— Ты что… о дверь ударилась? — Татьяна не переставала разглядывать Любашин лоб.

— Угу… — снова кивнула та и оглянулась на входные двери, — Наташа здесь, не знаешь?

— Здесь. Наверху, кажется. Зачем она тебе?

— Грим попросить. Она его у себя держит, я знаю.

— Люб… — Таня подошла ближе и осторожно положила ладонь Любаше на плечо, — Он что, тебя бьёт?..

— Кто?.. — теперь нахмурилась Люба.

— Ну, этот твой… типа родственник…

— Почему — типа? Он и есть мой родственник, — Люба деланно пожала плечами, — и с чего бы ему меня бить?

— Да ладно тебе… — Татьяна понизила голос, — Никакой он тебе не родственник, все уже знают.

— А кто же?! — Любаша попыталась изобразить искреннее удивление.

— Ну… мужчина твой… Люб, ну, что ты, как маленькая. Родственник, родственник… Знаем мы всё. Он что, бьёт тебя?

— Да с чего ты взяла?! — Люба заметно занервничала. Ей по-прежнему не хотелось раскрывать свои отношения с Егором перед посторонними.

— А синяк откуда? — Таня осторожно дотронулась подушечками пальцев до её лба, — А то, что не родственник… Так я же не слепая. Могу родственника от хахаля отличить.

— Интересно, каким это образом… — в который раз усмехнулась Люба, — Впрочем, неважно. Мне сейчас нужно фонарь замазать.

— С родственниками в салоне в засос не целуются… Кстати, если сделать чёлку, то она отлично закроет синяк, — Таня взяла в ладонь небольшую прядь Любашиных волос и, как бы примеривая, поднесла к её лбу, — и никакого грима не надо.

— Чёлку?.. — чтобы увести разговор в другое русло, Люба посмотрела на себя в зеркало, — А что… вариант… Я давно хотела, да как-то не решалась. Здесь есть ножницы?

— Есть, — открыв ящик столика, Татьяна достала оттуда небольшие ножницы, — конечно, лучше бы это сделать в парикмахерской…

— Да ладно, буду я ещё из-за чёлки в парикмахерскую идти… — Любаша протянула руку, — Давай…

— Ты что, сама собираешься стричь?! — Таня отвела руку с ножницами назад.

— Да, а что? — Люба удивлённо посмотрела на девушку, — Сама.

— Ты что, самой нельзя, здоровья не будет! Давай, садись, я постригу…


Ножницы оказались настолько тупыми, что не резали, а буквально «жевали» Любашины волосы, так, что Татьяне приходилось по нескольку раз проходить по одному и тому же месту, как бы нечаянно меняя угол направления, и Люба уже через минуту после начала «операции» смотрела со страхом на своё отражение в зеркале. Ещё две вокалистки, Алёна и Рита, которые подошли чуть позже, теперь с интересом поглядывали на парикмахерское действо, отвлекаясь от переодевания.


— Вот чёрт… — глядя на то, что получилось в результате её манипуляций, Таня озабоченно закусила губу, — Это всё из-за ножниц!

— Лучше бы я сама… — Люба отчаянно пыталась выровнять пальцами абсолютно разные по длине пряди на лбу, — Ну, что это такое…

— Давай, я вот тут поправлю… — Таня снова потянулась ножницами к левому краю чёлки, — Давай…

— Ну, Танька!.. — увидев, как лезвие безжалостно «отжевало» щепоть волос, сделав их похожими на коромысло, Любаша чуть не расплакалась, — Лучше бы так оставила, как было!..

— Девчонки, перестаньте толкаться!.. — сердито нахмурив брови, Таня попыталась свалить вину на других, — Всё из-за вас!..


…Люба, действительно, чуть не плакала. Она даже забыла переодеться в свой сценический костюм — такое же бордовое, переливающееся платье, как у Татьяны. И танцовщицы, и остальные вокалистки были уже одеты и готовы выйти на сцену, а она всё ещё сидела на месте, кусая губы. Она не видела своего отражения — девушки, прихорашиваясь и поправляя наряды, загораживали от неё зеркало, но ей и не хотелось смотреть на себя… В результате Татьяниных действий чёлка оказалась кривой и очень короткой — она даже не закрывала полностью синяк, ради которого Люба и согласилась на эту экспресс-стрижку…


— Девчонки, ну, вы чего?! — Наташа нетерпеливо заглянула в двери, — Бегом на сцену! Пора начинать! Боже, Люба… — увидев Любашу, она встала как вкопанная, — А это что такое?!

— Что? — Люба угрюмо подняла на неё глаза.

— Волосы… Что ты сделала с волосами?!

— Чёлку подстригла… — Люба постаралась как можно невозмутимее пожать плечами.

— Зачем?! — Наталья недоумённо смотрела на девушку.

— Вот… — Люба отодвинула волосы со лба, обнажив тёмно-фиолетовый участок кожи.

— А это… это — откуда?! — уставившись на синяк, Морозова сделала шаг вперёд, — Люба, с тобой всё в порядке?

— Да, всё нормально, — нахмурив брови, Люба посмотрела куда-то вниз, — о двери ударилась.

— Она же вчера после концерта ещё и на банкет поехала, — Таня многозначительно подмигнула, — видимо, не рассчитала, да, Любашка?

— А с чёлкой-то что?! Зачем так коротко?.. — не унималась Наталья, — Люба, у нас все образы до мелочей продуманы, и что мне теперь с тобой делать?!

— Что, сильно коротко?.. — Люба подняла на неё глаза.

— Коротко, это пол беды. Неровно, вот что! Ужас какой-то… И ровнять уже не с чего…

— Ножницы тупые, — Таня показала в руках ножницы, — я и так старалась.

— Ну, почему вы у меня не взяли хорошие ножницы?! Так, ладно… Десять минут ничего не решат, — Наташа решительно взялась за ручку двери, — Все, кроме Любы — на сцену, а я сейчас попробую договориться с одной волшебницей.


Пропустив мимо себя всех присутствующих девушек, Морозова следом за ними быстро вышла в коридор. Буквально через несколько секунд дверь снова отворилась — возникшая на пороге Полина торопливо прошла через небольшую комнату и, достав из угла сумку, вынула из неё лёгкие кроссовки.


— Забыла, что кроссы с прошлой репетиции тут остались, — усмехнувшись, девушка присела на стул и сняла с себя туфельки, — всю раздевалку обыскала, ведь мы первый танец в кроссовках танцуем… хорошо, что начало на десять минут отодвинули.

— Репетицию из-за меня задерживают… — Любаша расстроенно посмотрела на неё через зеркало. Она была настолько огорчена, что так и осталась сидеть на стуле в ожидании возвращения Наташи, вместо того, чтобы, не теряя времени, переодеться и наложить макияж.

— Почему?.. — Полина удивлённо распрямилась, так и не завязав шнурок.

— Вот… видишь?.. — Люба двумя пальчиками, брезгливо, приподняла неровную прядь на лбу.

— Боже… Кто это тебя так обкромсал?!

— Таня… А Наташа увидела, говорит, что я образ испортила, потому, что у них все образы продуманные…

— Ничего себе… А зачем Танька тебя стригла?!

— Из-за синяка. Видишь? — Люба уже в который раз убрала волосы со лба, — Я хотела загримировать, но она посоветовала сделать чёлку…

— Вот змея… — Полина усмехнулась как-то загадочно, — Это она нарочно!

— Как — нарочно?..


Люба хотела спросить ещё что-то. Но дверь неожиданно открылась.


— Вот, смотри… — вернувшаяся Наташа пропустила вперёд себя красивую женщину лет тридцати, чуть выше среднего роста, с огромными карими глазами и светло-русыми волосами, уложенными в причёску, — Можно что-то сделать?.. И так, чтобы до вечера хватило, чтобы ей самой не укладываться.

— Да… — подойдя почти вплотную, женщина пригладила мягкой ладонью Любашину чёлку, — Перестарались девчонки. Но я попробую.


…Люба и раньше видела здесь эту женщину. У неё было очень красивое и запоминающееся имя — Милена. Её муж, Евгений Журавлёв, был клавишником у «патрулей», а их восьмилетняя дочь Маша играла в рок-опере главную героиню в детстве. Руки у Милены были удивительно мягкие и ласковые — Люба чувствовала их тепло даже на расстоянии, когда та, не касаясь её лба, выправляла неровные пряди волос расчёской и ножницами, принесёнными Наташей.

Закрыв глаза, Любаша обречённо сидела на стуле, даже не надеясь на благополучный исход — уж слишком мало волос оставила Татьяна у неё на лбу, чтобы из них можно было соорудить что-то приличное.


— Вот… всё, что смогла… — Милена лёгким, практически воздушным движением пальцев провела по поверхности чёлки, потом подбила её края, — Где у вас лак?

— Ой… — открыв глаза, Люба недоверчиво смотрела на своё отражение. Женщина и вправду была волшебницей: куцые пряди, ниспадающие на лоб, ей удалось выровнять совершенно незаметно, так, что длина чёлки практически не уменьшилась, но зато теперь была подстрижена аккуратно и даже стильно — прихватив целые пряди, которых не коснулись Танины руки, она чуть подрезала их, так, что теперь короткая чёлка по бокам плавно переходила в виски… Как ей удалось достичь такого результата, Любаша не смогла сразу взять в толк, и, более того, теперь чёлка не торчала концами вперёд, а ровно лежала на поверхности лба.

Ей всё же пришлось воспользоваться гримом, чтобы замазать чуть выглядывающий синяк, но теперь он не выделялся так, оттеняемый волосами.


— Я всегда знала, что ты — волшебница, — Наташа восхищённо смотрела на работу Милены, — у тебя самые настоящие золотые руки!

— Спасибо вам… — вскочив со стула, Люба тут же кинулась переодеваться, — Я уже не знала, что мне делать…

— Если не знаешь, что делать, иди сразу к Наташе, — рассмеялась в ответ Милена, — она всегда и во всём поможет.


…Когда Люба, наконец-то, вышла на сцену, вся «труппа» демонстративно громко и с облегчением вздохнула. Девушка вдруг неожиданно смутилась от того внимания, которое вызвала своим опозданием. Она подумала, что, когда опаздывает кто-то из солистов, это воспринимается как что-то, само собой разумеющееся… Но для бэк-вокалистки такая дерзость была совершенно недопустима… Во всяком случае, ей так показалось.


— Дайте кто-нибудь воды… изверги!.. — Александр Говоров, сидевший за ударником, уронил лицо в ладони и, потерев ими щёки, поднял на Любу измученный видимым похмельем взгляд, — За опоздание — трудовая повинность!.. Быстренько минералки дяде Саше…