— Прекрасные шестнадцать лет!

— И, Бог мой, еще нецелованная!

«Если бы только я могла найти какой-нибудь способ для нас обеих, чтобы двигаться вперед. Требуется-то всего лишь оттолкнуться и прыгнуть! Почему все так сложно?»

7

Когда, наконец, от телепрограммы «Вечер в театре» пришло предложение, Кики так и не узнала, что все это было сделано с подачи Анджелы, что это она заключила соглашение с исполнительным продюсером Томом Хоппером: они давали Кики роль Патриции в оригинальной телепьесе «Золотой вечер», а Анджела соглашалась сделать для них «Карточный домик» после того, как отыграет его в театре.

Кики очень волновалась, решая, принимать ли ей предложение, но Анджела заметила, что она в восторге.

— Ну, не знаю, браться ли мне за это. Патриция — это довольно поверхностный персонаж, как ты думаешь?

— От твоей игры зависит, насколько будет интересен ее образ. Ты можешь это сделать лучше, чем кто-либо. Ты помнишь сцену смерти матери, когда Патриция говорит о том, как ее всегда раздражал сухой и частый кашель умирающей? Ты можешь показать, что, хотя ее слова и кажутся безжалостными, в глубине она по-настоящему потрясена.

— Да, полагаю… думаю, что это правильная трактовка — на первый взгляд она поверхностна, но в глубине — как «В тихом омуте…». Я только жалею, что режиссером будет Херд Филлипс. Он такое ничтожество.

— Вовсе нет. Он выиграл «Эмми» за «Иди напрямик».

— Я этого не помню.

— Это факт.

— Не знаю. Не будет ли это потерей имиджа — работа на телевидении после театра и кино?

— Все так делают, Кики.

— Не знаю. Большинство начинают на телевидении, а затем снимаются в кино. Джордж Скотт. Рейнолдс. Даже кое-кто из мыльных опер.

— Ну, ладно. Ты будешь так хороша в «Золотом вечере», что они будут умолять тебя вернуться в кино.

— Думаю, это может произойти.

— Конечно, может.

* * *

Сразу же начались неприятности. Предполагалось, что все съемки, от начала до конца, займут три недели. Кики тут же встала на дыбы, и ей сказали: «Это телевидение, мы так работаем». Отсутствовала специальная «звездная» гримерная, не было никаких поблажек капризам и жалобам на то, как много лучших реплик передано то тому, то другому. Отсутствовал индивидуальный парикмахер и гример, который занимался бы только мисс Девлин. И наконец, кто-то съязвил: «Возможно, так работают в Италии, когда снимает мистер Ринальди, но здесь у нас все по-другому».

На следующий день после появления «Золотого вечера» в эфире несколько телекритиков дали рецензии на него, другие писали о «Вечере с Фредом Астером». Такова специфика телекритики — нужно втиснуть все. Хвалили режиссуру мистера Филлипса, и все сошлись на том, что Кики Девлин все еще великолепно выглядит, хотя, похоже, роль эта не для нее.

День или два Кики пребывала в грустных размышлениях, затем решила, что пора опять посетить Западное побережье. Старый друг — во всяком случае, они были друзьями в хорошие времена — получил пост вице-президента постановочного отдела в компании «Коламбия», и терять ей было нечего. Кроме того, ей хотелось посмотреть, как там дела у Брэда и Рори.

— Это вовсе неплохая идея, — сказала Анджела. — Когда ты едешь?

— Думаю, через пару недель. Не терпится избавиться от меня?

— Конечно. Я бы хотела, чтобы ты завтра уехала.

Позднее Анджела пожалела, что именно так и не произошло.

8

Кики заявила, что перед отъездом в Голливуд хочет пойти на бал-маскарад Трумэна Капоте. Она не могла его пропустить — это было главное событие года.

Анджеле не хотелось идти на пего, но Кики настаивала:

— С тех пор как ты порвала с Джонни, ты практически не выходишь из дома. Может быть, ты и святая Анджела, но пока что, слава Богу, еще не стала монашкой. Тебе нужно снова появляться на людях. Ты никогда не слышала, что, если не будешь этим пользоваться, все окостенеет?

На балу в «Плазе» было более пятисот человек, все были одеты в черное, белое либо черно-белое. Многие приехали с Западного побережья. Позднее Кики таки вспомнила в точности, кто из этой голливудской группы — Фрэнк и Миа, или Фонда, или Винсент Минелли с женой, или Мэтхаус, — кто из них сказал ей, что у Брэда есть молодая подруга, очень молоденькая: Ее охватила тревога, а потом гнев. Она отправится на побережье, как только сможет добраться до самолета, и кому-то вырвет все волосы. А пока что она напилась, чтобы легче это снести.

Остальная часть вечера предстала перед Кики, как в тумане. Действительно ли Гэлбрэйт танцевал по всему залу в обнимку с канделябром? Действительно, что Миа всю ночь без передышки танцевала твист? А она сама танцевала с Биллом Бакли? Она помнила, что да, но неужели Бакли танцевал рок-н-ролл? Правда ли, что агенты секретной службы всю ночь искали потерянную маску Линды Берд Джонсон? Ей казалось, что она помнит, как пила шампанское «Тейтинджер», бокал за бокалом, ела куриное рагу в вишневом соусе и спагетти «Болоньезе». В одном она была абсолютно уверена — она видела свою сестру Анджелу за одним столом с Норманом Мейлером, Филипом Ротом и Артуром Шлезингером, а та, как ни странно, увлеченно беседовала с Ником Домингезом! Она не могла поверить! Все как бешеные добиваются ее внимания, суетятся вокруг нее, а она сидит и смотрит в глаза Домингеза, как влюбленная голубка. Хороню же, завтра она улетит в Лос-Анджелес, но до этого она раз и навсегда примет меры в отношении Домингеза!

В ту ночь Кики так и не пошла домой. Когда на следующий день она проснулась в гостиничном номере рядом с миловидным мальчиком, она даже не подумала узнать, кто это. Только после того, как, натянув на себя свой костюм — черное платье в стиле 20-х годов, расшитое белыми бусинами, — она спустилась в вестибюль, ей стало понятно, кто это «Уолдорф». Она вспомнила, что должна сегодня лететь в Калифорнию, но сначала ей нужно сделать что-то другое — ей надо повидаться с Ником Домингезом! Она знала, что его нью-йоркская студия расположена на пересечении Пятидесятой и Мэдисон, и кто-то ей сказал, что его квартира находится прямо над студией и галереей. Так она всю ночь практически была над ним! Или, может быть, это делала ее сестра? Эта глупенькая и наивная Анджела! Она должна спасти ее; ей надо удержать Анджелу и не дать ей совершить еще одну ошибку.

* * *

Было рано, и галерея была пустынна. Кики сказала администратору, что ей нужен мистер Домингез. Та вытаращилась на нее, словно перед ней была какая-то эксцентричная особа, только из-за того, что она была так одета. Неужели она никогда не видела людей в вечерних платьях? Она что, не знает, с кем разговаривает?

«С Кики Девлин, дружочек, надо уметь себя вести».

Кики одной рукой пригладила свою прическу «паж» — перед выходом из номера она забыла причесаться.

— Извините, мадам, мистера Домингеза в настоящее время нет на месте. Вы можете позвонить попозже. Или оставьте свою карточку.

— Я что, выгляжу так, как будто у меня портфель с визитками?

— Я не знаю, не уверена. Вот. — Девушка подтолкнула в ее сторону блокнот. — Почему бы вам не оставить свой номер, а я позабочусь о том, что мистер Домингез получит его, как только появится, — встав, она извинилась и ушла в другую комнату.

Сразу же у входа в одном конце галереи Кики заметила черную железную винтовую лестницу. Порадовавшись собственной хитрости, она произнесла в направлении другой комнаты;

— Спасибо. Я попозже зайду. — И, сняв туфли, побежала вверх по лестнице.

Наверху было темно. Привыкнув к темноте, Кики различила две комнаты. Она подумала, что комната, в которой она стояла, была гостиной или кабинетом. А следующая комната, вероятно, спальня. Может быть, он там сейчас и спит — все окна были плотно занавешены и не пропускали света. Может быть, и Анджела с ним? Следует ли ей ворваться в спальню, сдернуть все покрывала, обозвать Анджелу дурой, а его — презренным грязным животным, недостойным жить рядом с людьми? Мужчины! Все они были недостойными, вся эта братия, начиная с Рори Девлина… а потом Эдвард Уиттир… Пауэр и Мизрахи… Вик Роса и Брэд Крэнфорд… особенно Брэд Крэнфорд и Ник Домингез!

На ощупь поискав выключатель, она нашла его. Вспыхнувший свет на секунду ослепил ее, и у нее закружилась голова. В комнате было мало мебели: белый диван, белые стулья, черные подушки, и везде — фотографии Анджелы всех размеров. Огромные черно-белые фотографии на белых, покрытых лаком стенах, — самые прекрасные фотографии из всех, когда-либо ею виденных. Контрасты сияния и мрака; лучи света, подобные кинжалам; свечение белоснежной щеки, как бы бритвой вырезанное в черноте; переливы света; черное облако волос; гибкое, облаченное в белый атлас тело, как бы вырезанное из черного дерева. Это было более чем искусство — это была поэзия… Где, когда он сделал эти фотографии? Неужели такую красоту можно было создать из кусочков и обрезков фотографий, сделанных скрытой камерой в тайне от той, которая была изображена на них? Может быть, он их создал, не фотографируя своего объекта как такового? Каким волшебством обладал он в своей лаборатории? Какие чудеса он мог еще творить? К каким вершинам могло привести его наваждение? Ведь у него наверняка есть наваждение — эта комната была алтарем богини.

Сначала ее охватил ужас. Могла ли Анджела чувствовать себя в безопасности, где бродит маньяк, сумасшедший, навязчивой идеей которого был ее облик?

Потом она почувствовала гнев и презрение. Как он смеет? Этот выскочка из Восточного Бронкса, выбившийся из грязных бульварных изданий, — как смеет он домогаться ее сестры, представительницы семей дю Бомон, Манар, Девлин?

Затем ужас, гнев и презрение уступили место вопросу, почему это произошло. Почему объектом своей страсти Ник Домингез выбрал ее сестру? И по мере того как она осознавала силу этой страсти, где-то глубоко в ней начало зарождаться возбуждение.