– Вы уже ощутили, – тихо сказала Мэг.

Даффид медленно кивнул.

– Да, но я хочу получить больше.

– Ах, – произнесла она дрогнувшим голосом, – вы ведь отлично знаете: если бы мир был другим, я бы тоже хотела заняться с вами любовью.

Ни одна черта на лице Даффида не дрогнула.

– Подозреваю, что вы превосходно знаете, как заниматься любовью. – Мэг потупилась. – Но и я не каменная. Вы очень привлекательны, у вас поразительная внешность. Ваше лицо не скоро забудешь. Вы грациозно двигаетесь, у вас живой ум, и вы так очаровательны – когда хотите таковым быть. К тому же вы образовали себя гораздо лучше, чем многие, у кого имелись лучшие условия. Я не могу не восхищаться вами – ведь вы подняли себя из такого печального и безнадежного детства и потом из еще более ужасных обстоятельств. Братья обожают вас, и бабушка тоже. Это дорогого стоит, учитывая все, через что вам пришлось пройти. Тем более вы опасны для меня, хотя и не желаете этого. Вот почему я не думаю, что мы можем стать друзьями и уж тем более любовниками. Мы с вами из разных миров, и я не знатная дама, ищущая развлечений с цыганом. Я вообще не могу искать развлечений, потому что просто не способна быть свободной. Что сдерживает меня? Я думала об этом. Полагаю, это привычка и воспитание, а также реалии жизни. Если бы мы были друзьями, у нас всегда существовало бы настойчивое желание стать любовниками. Если бы мы занялись любовью, а после вы ушли своей дорогой, я бы тосковала по вам. Я знаю, что никогда не найду такого, как вы, но со временем я забыла бы радость и помнила бы только стыд. Поэтому, если я хоть немного не безразлична вам, пожалуйста, не спрашивайте меня снова. Это слишком соблазнительно… и слишком горько.

Даффид молчал – он просто не мог придумать, что сказать, – и Мэг отвернулась к залитому дождем окну.

– Поскорее бы уже приехать, – печально сказала она и стала смотреть в окно.


Гостиница была старой и холодной из-за проблем с дымоходами, зато ужин оказался горячим, а хозяин услужливым, и на всех кроватях высились груды одеял.

Даффид и Мэг сидели после ужина в отдельной столовой, потому что только тут каминная труба работала превосходно. Огонь в очаге давал свет и тепло, а плотно задернутые занавеси позволяли забыть о дожде за окном. Но даже огонь не мог улучшить их настроение.

– Простите. – Казалось, на этот раз Даффид обращался к грецкому ореху, который вертел в пальцах.

Мэг удивленно подняла голову.

– За что я должна вас простить?

– За то, что дразнил вас и преследовал, даже когда знал, что такая девушка, как вы, не для меня. – Даффид нахмурился. – Послушайте, я видел слишком много вещей, называемых любовью, и слишком мало настоящей любви, но чаще всего это была любовь физическая. Я провел много времени в компании мужчин, и там тоже существует любовь, но это… любовь платоническая. А вот найти женщину, которой можно доверять, как мужчине, и любить ее так, как любил бы женщину… это очень-очень большая проблема. – Он снова уставился на орех в своей руке. – Разумеется, мне нравятся женщины, но я не думаю, что мог бы связать себя с одной из них. Вы умны и милы, на вас приятно смотреть, вы отважны и полны неожиданного смеха. Вам нужен настоящий муж. Правда за правду: я считаю, что мне хотелось бы стать им, но это было бы безумие. Ужасный муж и никакой отец – что может быть хуже. К тому же брак никогда не входил в мои планы.

– Но я вовсе не хочу, чтобы вы женились на мне! – гневно воскликнула Мэг.

Он пожал плечами.

– Я и не предлагаю этого. Просто мне бы хотелось помочь вам, но так, чтобы вместо добра не сотворить зло. Думаю, как только мы все закончим, вы поедете со мной в дом графа, и он найдет для вас подходящего парня.

Она вскочила на ноги, ее руки инстинктивно сжались в кулаки.

– Я вовсе не посылка, которую следует доставить по назначению. Что бы я ни сделала, я сделала сама, и сама отвечу за это. Если плохое превратится в худшее, я все равно не буду голодать, меня не выбросят на улицу и не заставят делать ничего ужасного. Даже если моя репутация погибла, тетки примут меня к себе; они не слишком приятная компания, но зато ужасно ответственны и склонны к нравоучениям. Думаю, их особенно вдохновит возможность без конца повторять мне, как они добры, раз снова пустили меня к себе. – Губы Мэг задрожали, и она повернулась, собираясь уйти.

В мгновение ока Даффид оказался рядом с ней и, положив руку ей на плечо, удержал ее.

– Вы, разумеется, не посылка и не обуза. За это время вы стали мне другом, и, если бы я вел себя умнее, были бы больше чем другом. Честно говоря, если бы я был чудовищем, вы тоже стали бы для меня больше, чем другом. Но я не такой, поэтому сядьте, и мы все решим полюбовно. Так или иначе, – он подвел ее к дивану у камина, – зачем спешить в ледяную постель, у нас еще достаточно времени. Посидите рядом со мной… не отчаивайтесь. Мы можем наткнуться на беглецов уже завтра утром, когда выйдем к завтраку. – Не снимая руки с ее плеча, Даффид присел рядом с Мэг. – Ну же, обопритесь на меня и позвольте страхам улететь далеко-далеко, – тихо сказал он и погладил ее нежно пахнущие волосы. Сидя рядом, он давал ей возможность впитывать тепло его тела, чувствовать его медленное, размеренное дыхание, чтобы она неосознанно могла подстроиться под него.

– Ш-ш, – произнес Даффид, когда Мэг медленно склонила голову на его плечо. – Вот так, вот так. Вы можете прислониться к моей груди. Теперь вам удобно?

Мэг кивнула, но Даффид чувствовал, что она все еще напряжена.

– Не отчаивайтесь и не думайте ни о чем. Так всегда бывает с проблемами по ночам: они растут, потому что темнота усиливает страх. Это естественно. Вы ведь знаете, что, если в ясный солнечный день держать стекло на солнце, можно поджечь сухую траву под ним? Это потому что солнце посылает жар, а стекло усиливает его. Ночь делает то же самое, только в другую сторону, надеюсь, вы понимаете. Она делает темноту еще темнее. Ночь начинает вытягивать вам душу, отбирает у вас энергию, делает ваши мысли мрачнее, чем они были вначале; но если вы помните об этом, вы можете не позволить случиться самому худшему. Помните, вместе с утренним светом ваши проблемы и страхи снова уменьшатся и однажды улетят навсегда.

Внезапно ему показалось, что ее губы изогнулись в улыбке.

– Итак, давайте одурачим ночь. Я буду продолжать говорить, и дождь будет идти, но зато мы удержимся от всяких глупостей. Да, у вас было безумное приключение. Но очень скоро, когда вы оглянетесь назад, все это – включая меня – будет казаться вам нелепым сном. Как будто это случилось с кем-то другим.

– Так уже было с вами? – тихо спросила она. – Я имею в виду все эти ужасные вещи…

Мгновение Даффид колебался.

– В каком-то роде. Со мной случилось столько всякого, хотя я не могу сказать, что вся моя жизнь была сном. У антиподов я встречал разных лихих парней, которые говорили это, однако я так не думаю. И все же некоторые вещи кажутся мне сном, но не все.

– И как же вы живете с этим? – невольно вздрогнула она. – Я имею в виду сожаление, страх, скорбь…

– А куда мне деваться? Приходится. Зато вам нужно будет помнить всего лишь одно небольшое несчастье, да и то у вас еще есть шанс все исправить. К тому же это может оказаться единственной стоящей авантюрой в вашей жизни – чем-то, о чем можно подумать на досуге, сидя у огня, и улыбнуться, а потом рассказывать внукам. Они будут очень удивлены – надо же, на что была способна в юности эта старушка!

Мэг снова улыбнулась.

– Посмотрим, что принесет нам завтра. – Даффид легонько дотронулся щекой до ее волос. – Одно мы уже знаем точно – оно принесет свет. А теперь просто расслабьтесь.

Он чувствовал, как напряжение постепенно покидает тело Мэг, и обнимал ее так крепко и спокойно, как будто она была маленьким ребенком или стариком, отчаявшимся странником, человеком, которому он обязан помочь в его бурной жизни.

Когда через некоторое время Мэг задремала, Даффид наконец позволил себе расслабиться. Он стал думать о всех возможных способах, какими может помочь ей, а когда почувствовал, что ему необходимо пошевелиться, то постарался сделать это осторожно, чтобы не потревожить ее. Потом рука Даффида покинула ее плечо и стала подниматься к волосам, но остановилась на полпути, так и не коснувшись шелковистого локона.

Осторожно вернув руку на плечо Мэг, Даффид продолжил свои размышления. Он действительно хотел ее, хотел больше, чем любую другую женщину за долгое время, и он знал, что мог бы получить ее. Все, что ему нужно сделать, это разбудить Мэг, поцеловать ее в ушко, пройтись губами по нежной шее и прошептать ласковые слова. Она будет сонной и расслабленной, ее рот приоткроется, и он поцелует ее в губы нежно и трепетно. Потом он не спеша отнесет ее к себе в комнату и овладеет ею на широкой чистой постели; он покажет ей, что такое настоящее наслаждение, и она будет вечно благодарна ему за это. Мэг сама хотела заняться с ним любовью, и ему оставалось только позволить ей сделать вид, что она все еще спит. Женщины часто любят «делать вид», и вокруг этого вертится все обольщение. Пока ее оборона остается пассивной, он может делать с ней все, что захочет, и это будет так хорошо…

И так жестоко. В том-то все и дело. Он видел достаточно жестокости. Это будет неправильно, потому что она женщина для одного мужчины, и этот мужчина – не он, неприкаянный цыган, проклинаемый в любой земле, на какую бы ни ступала его нога. Цыгане не признавали его, потому что он был бастардом аристократки, а аристократы – потому что у них слишком много бастардов, чтобы беспокоиться о них. В результате он оказался бесполезным для всех, даже для себя самого.

И все же ему невероятно повезло, потому что он дожил до этого часа. Не то чтобы прежде все было плохо. Даффид знал многих женщин, и большинство из них он знал очень близко, а все потому, что в нем одновременно существовали цыган и аристократ.