Лицо Брэда выражало удивление. Мари подняла брови, однако ничего не сказала. Анджела издала что-то вроде стона, и мать положила ей руку на плечо, как бы успокаивая.

— Пусть она едет, Анджела. С тобой все будет в порядке.

«Мама считает, что я боюсь за себя», — подумала Анджела, но дело было не в этом. Она вспомнила о Никки в Милане, ожидающей возвращения своей матери.

* * *

Мари нашла Анджелу в саду, где та наблюдала, как Тимми и Дикки играют в прятки со своим дядей Эдди.

— Вообще-то тебе совсем не обязательно встречаться с ним. Ты вправе не принимать журналистов.

— О ком ты говоришь, мама? — Но, произнося эти слова, Анджела уже знала, о ком говорит ее мать. — Это… это Ник? Ник Домингез? Он здесь?

— Да, Глэдис говорит, что он пришел. Но ты можешь и не принимать его. Будет даже лучше, если ты так сделаешь.

«Не принимать его?» Но она все время ждала его, она знала, что он придет. Она была в нем уверена и с нетерпением ждала этого мгновения.

— Но я хочу видеть его, мама. Он мой друг.

* * *

Анджела быстро пошла навстречу Нику и взяла его за руку. Приветствуя его, она сказала, что прошло так много времени с тех пор, как они виделись в последний раз. Он улыбнулся ей улыбкой, осветившей его обычно печальное лицо, и в глазах появилось выражение, которое делало его близким Анджеле.

— Я часто думал о вас, — произнес Ник. — Часто думаю о вас, — поправился он. — Я пришел выразить свое соболезнование.

«А еще почему?»

— Я знаю, — сказала Анджела. — Спасибо вам, — произнесла она и подумала о фотографиях, которые недавно вынула из своей сумки и сожгла. Она была уверена, что это он прислал их ей, видимо, полагая, что она сможет как-то воспользоваться ими. Но теперь она уже сомневалась в этом. Снимки были настолько безобразными и не вязались с Ником Домингезом, человеком благородной души, художником и поэтом. Ох, как бы Кики смеялась, если бы была здесь и узнала, о чем она думает! «Ник Домингез — поэт? Ну уж конечно!» А, да что Кики понимает в поэтах?

Анджела была рада, что сестры здесь нет. Она обязательно испортила бы этот день, как это бывало и раньше.

— Ко мне обращались, чтобы я сделал фоторепортаж о жизни губернатора: о его повседневной жизни, о его семье — о вас и ваших сыновьях, но я отказался.

— Почему?

— Боялся, что вы обидитесь. Можете подумать, что я на этом зарабатываю…

— Нет, я бы не обиделась. Я абсолютно уверена — что бы вы ни делали, вы все сделаете с отменным вкусом, так что я скорее гордилась бы этим.

Он невесело засмеялся, и она подумала: «Как же он хорош, когда смеется».

— Вообще-то я немного покривил душой, сказав, что отказался только из-за того, что не хотел обижать вас, — проговорил он. — Истинной причиной послужило то, что я не хотел делать фоторепортаж о вашей жизни с губернатором. Мне приятней было думать о вас, не связывая с ним.

Его слова несколько смутили ее; она не поняла — это был намек или дерзость? Дерзость после стольких лет почтительной сдержанности?

Они проговорили весь день о самых разных вещах, абсолютно несущественных. То, что имело для них значение, не требовало слов — все передавалось глазами, интонацией. Наконец, Ник, с видимой неохотой, поднялся, чтобы идти. Она не хотела, чтобы он уходил. Но как она могла остановить его — ведь она была вдовой всего две недели.

— Я очень рада, что вы пришли, — сказала Анджела.

— Я не был уверен, нужно ли это делать, однако решил попытаться.

— Вы еще придете? — Теперь уже она проявляла активность. Анджела чувствовала, как все ее тело стремится к нему, и старалась сдерживаться, боясь выдать свои чувства.

Он протянул ей руку, а его глаза с надеждой посмотрели на нее. Она поняла его немой вопрос.

— Скажите — когда? — произнес он. — И если я могу что-нибудь для вас сделать, только скажите. Пожалуйста!


Грегори Лейн пришел к Анджеле, желая обсудить с ней вопрос о наследстве.

— Я знаю, что еще рановато говорить с вами о финансовых проблемах, но, как я понял, вы собираетесь на некоторое время уехать на восток, а поскольку все мы в курсе ваших отношений с покойным мужем, то нет смысла из-за ложной деликатности откладывать этот разговор. Я подумал — мы могли бы сейчас все обговорить, чтобы вы понимали свое положение. Короче говоря, Дик оставил состояние почти в восемьсот тысяч долларов.

— Но здесь какая-то ошибка. Мы имели примерно столько… так говорил Дик, до того, как родился Тимми, и я очень хорошо помню, как Дик сказал, что Лайем… его отец, дарит нам — как подарок ребенку — миллион долларов…

Грег Лейн покачал головой:

— Вы чего-то не поняли. Когда родился Тимоти, Лайем назначил вам ежегодный доход по процентам с миллиона долларов, однако сама сумма никогда вам не передавалась.

Анджела промолчала, лишь на лице у нее появилась горькая напряженная улыбка.

— Но у вас нет оснований беспокоиться о будущем сыновей. Кроме того, что они получат долю из наследства Дика, они также включены в завещание Лайема. Что касается состояния Дика, то оно делится на три равные части между вами и детьми. Каждый из вас получает треть. Все имущество управляется по доверенности. Вы будете получать доход от трети основного капитала. Расходы на детей будут оплачиваться из процентов от их доверительного капитала. Вы не имеете права распоряжаться основным капиталом — ни своим, ни капиталом детей. Если вы повторно выходите замуж или в случае вашей смерти, ваша доля переходит к детям.

И тогда Анджела поняла, что ее обманули.

— Вы говорите, Грег, что я могу получать лишь проценты с трети капитала. Поскольку я не имею права распоряжаться основным капиталом, то фактически он мне не принадлежит.

Выражение лица Грега Лейна не изменилось.

— Если хотите, можно сказать и так. После уплаты налогов капитал несколько уменьшится, однако страховка примерно покроет эту разницу. Могу вам сказать, что лично вы будете получать примерно двадцать — двадцать пять тысяч в год. Но поскольку все расходы на детей, включая их образование, оплату няни, питание и прочее будут оплачиваться из их собственных денег, ваши деньги будут только вашими. Все счета, связанные с расходами на детей, вы должны представлять в нашу контору, и мы будем их оплачивать.

Анджела была потрясена, узнав, как мало у нее денег. В смятении она спросила:

— Если мне нельзя воспользоваться основным капиталом, то я даже не смогу купить дом. Где же нам жить?

Этот вопрос не смутил Грега — он был готов к нему.

— Анджела, у вас есть выбор. Вы можете жить в доме в поместье Пауэров, где вы с Диком и мальчиками иногда останавливались. Этот дом ждет вас. Ну, а если вы этого не захотите… — Он развел руками. Она отрицательно покачала головой. — Если вы надумаете снимать жилье, я думаю, мы смогли бы устроить так, что часть оплаты шла бы из денег мальчиков.

— Извините меня, Грег, я думаю, мне сначала следует посоветоваться со своим адвокатом. Я вас очень попрошу прислать мне копию завещания и всех других необходимых документов. Мне кажется, я могла бы оспорить завещание, так, чтобы все деньги целиком принадлежали мне, без всяких оговорок и условий. Вы не можете не понимать, насколько это неудобно — получать свои деньги только при посредничестве вас или другого доверителя.

— Надеюсь, вы понимаете, Анджела, что моим долгом и обязанностью является охрана и защита желаний моего покойного друга. — Он поднялся и протянул ей руку. Она не пожала ее, и он заметил: — Очень многие были бы рады, получая лично на себя двадцать тысяч долларов в год. Не учитывая налоги, разумеется. Если же вы все-таки предпочтете обратиться в суд, вы поставите себя в сомнительное положение — за право получить все деньги вам придется выступать против своих собственных детей, поскольку лишь они являются наследниками по завещанию. Я сильно сомневаюсь, чтобы вам захотелось начать дело «Анджела Пауэр против Тимоти и Ричарда Пауэров».

Он взял свой портфель и пошел к двери. На пороге он повернулся и добавил:

— В любом случае, когда будете говорить с адвокатом, не забывайте о том, что здесь имеются и некоторые нюансы. Помните об этом, если решитесь обратиться в суд.

Неужели он намекал на ее нервное расстройство?

«Опять угрозы. Еще один урок власти Пауэров».

Анджела передала этот разговор матери, которая сразу же решила:

— Мы будем оспаривать завещание. Я считаю, что ты имеешь право на треть наследства без всяких оговорок.

— Нет, мама. Я не буду этого делать. Грег был прав. Я не желаю вести борьбу со своими собственными детьми.

Мари не ответила, выражая тем самым свое согласие с ее позицией.

— И все же я не понимаю, как смогу прожить на эти деньги. Даже если они выделят мне достаточную сумму, чтобы снять дом или квартиру, мне будет нужна прислуга, горничная, кухарка. Они будут оплачивать няню, но у меня не будет денег даже на такси.

— Тебе не следует об этом беспокоиться. Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

— Но я же не ребенок, я взрослая женщина. Я хочу сама строить свою жизнь. Жить не на пособие, которое мне будут выдавать — на кино и сласти. Я не хочу ничего ни у кого брать. Я хочу лишь получить то, что принадлежит мне. Я заслужила это!

— Ах, Анджела. Мы всегда в конце концов что-то у кого-то берем, так или иначе. И когда мы берем, надо что-то и отдавать.

Вскоре без всякого предупреждения приехала Кики и заявила, что немедленно вылетает в Италию. Когда они начали спрашивать ее о том, что произошло между нею и Брэдом и Рори, она только сказала, что Рори — это мечта любой матери. А что касается Брэда, то он — тоже мечта, причем недостижимая.