— Ха! Сплетни! Если он умрет сегодня вечером, «Нью-Йорк тайме» поместит статью под следующим заголовком: «Люк Блейк, известный австралийский промышленник и грандиозный охотник за юбками, умер вчера в Эдинбурге».

— Фиона, ну почему ты так любишь портить людям настроение? Неужели я не могу немного повеселиться? Я всего лишь собираюсь поужинать с человеком, который спас меня от холода. Ты полагаешь, что он намерен причислить меня к списку своих побед?

— Полагаю? Я нисколько не сомневаюсь в его намерениях. Держу пари, что он ни разу в жизни не угощал женщину ужином, не планируя потом отправиться с ней в постель. И это ему удавалось девяносто девять раз из ста.

— Фиона, ты хотя бы раз ходила куда-нибудь с мужчиной, даже не допуская мысли о сексе?

— Черт побери!

— Ага!

— Иди, ужинай с Люком Блейком, дурочка, — Фиона выпроводила ее из номера. — Может быть, мне дождаться тебя, чтобы ты мне обо всем рассказала в подробностях?

— Спокойной ночи, Фиона. Увидимся завтра.


— Спасибо за брюки и носки с подогревом, — поблагодарила Тесса, когда они с Блейком сели за столик в маленьком, но очень элегантном французском ресторане. — Я получила их сегодня утром.

— Теперь вам теплее на съемках? — спросил Люк. Он едва мог говорить — настолько поразило его лицо Тессы в обрамлении белых кружев. Она казалась юной принцессой эпохи Возрождения, сошедшей с картины, перед которой можно стоять часами, жалея только о том, что ты не родился в ту же эпоху.

— Честно говоря, мне пришлось их снять через полчаса после начала съемок. Мистер Лин снимает сцену родов. В его понимании это должно выглядеть грязно и уродливо, но ребенок должен родиться уже завтра, хвала господу. Значит, скоро они мне пригодятся куда больше, чем вы можете себе представить.

— Как может девственница играть рожающую женщину?

— Откуда вам известно, что я девственница?

— О! — Люк в замешательстве опустил глаза и замолчал.

— Это что, всем известно, это заметно по каким-то признакам или вы просто предполагаете? — Глаза Тессы озорно сверкнули.

— Дэвид мне сказал, — признался Люк.

— Так вот просто взял и сказал? Или девственницы ныне столь же редко встречаются, как и единороги, поэтому вас надо обязательно предупредить, если рядом с вами окажется таковая? Нечто вроде особой приманки для туристов?

— Честно говоря, он просил меня не встречаться с вами.

— Я надеюсь, что вы предложили ему заняться собственными делами?

— Что-то в этом роде.

— Дэвид Лин полагает, что я недостаточно взрослая, чтобы оставлять меня наедине с таким закоренелым грешником, как вы?

— Кто вам сказал, что я закоренелый грешник?

— Все об этом говорят. Ваши прегрешения известны каждому, так же как и моя печальная девственность.

— Что ж, это нас как-то уравнивает, верно? Мы с вами пара, не так ли? Вернее, полная противоположность, так будет вернее.

«Я заикаюсь и путаюсь в словах, — с ужасом подумал Люк. — Я несу чепуху и выгляжу идиотом».

— Получается, что нам не следовало ужинать вместе, — невозмутимо констатировала Тесса.

— Неужели именно поэтому я так счастлив рядом с вами?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Мы с вами едва знакомы, откуда мне знать, почему вы счастливы. Я догадываюсь только, что вы добрый и хороший человек, и с вами я ощущаю нечто такое, чего не чувствую даже рядом с Родди.

— Кто такой Родди? — спросил Люк, испытывая такой приступ ревности, какого с ним не бывало за все сорок пять лет.

— Родди Фенстервальд. Он был режиссером моих первых двух картин.

— Я знаю его, отличный парень, — Люк с облегчением вздохнул. — Что же такое вы чувствуете рядом со мной, чего не чувствуете рядом с Родди?

— Я ощущаю себя защищенной, — спокойно сказала Тесса. Чтобы произнести эти простые слова, ей потребовалось все ее мужество, но она была преисполнена решимости сказать об этом Люку. — Абсолютно и полностью защищенной. Словно со мной не может произойти ничего плохого, как будто вы защитите меня от всего на свете. Это сумасшествие, в этом нет никакого смысла, мы только что познакомились, но никогда еще я не чувствовала себя так. Это настолько ново для меня. Все изменилось вчера, когда мы пожали друг другу руки. Я решила, что должна сказать вам об этом, потому что это слишком важно, чтобы делать из этого тайну. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанным. На самом деле я не жду от вас, что вы станете обо мне заботиться, но я хочу, чтобы вы об этом знали.

— Вы меня не испугали.

— Я и не пыталась.

— Такие слова напугали бы большинство мужчин.

— Я почувствовала, что вы выдержите мое признание. Или я ошибаюсь? Я думала об этом всю ночь.

— Я тоже думал о вас всю ночь.

— И что же вы думали? — спросила Тесса без ложного жеманства.

— Я думал о том, что вы очень молоды и невинны. Я сам был удивлен, насколько ваша девственность оказалась для меня важной. Я не подозревал, что вообще способен на такие чувства. Дело не в вашем возрасте. Но то, что вы никогда не занимались любовью с мужчиной, это совсем другое. Совершенно другое. Я спал со многими женщинами, но у всех у них был хоть небольшой, но все-таки опыт. Вероятно, во мне проснулся бывший мальчишка-алтарник. Я не имею никакого права, принимая во внимание ту жизнь, которую я вел, так высоко ценить девственность. Я сам не могу до конца понять, почему это имеет для меня такое мистическое значение. Моя мать всегда говорила, насколько для нее важно, чтобы я женился на девственнице. Я не обращал на ее слова внимания. Мне казалось, что в ней говорит добрая католичка, и все же она сделала свое дело. Мать повлияла на меня куда сильнее, чем я могу выразить.

«Признаться немедленно, — приказала себе Тереза, — признаться сию же минуту, пока все еще не зашло слишком далеко». Но ведь в каком-то смысле она и правда девственница. Рождение ребенка не изменило этого. Трехсекундный эпизод с парнем, о котором она и не вспоминала, не может иметь значения. Произошедшее между ними можно было назвать лишь пародией на секс. По-настоящему целовалась она только перед камерой. Ей даже не разрешали ходить на свидания одной, без сопровождения. Ей нечего сказать Люку, кроме того, что она уже однажды рассказала на исповеди. Теперь это касалось только ее и господа. Тесса глубоко вздохнула и выпрямилась на стуле, с радостью отбрасывая дурацкую мысль признаться во всем немедленно.

— Неужели вы счастливы со мной только из-за моей столь долго обсуждаемой девственности? — полюбопытствовала Тесса.

— Я почувствовал себя счастливым в тот момент, когда увидел вас в замке, совершенно замерзшую. Я еще ничего о вас не знал. Стоило мне только накинуть на вас пальто, и я пропал. Что-то есть такое в ваших глазах, в вашем смехе, в вашем голосе… Если я не остановлюсь, то стану таким же поэтичным, как песни Гершвина, но только не таким изобретательным.

— А все эти женщины, с которыми вы спали, они делали вас счастливым?

— Нет, иначе я был бы уже женат.

— Вы меня тоже не испугали, — легко произнесла Тесса, подавляя дрожь в голосе только благодаря изрядному актерскому мастерству. Надо непременно сменить тему разговора, иначе предательские слезы необъяснимой радости хлынут у нее из глаз. Она ощущала, как счастье окружает ее плотным облаком. — Чем вы любите заниматься?

— Люблю плавать на небольшой яхте и летать на маленьком самолете, — принялся перечислять Люк, размышляя над приоритетами, — люблю мариновать мясо домашнего ягненка в соусе собственного приготовления, танцевать самбу в Бразилии, есть утку по-пекински в ресторане «Мистер Чоу» в Лондоне, читать до трех часов утра, посещать аукционы, нестись на лыжах по заснеженному склону. Ах да, чуть не забыл, еще я люблю целовать хорошеньких девушек и заботиться о моем бизнесе. А как насчет вас?

— Я? Это нечестно! — с возмущением воскликнула Тесса, испытав острую зависть к тому, с какой легкостью Люк назвал свои любимые занятия. — У меня не было времени понять, что мне нравится. Я все время брала уроки, которые Аарон и Родди считали необходимыми. Я могу танцевать, но не самбу. Я даже не представляю, что это за танец. Я люблю читать, но никогда в жизни не ела утку по-пекински. У вас слишком много привилегий, Люк Блейк. Где вы живете?

— И здесь и там. У меня есть дом в Мельбурне и еще один на мысе Ферра, недалеко от Монако. У меня бизнес по всему миру, так что я настоящий бродяга и большую часть времени живу в гостиницах.

— И чем же вы занимаетесь?

— Рудники, сталелитейные заводы, разведение породистого скота. Пивной бизнес. Ищу способы извлечь деньги из земли.

— Почему вы не можете оставить землю в покое?

— Я сам об этом частенько задумываюсь. Мой прадед начал семейный бизнес, и я не могу его оставить. Теперь от меня зависит слишком много людей, чтобы я вдруг решил все бросить.

— При сложившихся обстоятельствах не думаете ли вы, что мы могли бы все же съесть что-нибудь?

— Неужели я забыл заказать? — изумился Люк.

— Вы не заказывали даже напитки.

— Господи, простите, пожалуйста. Что вы выберете?

— Я бы попробовала пиво «Блейк». Хочу узнать, почему из-за него столько шума.

— Вы никогда не пили «Блейк»?

— Я вообще никогда не пила пива.

— Почему же нет? Вы оскорбляете мои лучшие чувства, не забывайте, я держу пивные заводы.

— Я привыкла пить крепкие напитки, когда была еще ребенком. Мы очень веселились с моей подругой Мими, но потом все закончилось. С тех пор я вообще не брала в рот спиртного, если не считать нескольких глотков шампанского на семейных свадьбах. Видите ли, я жила дома, пока не приехала сюда на съемки. А мои родители не держат в доме спиртного.

— Официант, два пива «Блейк», пожалуйста.

— Я узнаю, сэр, — ответил официант самого лучшего, аристократического и изысканного французского ресторана в городе. — Но я не уверен, что именно эта марка у нас есть. — Он с удивлением подумал: «Почему бы этой парочке не заказать сразу кока-колу, раз уж они ничего не смыслят в винах?»