Джун Зингер - Звездные мечты

Анджела больше ничего не сказала; злость Кики по отношению к ней можно было понять, но трудно принять. Она была рада, что Кики на какое-то время уедет.

— Ты остановишься в доме мамы?

— Не смеши меня, — ответила Кики. — Ведь Рори и Брэд все еще живут в моем прелестном доме на Родео. Зачем мне останавливаться где-то еще?

«Ладно, — размышляла Анджела, — все не так уж и плохо. Хотя Кики и плетет еще свои интриги, но она не целиком отдает себя этому».

Анджела начала репетировать «Лисичек», а Кики почти два месяца не было в городе. Она приехала после окончания каникул.

— Что-нибудь не так, Кики? Когда ты перестала звонить, я подумала, что все идет тип-топ… что, может быть, вы с Брэдом…

— Ну, для начала, как только я разместилась в своем доме, Брэд тут же у меня под носом его продал. Можешь себе представить! Он поменял этот очаровательный дом, который я практически перестроила и отделала, па чертово ранчо в Малибу. Наш герой собирается теперь разводить лошадей. И с ним Рори, моя прелестная куколка, одетая в джинсы и клетчатую мужскую рубашку.

Анджела нахмурилась.

— А чем так страшно Малибу? И по какой причине…

— Речь не идет о доме на морском побережье, как у Сары Голд Росс. Вот у кого, черт возьми, настоящее поместье в духе южных штатов, оно как будто вышло из «Унесенных ветром». Ранчо Брэда находится в горах.

— Ну и что? Ты все еще не поняла, что на ранчо можно быть такой же счастливой, как и в фешенебельном особняке на Беверли-Хиллз? А Рори уже не маленькая девочка.

— Подожди. Ты еще не знаешь самого плохого. Отношение Брэда ко мне изменилось. Он говорит, что не уверен, можно ли мне доверять. Чего этот сукин сын не говорит, так это того, что он перестал испытывать ко мне физическое влечение. В конце концов, я уже не так молода.

— Ты несешь чушь, Кики. Я это понимаю так: Брэд хотел сказать, что он обижен и не хочет торопиться… хочет убедиться, что ты его не…

— Откуда, черт возьми, ты знаешь, что он хотел сказать? Ты что, там была?

— Почему ты не осталась там еще немного? Здесь ведь задет и вопрос будущего Рори.

— Рори — дочь своего отца. Она предпочитает его мне.

— Надеюсь, ты не предлагала ей сделать выбор. Конечно же, сейчас она выбрала бы Брэда. Он оставался с ней, пока ты…

— Замолчи! Слышишь? Замолчи! Ты, черт возьми, не знаешь, о чем говоришь. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока этот ублюдок решит, как ему себя вести в отношении меня. Только не Кики Девлин! Также я не буду унижаться перед сопливой дурочкой, которой надо просить у папочки разрешения на то, можно ли ей любить свою мать. Черт побери! Она должна любить меня, а не ждать, пока ей разрешат!

— Тебе придется подождать. Смотри, мои Дикки и Тимми все еще злятся на меня за то, что я оставляла их здесь все то время, пока была замужем за Зевом. И по правде говоря, я не виню их за это. Мы должны быть рядом со своими детьми, чтобы заслужить их любовь.

— Ой, неужели? А когда они будут заслуживать нашу любовь?

— Ну, сейчас ты говоришь глупость. Ты обижена, я знаю. Дай всему время.

* * *

Несколько дней спустя Анджела увидела, как Кики играет с чем-то, что было похоже на две тряпичные куклы.

— Они похожи на самодельные куклы, с которыми мы играли, когда были детьми. Где ты их взяла?

Кики улыбнулась с легким раздражением.

— Я их сама сделала. — Она показала одну из них. Кукла была сшита из белого простынного материала, у нее было нарисованное лицо и сделанные из ниток волосы, одета она была в грубо сшитую одежду. У куклы были черные волосы и черные усы.

— Для кого ты их сделала? — озадаченно спросила Анджела.

— Глупышка, ты что, не узнала моего красавца бывшего, Вика Росу? А эта? — Она потрясла другую куклу, у которой были желтые волосы из шерсти, а вместо глаз — голубые кружочки.

— Брэд?

— Дайте женщине больше красавчиков! — воскликнула Кики. — А вот я возьму себе побольше булавочек. Смотришь? — Она открыла коробку с булавками и, взяв одну, вонзила ее в руку игрушечного Вика.

Анджела несколько неуверенно засмеялась.

— Ну вот ты и до этого уже дошла, Кики! Совсем обезумела!

— Я знаю, есть какое-то заклинание, которое мне сейчас надо продекламировать; ну, я буду произносить свое собственное заклинание. Как забавно. Хочешь, я и тебе сделаю куклу для втыкания булавок? Дик, так же как и старина Зев, мертвы. А как насчет Ника Домингеза?

Анджела повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

* * *

Через два дня Кики позвонила в Рим и поговорила g Никки. Повесив трубку, она пришла к принимавшей ванну Анджеле. Кики заливалась почти истерическим хохотом.

— Отгадай, что случилось? Никки мне сказала, что не далее как вчера ее папа поехал кататься на лыжах, и… ты подумай…

— Только не говори мне, что он что-то себе сломал!

Кики хохотала так сильно, что едва могла выговорить слова.

— Он сломал руку! Как тебе это нравится?

У Анджелы перехватило дыхание.

— Боже мой! — Кики вытерла слезы с глаз. — Я так сильно не смеялась не знаю уже сколько времени. Вероятно, с тех пор, как моя первая картина завоевала успех. Мне кажется, надо поработать над моим игрушечным Брэдом.

У Анджелы опять перехватило дыхание.

— Ой, Кики, не надо! Только не Брэд! — взмолилась она.

Кики рассмеялась.

— Боже мой, я действительно заставила тебя поверить в это. — Затем она посерьезнела. — Нет, Анжела, конечно же, не Брэд. Только не Брэд.

* * *

На следующий день Анджела с облегчением обнаружила обеих кукол в мусорном ведре. Однако она не знала, выбросила ли их Кики потому, что ей надоела детская игра, или потому, что верила во все это и сама испугалась.

Кики не присутствовала на премьере «Лисичек». Она снималась в авангардном фильме, режиссером которого был ее новый друг Энди. Анджела горячо возражала против этого.

— Как ты думаешь, что тебе это даст, Кики? Для твоей карьеры ровным счетом ничего. Разве ты этого не понимаешь?

— Это ведь реклама, разве не так?

— Но это не та реклама, которая тебе нужна.

— Это поможет улучшить мою репутацию. — Среди кого? Где?

— В дискотеках, дорогая моя. Не всем суждено быть Региной на театральных подмостках, поэтому мы довольствуемся тем, что есть.

Анджела посмотрела на Кики, одетую в черные колготки и зеленое мини с блестками. На ее покрытом белой пудрой лице выделялись накрашенные голубым электриком веки, вверх от глаз к волосам уходили черные дуги. Анджела спросила себя, что подумала бы сейчас о Кики их мать.

— Тебе так уж необходимо работать сегодня вечером, Кики?

— Мы всегда снимаем по ночам.

— Но разве ты не можешь пропустить один раз, чтобы пойти на мою премьеру?

— Нет, не могу, Ален говорит, что сегодня как раз подходящая луна. И все они разозлятся, если я твою пьесу предпочту их фильму. Но не волнуйся — я уверена, ты будешь окружена друзьями, сторонниками, почитателями и поклонниками.

— Но рядом не будет никого из родных, Кики. А ты ведь знаешь, как это много для меня значит.

— Ну, ты могла бы взять с собой Тимми и Дикки, разве не так?

— Они с мамой приедут в субботу вечером. Я не захотела ломать их школьное расписание.

— Ага, понятно! — ласково улыбнулась Кики. — Мы не можем ломать школьное расписание мальчиков, но мы находим возможным ломать расписание Кикиных съемок. Ты становишься очень эгоистичной, Регина. Но не отчаивайся. Может быть, там появится старина Ник, чтобы тебя сфотографировать. Хотя, может быть, и не появится…

* * *

Премьера — и она нервничала, была напряжена, ее даже слегка подташнивало. Однако, выходя на сцену, она получила одобрительную овацию, и ее семь раз вызывали на «бис», после чего она побежала в свою гримерную — посмотреть, кто пришел к ней за кулисы. Но это был не Ник, которого она ждала, а Джонни Данхем; Джонни и сопровождал ее в «Сарди» на банкет по случаю премьеры.

Анджелу приободрило присутствие на приеме Джонни Данхема — он был ее знакомым из прошлой жизни. Это был удивительно приятный и милый человек, с которым она подружилась в один из тяжелых периодов своей жизни.

В тот вечер все восторженно отзывались о ее работе; по общему мнению, Анджела дю Бомон могла воплощать значительные образы как па сцене, так и на киноэкране, на котором гораздо больше ценились ее блеск и красота.

После того вечера Джон сопровождал ее повсюду: на частные вечеринки, ужины в клубах, на апрельский парижский бал в «Уолдорфе» и, когда позволяло ее рабочее расписание, в оперу и театр. Они не были любовниками, но только из-за того, что Джон не проявлял инициативы, потому что Анджела решила, что, если он ее захочет, она уступит его ухаживаниям.

Она не получала никаких известий о Нике Домингезе и была этим обижена. По крайней мере, он мог позвонить и поздравить ее с успехом или приехать, чтобы увидеть ее в спектакле. Она уже не знала, что и думать. Может быть, ее брак с Зевом уничтожил в нем все те чувства, которые он к ней испытывал. Или, может быть, теперь, когда она стала звездой, он решил, что уж наверняка не подходит ей. Видимо, пришло время, сказала она себе, выбросить его из головы и из своей жизни. Она забудет его так же, как забыла отца.

Анджела жаждала настоящей любви, физической близости. Она знала двух мужчин и испытала любовь только к одному и только в течение короткого времени. Она не думала, что влюблена в Джона. Она не чувствовала того восторга, который испытывала вначале по отношению к Дику, но тогда она только-только начинала чувствовать, а восторг — это удел молодых. Она не думала о Джоне постоянно, как о Нике Домингезе. Но, по крайней мере, он был реальностью, а не романтической мечтой. И он был подходящим поклонником — можно было даже сказать, желанным поклонником. Джона одобряла даже ее мать; Кики не говорила о нем гадостей, кроме замечания, что у нее мог быть кто-нибудь и классом повыше.