— Ну, хоть какая-то польза от твоего Дани, — усмехнулась Вера, — хоть в этом мы с ним на одной волне.

— Вер… — закусив губу, Люба присела на край стула, — А мне страшно…

— Да чего тебе страшно? — сестра устроилась напротив, — Страшно одной с ребёнком остаться, вот что страшно!

— А, вдруг, у меня больше никогда не будет детей?

— Да с чего бы это?

— Врачиха сказала.

— Меньше слушай. Они всех так пугают.

— Но ведь бывает же такое…

— Бывает. А бывает, что и абортов не делали, и детей нет. Разве угадаешь?

— Всё равно страшно…

— А ты не бойся. Ты думай о том, что у тебя всё впереди! Слышишь, Люба?! — Вера придвинула свой стул и обняла Любашу за плечи, — У тебя всё впереди! Вспомни, что я тебе говорила! Ты должна добиться успеха… Слышишь?!

— Слышу… — едва кивнув, прошептала Любаша.

— Назло всему свету должна! И Дане твоему тоже!

— А Даня-то при чём?.. — Люба подняла на сестру удивлённый взгляд, — Зачем ему назло?

— Да просто так! Вот просто так — назло, и всё!

— Даня-то при чём… — Любаша пожала плечами.

— Да все они при чём! Получится у вас или нет — это неважно… Главное, ты ему сразу докажи, чего ты стоишь, поняла?!

— Поняла… — не совсем уверенно пробормотала Люба.

— Вот и всё. Вот и правильно, — кивая сама себе, Вера приговаривала как заклинание, — сделаешь аборт, будешь свободна, добьёшься своего. А я тебе буду помогать. Можешь на меня рассчитывать, сестрёнка. Я тебе говорила — пусть хоть у тебя всё сложится так, как надо!

— Вер, что?.. — Люба снова устремила на сестру взгляд, — Серёга опять?..

— Ну, а как же… — теперь в тоне Веры появились истеричные нотки, — Опя-а-а-ать…

— Снова фотки по ночам смотрит?

— И фотки… и видео… — голос Веры заметно дрожал, — Ты же сказала, что эти… твои… Морозовы… венчаться собираются…

— Ну, да, мне тётя Оля так говорила…

— Я-то думала, он знает, раз к ним ходил, да мать, может, сказала…

— И что?..

— Высказала ему на днях всё, что думала… да про венчание это, сдуру, брякнула. Мол, она о нём и думать не думает, мужа любит, раз венчаться собирается…

— А он что?

— А он, видать, не знал, — Вера с сарказмом усмехнулась, — потому, что сразу оделся и ушёл куда-то. Пришёл уже поздно, спать не лёг, а засел за компьютер.

— Так мало ли что… может, по работе…

— Он в наушниках засел. Значит, музыку слушал. А какую он музыку теперь слушает? Ясное дело — её песни.

— Когда это было?

— Позавчера.

— Нет, к тёте Оле он не приходил… — Любаша покачала головой, — Точно его не было. Я весь вечер дома была. А зачем ты ему сказала про Морозовых? Вы что, ссорились?

— Нет…

— А зачем?! Вер?!

— Ну, не знаю… — Вера нервно повела плечом, — Сказала, и всё. Чтобы не расслаблялся.

— Ну, ты ж сама его задеваешь… Вер…

— Да мне ведь обидно, Люба! Понимаешь?! Обидно!.. Мне каждую минуту обидно!.. Какого чёрта он на мне женился, если её из головы выбросить не может?! Ну, скажи, зачем?!

— Не знаю…

— Вот и я не знаю! Я ж думала, что он меня любит! А у него эта заноза сидит, и не вытащить её никакими клещами!.. И нет этому ни конца, ни края, Люба! Понимаешь?! Мне иногда его задушить хочется, как подумаю, что он всё по ней сохнет!

— Ой, Вер… — Любаша опасливо покосилась на сестру, — Глупости не говори…

— Это тебе глупости! Это ему — глупости!.. — Вера разошлась не на шутку и, вскочив с места, встала перед Любой, жестикулирую ладонями, — Это вам всем — глупости, а мне как с этим жить?!

— Вер, Вер… — Любаша схватила сестру за руку и тихонько потрясла, — Успокойся, ну, Вер… ты же сама его провоцируешь… ну, зачем ты с ним скандалишь на ровном месте?! Он бы и не ушёл, может, и спать бы лёг с тобой… ты ж сама начала, первая…

— У меня сердце от обиды разрывается, Люба! Каждую минуту, каждую секунду!.. Я его простить не могу, понимаешь?! Зачем он мне жизнь так испортил?! Вышла бы я замуж за другого, и жила бы спокойно… Я ж ему поверила, что он меня любит… Понимаешь, поверила!..

— Вер… ну, вы и так спокойно живёте… Ты ж сама себя накручиваешь…

— А как можно не накручивать?! Ты хочешь сказать, что я должна делать вид, что всё нормально?!

— Так у вас и так всё нормально… Может, он просто от твоих скандалов в себя уходит… Вер…

— Да уж куда там! — Вера театрально всплеснула руками, — Какой чувствительный!

— Вер… — Люба тоже встала и обняла сестру, — Ну, успокойся… Ну, всё будет хорошо… вот увидишь!..

— Будет… — Вера судорожно вздохнула и вытерла мокрые от слёз глаза, — Дождёшься тут…

— Вот увидишь…

— Нет, Люба. Само по себе хорошо не может быть. Что-то нужно делать…

* * *

Сидя в приёмном покое городского родильного дома, Люба никак не могла справиться со всё нарастающей внутренней дрожью. Прерывание беременности, назначенное на сегодня, должно было избавить от многих несвоевременных проблем… Она уже в который раз мысленно убеждала себя в том, что и Даниил, и Вера, правы. Не время сейчас заводить детей… Но, с другой стороны, Любаша уже не раз представляла себе, как она прогуливается по улицам родного города с детской коляской… Они везут её вместе — она и Даня… Они идут не спеша, весело переговариваясь и улыбаясь своему малышу, а эта дура Анжелка завистливо смотрит им вслед… Нет, они уже не живут здесь, они приехали проведать своих родителей, совсем ненадолго, ведь у Дани скоро очередные гастроли!

Почему-то Любаша упрямо верила, что восхождение Даниила на вершину славы произойдёт быстро… По-другому и быть не могло — вон как засматриваются на него абсолютно все дамочки из их общего окружения! Засматриваются независимо от возраста, и даже их музручка Галина нет-нет, да бросит на своего воспитанника кокетливый взгляд! А уж что говорить про тех кикимор из жюри! Да они просто глаз с него не сводили, когда он и Илья пели на предыдущем туре. Их, этих дамочек, было всего две, но их явно завышенные оценки очень помогли ему при подсчёте общего результата… Вот и на предстоящем конкурсе всё будет именно так! Правда, неизвестно, будут ли в новом жюри именно эти тётки… И, самое главное, будет ли там Дмитрий Морозов? Ведь она так обнадёжила Даню…

Привязывать таких парней к себе трудно, удерживать ещё труднее, но она, Любаша, сделает всё возможное и невозможное, чтобы её любимый Даня думал только о ней… Ребёнок… Вот он как раз и мог бы привязать его окончательно, но сам Даниил считает, что о детях думать ещё очень рано. У них столько всего впереди, и ребёнок будет только мешать…

Любе было обидно, когда он говорил так об их ребёнке… но, когда Даня произносил «у нас», «мы с тобой», сердце Любаши неизменно таяло. Да, он думает об их будущем! И ей нужно прислушиваться к его мнению…

И, всё же… Сегодня утром, когда они вместе подходили к двери приёмного покоя, Люба несколько раз пыталась поймать его взгляд… Ей очень хотелось разглядеть в нём хоть частичку сожаления. Но все мысли Даниила и разговоры были заняты лишь предстоящим конкурсом. Любаша рассеянно слушала его, кивала в ответ, но мысли её были о другом. Проводив её до входа, Даниил ободряюще кивнул на прощание… Он не скрывал своей радости… Любе на секунду показалось, что он не провожал её, а вёл под конвоем.


— Какая по счёту беременность? — медсестра, оформляющая историю болезни, заученно заполняла графы.

— Первая, — подавляя охватившее её волнение, Люба следила за бегающей по бумаге авторучкой.

— Может оказаться последней, — медсестра на мгновение подняла на неё безучастный взгляд, — в курсе?

— В курсе… Я не замужем, — Любаша выдавила первый пришедший на ум аргумент.

— Замуж можно десять раз выйти, а вот детей может больше и не быть, — дежурная говорила заученно, но Любаше показалось, что в её тоне проскользнули сочувственные нотки.

— Нет… я решила.


…Присев на край больничной кровати, Люба слушала биение своего пульса — казалось, оно разносилось по всему телу, от головы до самых пяток. Страх перед предстоящей процедурой она ощущала давно, но сейчас этот страх усиливался с каждой минутой. Палата, рассчитанная на пять человек, сейчас была пуста — из новоприбывших сегодня здесь была одна Любаша, а вчерашние «абортницы» перед выпиской отправились на завтрак, чему она была отчасти рада — городок был небольшим, и шансы встретить здесь кого-то из знакомых были велики, а ей совершенно этого не хотелось…

Развешанные по стенам отделения плакаты с предупреждениями об опасности абортов, которые она изучила, пока дежурная акушерка проводила «инструктаж» с вновь поступившими пациентками, настроения тоже не добавили — характерные рисунки с «последствиями» так и стояли у Любаши в глазах…


— Привет! — в неожиданно приоткрывшуюся дверь палаты заглянуло женское, в веснушках, любопытное и до боли знакомое лицо, — А я смотрю, у дежурной на столе история болезни — Пучковой Любови Романовны, думаю, ты или не ты…

— Привет… — узнав методиста дома культуры, при котором была их вокальная студия, Марину, Любаша совсем не обрадовалась, — Как видишь, я.

— А я как раз сегодня подумала, хоть бы кто знакомый поступил, что ли… — Марина, одетая в домашний махровый светло-зелёный халат с нарисованными на нём огромными розовыми цветами, окончательно вошла в палату и закрыла за собой дверь, — Я тут уже неделю лежу, и, как нарочно, никого из знакомых! Ты что, по заболеванию, или…

— Да я… — Люба не знала, как объяснить той своё пребывание в палате «абортниц» и поэтому постаралась перевести разговор на собеседницу, — А ты?

— Так я на сохранении, — Марина, которая этим летом вышла замуж, была уже «заметно» беременной, — я в соседнем крыле лежу, а сюда пришла к знакомой акушерке, она мне кое-что из дома принесла.