Джун Зингер - Звездные мечты

— Может быть, завтра, Эдди. Завтра мы пойдем купаться в океане.

Но в действительности она больше не была уверена в завтрашнем дне. В чем вообще она может быть уверена? А кто-нибудь может быть уверен? Можно ли полагаться на кого-то в твоих завтрашних днях? Нет, думала, она, скорее всего, нет. Надо полагаться на саму себя, как это делает Кики. Отцы, мужья — на них Кики не полагается. Она и без них должна стать звездой. С ними или без них, она все равно останется звездой. Везунья Кики.

— Можно сказать, что первый год жизни в Калифорнии был для Анжелы более удачным, чем для Кики. Когда Кики вернулась из Европы со своим ненаглядным Брэдом Крэнфордом и въехала в этот огромный дом, прямо напротив меня через улицу, она не успела и оглядеться, как ее воткнули в дрянную картину под названием «Жена-дитя», которая с ужасным треском провалилась. Затем они захотели чтобы она снялась в картине под названием «Рио»; роль была явно написана для такой актрисы, как малютка Джени Пауэл или, может быть, Джоан Колфилд, но никак не для того искушенного типа, к которому принадлежала Кики. Кики, фыркнув, просто отказалась делать это, в результате студия оставила ее в простое. Так они наказывали актеров — временным отстранением от съемок. Лайем Пауэр, глава студии, был грозой актрис, которые отказывались делать то, что он хотел. Он был хуже, чем Джек Уорнер, и сколько историй я могла бы рассказать вам о нем! Кики была права, отказавшись от «Рио», — это было тухлое яйцо года, но отказ заморозил ее карьеру на долгие месяцы.

Анджела сделалась знаменитостью в Вашингтоне за один вечер. Она пробыла в столице всего несколько месяцев, как ее включили в список «Десяти, одевающихся лучше всех». Большинство женщин, стремящихся попасть в этот список, нанимали журналистов, чтобы добиться такой чести, и не дай Бог кому-нибудь написать что-то не так. В отличие от других, Анджела просто старалась быть примерной женой конгрессмена. Ну, конечно, не совсем рядового конгрессмена. Все находили, что они — особенная пара. Большинству вашингтонских пар не хватало их обаяния, их умения произвести впечатление, их окружения, не говоря уже о деньгах. Сколько жен конгрессменов выступали раньше на сцене или о чьем первом выходе в свет давал репортаж «Лайф»? Сколько жен конгрессменов могли выглядеть так, как выглядела Анджела Пауэр, когда она танцевала на вечере в платье от Баленсиаги? Она была как картинка, доложу я вам. И повсюду были картинки ее самой — например, когда она в розовом атласном узком платье от Баленсиаги и длинных белых перчатках приветствует шаха или когда она в белом шерстяном платье от Диора присутствует на официальном завтраке в «Мейфлауэр». К тому же Анджела была чудесная хозяйка. Все стремились попасть на ее званые обеды, которые славились изысканностью. У нее готовились лучшие блюда в городе, ее столы были настоящим шедевром, окружали ее избранные гости, не говоря уже о Кики и ее несравненном муженьке, красавце Брэде Крэнфорде, если они находились в городе. Конечно же, когда я приезжала в город, Анджела всегда включала меня в число приглашенных. Она говорила, что из всей пишущей братии, в Вашингтоне ли, в Калифорнии ли, я — единственная, кому она могла доверять.

Я была на том вечере в Белом доме, когда Гарри Трумэн пригласил Анджелу присоединиться к нему за роялем. Я специально приехала в Вашингтон, чтобы взять интервью у Анджелы; я написала материал о двух сестрах-актрисах, по-настоящему интересный материал, в котором я сравнила их разный образ жизни. «Лайф» тоже напечатал похожий материал в том же году, но уже позже — я была первой.

Пауэры арендовали небольшой, но элегантный дом в Джорджтауне, с очаровательным садом позади. Здесь были азалии, рододендроны, даже японские вишневые деревья с изысканными розовыми цветами. Все говорили, что, возможно, это самый красиво обставленный дом в Вашингтоне, хотя Кики считала, что чего-то здесь не хватало, это всегда было свойственно вкусу Анджелы. Очень хорошо, но чего-то не хватает. Это же относилось и к Мари. Собственные вкусы Кики были более яркими и бурными, может быть, ее больше коснулось пламя, так она говорила сама себе.

Сама Анджела хотела иметь собственный дом, предпочтительно деревенский дом в Вирджинии, где она могла бы содержать лошадь. Верховая езда была одним из немногих видов спорта, в которых она делала успехи. Анджела умела ездить верхом еще с тех пор, когда была маленькой девочкой. Но Дик и слышать не хотел разговоров о приобретении лошади. С него хватает и того, говорил он, что они содержат две резиденции. Во всяком случае, будет просто глупо покупать лошадь, когда он нацелился па губернаторский особняк в Сакраменто.

Каждый день жизни с Диком становился для Анджелы откровением. Вне брака трудно узнать, что из себя представляет мужчина, — что он спит в трусах, использует в день груду носовых платков, издает смешные звуки во сне; а иногда даже не закрывает за собой дверь, заходя в сортир. Анджела поражалась, как она могла выйти замуж за человека, о котором не знала ничего, кроме того, что он прекрасный танцор, очень хорошо играет в теннис, что он амбициозен и умен, склонен к цитированию и обладает крупными, блестящими зубами. Она даже не знала, каждый ли день он принимает ванну. Но одну вещь о нем она теперь знала: Дик Пауэр был хитрым.

Он мог целую минуту цитировать Оливера Уэнделла Холмса[20]. Цитирование было его любимым спектаклем еще с детских лет. Она знала об этом его гостином трюке. Что было для нее новостью, так это то, что он мог за тридцать секунд сложить колонку из сорока пятизначных чисел. Это был трюк, но она не понимала, как он его проделывает. Он питал какое-то дьявольское пристрастие ко всяким подсчетам. Он требовал от нее не только сохранять все листочки с записью расходов, но и сидеть рядом с ним во время проверки этих расходов. Общий заголовок «Расходы по домашнему хозяйству» его не удовлетворял. Он ввел разделы: «Продукты: Консервированные. Свежие. Мясо и т. д. Средства для поддержания чистоты: Мыло. Бумажные полотенца. Политура для мебели…»

Она должна была находиться с ним, пока он складывал цифры, возвращаясь к каждой неточности. Он получал от этой процедуры настоящее наслаждение. Иногда во время этого они ссорились до тошноты. Но Анджела внушала себе, что эти перебранки не были такими уж плохими — они были формой общения, а преподаватель психологии в колледже Смит утверждал, что любая форма общения позитивна, будь это гнев или причинение боли, все равно.

Дик был особенно раздражен расходами на мебель. Если точнее, он бесился из-за этого. Однажды Анджела купила на аукционе столик-секретер. Она с гордостью выложила перед Диком сертификат и родословную этой вещи, поскольку в какой-то степени считала себя сведущей в антиквариате — предмете, с которым он был знаком меньше. Она сказала, что заплатить за такой секретер всего лишь тысячу восемьсот долларов было все равно что «украсть» его. Это слово — украсть — буквально вывело его из себя. Его и так румяное лицо стало совсем багровым.

Счет от художника-декоратора также привел его в крайнее раздражение, тем более что дом к моменту их переселения был внутри окрашен и оклеен новыми обоями, а полы отциклеваны и натерты.

— Полы и так были в превосходном состоянии, — кричал он, — зачем ты все делала заново?

— Они были ужасного грязно-желтого цвета, Дик. Это так вульгарно! Обюссоновский ковер просто откажется лечь на такой пол.

Ее ответ только распалил его ярость.

— А разве нам нужен обюссон, разве в самом деле нам нужен обюссон в арендованном доме? И какое значение может иметь цвет пола под обюссоном?

— По краям будет видно.

Неужели эти красивые белые зубы могли образовывать такой ужасный оскал?

А телефонные счета!

О, она знала, что женатые люди всегда бранятся из-за денег. Она не была такой уж наивной дурой. Но как мог Пауэр заводиться из-за такой обыденной вещи, как счета за телефон?

— Ты можешь не звонить Кики каждый день. Ты даже не должна звонить Кики каждый день, — наставлял он ее педантичным тоном. — Ты можешь звонить ей раз в неделю. А еще лучше, если она будет звонить тебе. Мы не можем позволить себе ежедневно звонить в Калифорнию. У нас нет специальной скидки, хотя, по слухам, твой отец владеет половиной компании «Бем».

— А есть такие слухи? Интересно, знает ли об этом мама.

— Не иронизируй, пожалуйста. Я не думаю, что двести пятьдесят долларов за звонки в Голливуд это так уж смешно.

Еще более мелочным он был, когда приходили счета за продукты. Она не могла поверить, как человек, что-то из себя представляющий, мог так опуститься, что хныкал из-за каждого куска сыра. Правда, что касалось пищи, у него были чисто деревенские вкусы, и он просто не понимал, что можно получать удовольствие от такого деликатеса, как свежая спаржа не в сезон и не по сезонной цене, или раки из Мэна, доставленные самолетом.

— Я, разумеется, весьма ценю твое усердие в организации у нас приемов, но ты видела у кого-нибудь, чтобы гостям за обедом подавали белужью икру или французское шампанское? Мы можем прекрасно обходиться своим вином, я сам из Калифорнии, где у нас целая винная индустрия, и знаю, что наши вина ничуть не хуже.

Насчет калифорнийских вин он был абсолютно прав. Тут нечего было возразить.

— И еще одна вещь, пока ты не увлеклась этими идеями о разных сортах вин, — я и цента не дам за твои рассуждения о правильно подобранной винной коллекции. Господи! Ох уж эти твои претензии!

Она хотела объяснить, что всего лишь желала упрочить его репутацию, сделать так, чтобы он гордился своим домом и своей женой, но раньше чем она успела открыть рот, он продолжил: