— Что ж, — сказал он, — я понимаю ваше замешательство, maman. И сочувствую вам. Я думаю, самое время вежливо распрощаться с вами, леди, чтобы не причинять вам дальнейших неудобств!

Рори поклонился сначала мадам дю Бомон, потом Дезирэ. Он слышал звук запираемой двери в его с Мари комнате. Он уйдет без своих вещей. Что же делать. И он должен уйти, не попрощавшись со своими дочерями. И как это ни прискорбно, тут тоже ничего не поделаешь. Он свяжется с ними, как только сможет.

— Возможно, мы еще встретимся, Дезирэ, — произнес он и, обойдя стоявшую в дверях тещу, вышел, мило улыбаясь.

Евгения кинулась за ним, начала колотить в спину кулаками. Рори, не обращая на это внимания, сбежал вниз по лестнице. В этот момент он услышал крик «Cochon[8]!» и звук спускаемого курка. Он почувствовал укол в бок, пошатнулся, в то время как его теща бессильно обмякла на площадке около лестницы, сжимая в руке старый кавалерийский пистолет ее мужа. Это был один из пары изысканно отделанных пистолетов, находившихся в семье с незапамятных времен.

Вынув чистый, белоснежный платок с вышитыми инициалами, Рори приложил его к боку, где уже выступили капли крови. «Старая сука!» — равнодушно кинул он безжизненной фигуре на лестничной площадке, повернулся и вышел из дома.

Во всем доме слышны были теперь только всхлипывания Анджелы и отчаянный стук Кики в запертую дверь. Мари в это время лежала в пенной ванне. Дверь ванной комнаты была закрыта, и она не слышала выстрела. Между тем Дезирэ выскочила из комнаты, на ходу натягивая на себя рубашку. Она обогнула лежащую на площадке мать и перегнулась вниз через перила, думая обнаружить там упавшее тело своего любовника. Не увидев его, она сбежала по лестнице, распахнула дверь и закричала в тяжелый, душный послеполуденный воздух: «Рори! Рори! Подожди меня!» Но ответа не последовало. Улица была пустынна.

Поднявшись наверх, она прошла мимо лежащего на полу тела матери и даже не остановилась у комнаты девочек, откуда доносились истерические крики. Одевшись за несколько минут, Дезирэ бросила в сумку кое-какие вещи и, спустившись по лестнице, направилась к входной двери. Она должна найти его. Куда он может пойти без денег, без вещей? Скорее всего, он направится в Байу-Теш, где жила его мать.


Прошло не менее часа, когда Силия вернулась из Старого квартала, где она проводила знойный полдень — болтая, смеясь и попивая лимонад с приятельницами. Она увидела Евгению дю Бомон, лежащую без чувств, измученных девочек, заснувших на полу у двери, и Мари, закрывшуюся в своей комнате.

«Mon Dieu!» — все повторяла и повторяла Силия, вызывая доктора Эре, а, затем Джулиана с плантации.

6

Евгения дю Бомон вернулась домой из больницы парализованная и лишившаяся дара речи. Она не надеялась, что к ней вернется способность владеть телом и говорить. «У нее очень сильное сердце», — сказал доктор Эре. Было неясно, сообщал он это как простой факт или утешал. Ее нужно было кормить с ложечки, умывать, одевать и раздевать, и, если выдавалось время, говорить с ней и читать. По яркому блеску ее глаз можно было судить, что она понимает происходящее вокруг, несмотря на то что взгляд был не совсем естественным из-за парализованных мышц лица.

Джулиан смог получить от Мари очень скудную информацию, но дети помогли ему создать достаточно ясную картину происшедшего. Он размышлял, не страдает ли и Мари какими-нибудь физическими или душевными расстройствами. Она мало разговаривала и вела себя так, словно была не в себе. Он должен был согласиться с тем, что так она вела себя уже многие годы. Она даже не утруждала себя, чтобы приподняться и взглянуть на собственных детей.

Джулиан слышал, что Девлин и Дезирэ сбежали куда-то в Калифорнию. Этот сукин сын Девлин оставил на него свою полуидиотку жену и двух избалованных, вечно хныкающих дочек. Но еще больше Джулиан злился на Дезирэ, которая обрушила на него груз, от которого он никогда не сумеет освободиться, — парализованную Евгению. Он подумывал о том, чтобы послать за парочкой детективов. По крайней мере, он что-то мог бы сделать с Девлином, который, в конце концов, бросил своих законных отпрысков. Но когда он сказал об этом Мари, та очнулась от своего полудремотного состояния, пришла в дикую ярость и запретила ему даже думать об этом. Она угрожала, что в противном случае убьет себя и оставит на его руках своих сирот.

— Я не хочу видеть никого из них! — кричала она. — Я только об одном жалею, что maman не убила их обоих!

* * *

После того как для Евгении потянулись серые будни, Джулиан сообщил Мари, что должен вернуться домой.

— Ты собираешься оставить меня одну в этом доме с maman? Ты не можешь… Я не…

— Я должен вернуться к моей собственной семье и к плантации. Я не могу оставаться здесь долгое время. Больше я ничего не могу сделать для maman. Но я буду приезжать раз в несколько дней. В конце концов, ты можешь сама за ней не ухаживать. Слуги все сделают. Ты только должна немного разговаривать с ней и следить, чтобы все шло как следует. Следи за домашним хозяйством. Заботься о своих дочерях — вся ответственность за них теперь лежит на тебе. Девлин исчез, и ты даже не хочешь, чтобы я попытался отыскать его. Маман и так все эти годы делала много больше, чем должна была. Теперь все падает на твои плечи. Ты не можешь полностью предоставить детей заботам слуг. Им нужна мать. Ты увидишь, что способна справиться со всем этим без особых трудностей.

— Спасибо, Джулиан. Это очень благородно — оставить меня со старой, больной женщиной и этим старым домом. Я не смогу… Когда она смотрит на меня этими укоризненными глазами… это единственное живое, что у нее осталось. Если ты оставишь меня здесь одну, я возненавижу тебя до смерти. Я прокляну тебя, обещаю!

— Перестань болтать чепуху! Проклянешь! Если ты не возьмешь себя в руки, мы вынуждены будем отказаться от тебя! Черт побери, соберись, наконец! Веди себя как женщина и мать!

— Получи для меня развод!

— Господи… Когда? Сию минуту? Сейчас у нас есть другие проблемы. Сначала мы должны наладить нашу жизнь. Мы должны следить за домом, заботиться о maman. Развод может подождать. Может быть, этот негодяй еще вернется назад, когда хватит лиха и наголодается. Подождем и посмотрим, что будет дальше.

— Черт побери, Джулиан, я не хочу его возвращения! Я хочу развода! Помоги мне, помоги мне… — Она начала рыдать и причитать.

Джулиану было уже не по себе от всего этого, и он торопился поскорее убраться отсюда.

— Я помогу тебе, Мари, положись на меня. Обязательно помогу. Я добьюсь для тебя развода. Только потерпи несколько месяцев, и я обещаю, что непременно помогу тебе.

— Я хочу развода сейчас, Джулиан. Сей-час. И если ты не поможешь мне, я уеду и некому будет ухаживать за maman. Тебе придется переехать сюда и заботиться о ней или забрать ее к себе на плантацию. Одри, я уверена, будет счастлива, — добавила она с неприятной усмешкой и ледяным взглядом.

* * *

Они достигли соглашения. Джулиан обещал, что, если Мари возьмет на себя заботу о матери, домашнем хозяйстве и детях, он немедленно займется процедурой развода. Он предупредил ее, что на это потребуется немало времени — развод в Луизиане дело нелегкое.

— У тебя получится, Джулиан. Maman всегда говорила, что ты всегда знаешь, где собака зарыта.

Джулиан задумался, почему все ее слова вдруг приобретали такой зловещий смысл.

— Я сделаю все, что от меня зависит, дорогая. Я позабочусь и о церкви тоже.

Она презрительно улыбнулась:

— Не говори глупостей, Джулиан. Уж на церковь мне наплевать.

Перед отъездом в имение он, как и обещал, переговорил с юристами о разводе. Когда он уже собрался в дорогу и зашел попрощаться с матерью, Мари, стоя возле кровати, сказала со слащавой улыбкой и подчеркнуто растягивая слова:

— Ты ведь обязательно еще не раз навестишь нас? Почему она заставляет его чувствовать себя так неловко?

Когда он уже сидел в своем «корде», она помахала ему рукой и выкрикнула:

— Привози Одри и детей повидаться с maman,слышишь?

* * *

Едва машина скрылась из виду, Мари поднялась наверх к матери.

— Да, maman,ты оказалась права относительно Рори Девлина. Умная maman,глупая Мари. Это ведь то, что ты хотела бы мне сейчас сказать, maman?Убедиться, что была права? Ты стара, больна и беспомощна. Если ты была такая умная, maman,почему ты позволила мне быть такой дурой? И где были твои глаза, когда моя собственная сестра так бессовестно дурачила меня? Ладно, скажу тебе одну вещь, maman. Я перестала быть дурочкой. Я выйду из этого положения… Клянусь тебе!

Мари решительно взяла в свои руки управление домашним хозяйством. Она редко заглядывала в комнату Евгении дю Бомон, никогда не обращалась к старой женщине, если на то не было нужды. Ей было тяжело смотреть, во что превратилась ее мать, но она терпеливо выполняла свой долг. Она следила, чтобы слуги кормили ее, умывали, усаживали по утрам и укладывали вечерами. Она платила Абсалому, чтобы он сидел с матерью и читал ей Библию и газеты.

Она составляла меню на день и список необходимых покупок, но сама никогда не выходила за пределы сада. Она не хотела, чтобы люди смеялись над ней — глупой, брошенной женой. Один из слуг отводил девочек в школу, а она тщательно следила за их внешним видом. Похоже, что все получалось не хуже, чем когда этим занималась бабушка. И в самом деле, здоровье Анджелы улучшилось, спокойнее стала Кики. Она, похоже, поняла, что мать не станет считаться с ее капризами, и прекратила свои вспышки злости.