяц индейскому разведчику платили тринадцать долларов…

Кейд не стал возвращаться в пещеру и лег спать под открытым небом. Лежа на земле и глядя в бархатное ночное небо, он не мог отделаться от воспоминаний о том, как сладко обнимать Селесту и целовать ее губы. Если бы не внезапное появление Храброго Орла и остальных, ничто не, помешало бы ему овладеть ею. Он был так заведен, что взял бы ее, как бы она ни сопротивлялась. Но весь вопрос в том, стала бы она сопротивляться? Действительно ли она готова была сдаться, или ему это только почудилось? Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Все закончилось. Он рад, что его вовремя остановили, и сделает все, чтобы такое больше не повторилось.


Сон все не приходил. Сэм ворочалась на бизоньей шкуре, браня себя за свои неподобающие чувства. Она не должна была себя так вести! Не должна была наслаждаться объятиями этого гнусного дикаря. Она должна была драться, брыкаться и кричать, защищая свою честь до последнего дыхания, а не таять от его прикосновений, чувствуя, что каждая ее жилочка настойчиво требует того, чего Сэм еще никогда не испытывала, но отчаянно желала.

Вчера вечером, услышав, что кто-то приближается, он торопливо втащил ее в пещеру, потом ушел и больше не вернулся. Сначала она собиралась украдкой выскользнуть вслед за ним, чтобы посмотреть, что происходит, но затем, решила, что лучше оставаться в пещере. Что, если между Буйным Духом и приехавшими, завязалась стычка и он погиб? Нападавшие, возможно, не знают о ее присутствии, но если она выйдет наружу, они могут убить и ее. Сэм почти не надеялась, что подъехавшие всадники – солдаты, ведь вокруг были расставлены наблюдатели-индейцы, которые наверняка заранее подняли бы тревогу. Поэтому она оставалась на месте, терзаемая стыдом и чувством вины. Только что она готова была покорно отдаться этому дикарю, и, если бы он внезапно не ушел, так бы оно и случилось.

Господи Боже, что же с ней творится? Должно быть, так на ней сказывается плен. Этот человек, Буйный Дух, – грубый дикарь, и она, должно быть, сходит с ума, если без всякого сопротивления позволила ему к себе прикоснуться. Да, положение пленницы явно действует на ее рассудок. Сколько дней она уже находится у индейцев? Сэм не знала, потому что потеряла счет времени. Господи помилуй, как долго еще будет тянуться это безумие?

В конце концов, Сэм забылась сном, а наутро с удивлением обнаружила, что по-прежнему находится в пещере одна. Она тут же сказала себе, что надо взять себя в руки и встретить Буйного Духа достойно, когда он вернется. Теперь уже ясно, что вчерашние посетители тоже были индейцы, которые, весьма вероятно, привезли с собой виски и вместе с Буйным Духом напились в стельку. Раньше или позже он вернется в пещеру с головой, тяжелой от похмелья, и тогда, хоть он и не понимает ничего из того, что она говорит, она найдет способ заставить его понять, что больше не позволит ему дотронуться до себя и пальцем.

Наконец Сэм услышала чьи-то шаги и с изумлением увидела перед собой Солнечную Птицу.

Она коротко рассказала индианке о вчерашнем визите и спросила, не случилось ли чего дурного.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – раздраженно ответила Солнечная Птица и кивком показала на выход. – Иди за мной и молчи. Сегодня утром у меня нет настроения для болтовни.

Выйдя из пещеры, Сэм тут же оглянулась, ища глазами Буйного Духа, но его нигде не было. Неподалеку стояли два индейских пони. Солнечная Птица показала рукой на одного из них и велела Сэм садиться. Сэм научили ездить верхом, но на оседланных лошадях, на этой же лошади седла не было.

– Нам далеко ехать? – неуверенно спросила она. – Не знаю, насколько хорошо я смогу скакать верхом без седла.

– Я же сказала тебе – не задавай вопросов! Садись на лошадь, не то я свяжу тебя и потащу за собой на веревке. Я сделаю это и в том случае, если ты попробуешь сбежать.

– Почему ты так зло разговариваешь со мной? – ошеломленно спросила Сэм. – Я думала, мы друзья.

– Не тебе мне указывать. Здесь указываю я. Садись на лошадь и поезжай.

Солнечная Птица ударила своего пони пятками по бокам и помчалась во весь опор.

Сэм не оставалось ничего иного, как сделать то же самое и постараться при этом не отстать. Это ей удалось, хотя и с трудом – пришлось пригнуться к самой шее пони и держаться изо всех сил. Ее швыряло то вверх, то вниз, и она все время боялась, что свалится.

За час с небольшим они добрались до индейской деревни, где Сэм окружила небольшая группа индейских женщин, глядевших на нее со смесью враждебности и интереса.

– Не трать зря времени, пытаясь говорить с ними, – сказала Солнечная Птица. – Они не понимают по-английски, но даже если бы и понимали, ты все равно им не нравишься.

– Что ж, мне тоже не захотелось бы пригласить ни одну из них к себе на обед, – пробормотала Сэм, спешиваясь и потирая ушибленный зад.

Сегодня Солнечная Птица чувствовала к белой девушке особую неприязнь. Собачьи Глаза сказал ей, что вчера вечером, въехав в лагерь Буйного Духа, видел, как тот держал пленницу в своих объятиях. Солнечная Птица закричала, что он лжет, но Собачьи Глаза рассмеялся и ответил, что ей не хочется этому верить, потому что она влюблена в Буйного Духа, но без взаимности.

В глубине души Солнечная Птица знала, что Собачьи Глаза сказал правду о том, что видел, и теперь ненавидела Сэм всем сердцем.

– Ты будешь работать, – резко произнесла она, – а если не будешь, то не получишь еды.

– Я готова помочь твоему племени. Только скажи мне, что надо делать, – ответила Сэм, стараясь говорить как можно приветливее.

Солнечная Птица отвела ее туда, где женщины свежевали и рубили огромные туши. К горлу Сэм подступила тошнота, и она невольно сглотнула.

– Это бизоны, – объяснила Солнечная Птица. – Охотники убили их сегодня утром. Сначала мы будем обрабатывать шкуры, а потом поможем готовить еду.

Несколько женщин уже начали растягивать только что снятую бизонью шкуру на земле шерстью вниз и привязывать ее к колышкам. Солнечная Птица вручила Сэм скребок с рукояткой из лосиного рога и велела соскоблить им со шкуры мясо и жир.

– О Господи, – прошептала Сэм и, глубоко вздохнув, начала скрести.

Женщины отошли в сторону, чтобы растянуть еще одну шкуру, и Сэм осталась работать над первой шкурой одна! Тремя часами позже она с трудом встала на ноги, потирая ноющую поясницу. Пальцы ее были покрыты болезненными волдырями, колени саднило от долгого стояния на земле.

Подошла Солнечная Птица с полным ведром в руке:

– Вотри это в шкуру, чтобы сделать её мягкой.

Сэм посмотрела на красную от крови, дурно пахнущую смесь и, с трудом подавив тошноту, спросила:

– Что это?

– Бизоньи мозги. Печень. Жир. Ты должна как следует втереть все это в шкуру. Смесь будет впитываться всю ночь, а завтра ты вотрешь ее еще глубже.

К тому времени когда Сэм закончила втирать зловонную мешанину в бизонью шкуру, она не только вконец выбилась из сил, но и едва сдерживала рвоту.

– А теперь мы поедим, – сказала Солнечная Птица, ведя ее к группе женщин, собравшихся вместе для полуденной трапезы.

Мужчин в деревне не было – они опять ушли на охоту. Женщины установили над костром нечто вроде треножника, поместили на этом сооружении вертел с кусками бизоньего мяса. На другом треножнике Сэм заметила что-то похожее на кожаный мешок. В ответ на ее расспросы Солнечная Птица неохотно ответила, что этот мешок не что иное, как бизоний желудок. В него налили воды, в воду, чтобы она закипела, положили раскаленные камни размером с кулак, а затем добавили дикий горох, съедобные клубни растений и мясо. Несмотря на тошноту, Сэм заставила себя попробовать это рагу и с удивлением обнаружила, что на вкус оно очень даже недурно.

Оглядевшись, она увидела, что в дело идут абсолютно все съедобные части бизоньих туш. Даже кости разбивались камнями, а костный мозг кипятился в воде, чтобы вытопить из него жир. Очищенные кишки набивались мелко нарезанным мясом, смешанным с диким луком и шалфеем, а тонкие полоски бизоньего мяса развешивались для сушки. Сэм видела, как одна из женщин делает то, что Солнечная Птица называла пеммиканом: каменной колотушкой индианка измельчала сушение мясо в порошок, а затем добавляла молотые сушеные ягоды и жир. По словам Солнечной Птицы, готовый пеммикан мог храниться месяцами…