Синие Ключи принадлежали Люше, она – им. Так было всегда, и так будет впредь. Если, согласно завещанию отца, для этого ей надо выйти замуж за Кантакузина – она выйдет. Его планы ей не помешают.

И Максимилиан Лиховцев, Арайя, Страж Порога – поэт и философ, понимавший ее, казалось, так, как никто никогда не понимал…

Он тоже – не помешает.

Свадьба состоялась. Спустя положенный срок у Любы и Александра родилась дочь Капитолина. Синие Ключи ожили, там утвердилось все Любино окружение – хитровские близнецы Атя и Ботя, Степан, Груня, старая лошадь Голубка, собаки, птицы… даже горький пьяница дед Корней, учивший близнецов понимать, что к чему в этом мире, и просить милостыню на паперти. Приезжали из Москвы Марыся и итальянские родственники. Особенно часто – Камилла Гвиечелли, музыкантша и художница, тяжело больная чахоткой.

Только Александру Кантакузину не нашлось в Синих Ключах места. Он понял это довольно скоро. И уехал из имения, вообще из России – в Константинополь, заниматься историческими изысканиями.


Итак, Люба Осоргина добилась всего, чего хотела. Когда-то маленькой девочкой она любила разыгрывать сценки в картонных театриках, которые потом сгорели вместе с башенкой усадьбы – головой Синей Птицы, как она ее называла. Башенку Люба восстановила, а вот театрики погибли безвозвратно. Впрочем, они уже и не были ей нужны – потому что от живых людей, ее окружавших, тянулись к ней, точно как от марионеток, невидимые нити. Она всегда знала, когда за какую ниточку следует дернуть. Ну – почти всегда.

Когда-то, еще обитая на Хитровке, она предложила Арабажину расплатиться за спасение на баррикадах собою – простым и бесхитростным образом, и он отказался. А вот его лучший друг, талантливый психиатр Адам Кауфман такую плату получил. Произошло это в Петербурге. Люба привезла к Адаму своего брата Филиппа, которого он взялся лечить. Но плата была не только за Филиппа. Прежде всего – за то, что Адам оказался ей опорой в тот момент, когда она в Петербурге снова встретила Максимилиана Лиховцева. Встретила, шагнула ему навстречу и… получила отказ. Максимилиан и Александр Кантакузин, близко дружившие с детства, к тому времени разошлись. Слишком разными оказались людьми: Макс, философ-визионер, жадно глотающий жизнь, и закрытый в самом себе, как в раковине, Александр. Когда в 1905 году Макс оборонял от черносотенцев Университет, а после угодил в Бутырки, его кузен усердно занимался в библиотеке, не слушая выстрелов и революционных призывов. Когда Максимилиан, узнав от Любы о том, кто запер той осенней ночью дверь детской, приехал в Константинополь – откровенного разговора так и не вышло. Александр его даже не выслушал. Словом, никаких обязательств друг перед другом у них не было. Но…

Так или иначе, визит Любы в Петербург принес пользу только Филиппу. Его душевное состояние улучшилось, а к доктору Кауфману он проникся таким доверием, что рассказал и о своей невесте-Синеглазке, а главное – о том, как во время крестьянского бунта сумел уберечь для нее фамильное сокровище. Драгоценности, оказывается, хранились у Пелагеи (никому иному Николай Павлович не мог их поручить). Второпях, пытаясь спасти их от бунтовщиков, Пелагея вручила заветный сундучок сыну, а тот зарыл его в амбаре. Такого, конечно, никто предположить не мог. Потому драгоценностей до сих пор и не нашли, хотя искал их и Александр, и Любин спаситель Степка, которого наставляла в этих поисках его сестра Светлана…

Узнав историю Филиппа, Адам оказался перед нелегким нравственным выбором. Деньги были ему просто необходимы – для того, чтобы открыть собственную психиатрическую клинику, где можно было бы применять новые методы лечения и двигать вперед психиатрическую науку. Но у драгоценностей была вроде бы позабывшая о них законная хозяйка – Любовь Николаевна Кантакузина. Однако нужны ли они ей? Пока Адам так ничего и не решил…

Филипп рассказал доктору не только о сундучке с драгоценностями. Оказывается, у него, кроме волшебной невесты, была и вполне реальная живая жена! Лесник Мартын, который вместе со своей горбатой дочерью Таней много лет ухаживал за Филиппом, придумал способ, как дотянуться до наследства, которое Осоргин оставил своему внебрачному сыну. Филипп, имея детский рассудок, физически был вполне зрелым мужчиной – и вот Таня уже ждет от него ребенка, а хорошо ли дитяти расти без отца? Совестливый Филипп, не желая, чтобы ребенок повторил его судьбу, конечно, согласился венчаться…

А вот Степан и Груня обошлись без венчания. Груня давно его любила. И хотела от него ребенка. А он смертельно и безнадежно влюбился в итальянскую кузину Любы Осоргиной, умирающую от чахотки Камиллу Гвиечелли. Да так влюбился, что однажды прочитал письмо, адресованное вовсе не ему. Камиша делилась с Любой горьким осознанием того, что ее жизнь уходит бесполезно – ведь она так и не испытала настоящей земной любви, ради которой только и стоит жить. Узнав об этом, Степан решился на сумасшедший поступок. Взял да и похитил Камишу из московского дома Осоргиных-Гвиечелли. Всего на одну ночь… Это было приключение, единственное приключение в жизни девушки – и в ту ночь оно не закончилось.

В похищении Степану содействовала кузина Камиллы – пятнадцатилетняя Луиза. Неисправимая авантюристка, она изнывала без острых ощущений, без жертв и страстей. Главной страстью, конечно, была революция. Она приближалась – все это чувствовали, а Луиза просто сходила с ума. Выведав, что муж ее старшей сестры, англичанин-фабрикант Майкл Таккер, снабжает деньгами подпольную эсеровскую ячейку, она встретилась с одним из революционеров (им оказался уже знакомый нам Лука Камарич) и предложила свои услуги благородному делу террора. Лука, надо сказать, этому совсем не обрадовался. Луиза – ребенок… а у него, ко всему прочему, свои проблемы. Нежданно-негаданно он встретил купеческую жену (а теперь вдову) Раису Овсову, которая в 1905 году спасла его от жандармов. И теперь не мог понять, как же ему быть дальше с этой женщиной, разительно не похожей на тех многочисленных дам, с которыми ему до этих пор доводилось иметь дело. Но партийная дисциплина – вещь серьезная. Луизу, назвавшуюся Екатериной, приняли в ячейку, и Камарич повез ее в Петербург, где готовилось покушение на главу жандармского корпуса Карлова.

Своя заветная цель была и у Юлии фон Райхерт, кузины и бывшей возлюбленной Александра Кантакузина. Цель простая и четкая, как математическая формула: занять высокое место в свете, добиться богатства и независимости. Всего этого ей, признанной красавице, не хватало катастрофически. Отец, модный адвокат, спускал гонорары за игорным столом. Мать из последних сил имитировала житье на широкую ногу… Удачная партия могла помочь делу – и она нашлась. Сережа, единственный сын князя Бартенева – великосветский шалопай, не пригодный ни к какому серьезному делу, в том числе и к продолжению рода – из-за своих особых наклонностей. Зато добросердечный и легкий в общении. Устроить его брак с Юлией предложила обеспокоенной судьбой сына графине Бартеневой ее давняя подруга (еще по Смольному институту) Мария Габриэловна Осоргина, жена Льва Петровича. Та оценила добрый совет, а уж мать Юлии и ее саму долго уговаривать не пришлось. Предстоящая сделка возмутила только господина адвоката… но ему пришлось смириться.

Узнав о предстоящем замужестве Юлии фон Райхерт, Александр Кантакузин вернулся в Россию. Приехал он, конечно, не к любимой. В имение, к законной жене. Впрочем, жены там не застал.

Беда в том, что хозяйка Синих Ключей не могла быть только Любовью Николаевной Осоргиной. Люша Розанова в ней ни в коем случае умирать не собиралась. Хотя бы изредка, сбежав от всех, сменить обличье… Сначала она сохраняла за собой место в цыганском хоре. Но довольно скоро осторожный хоревод Яков Арбузов заявил ей, что держать под своим началом замужнюю даму из общества больше не станет – нехорошо это. Старая подруга матери Глэдис Макдауэлл и тут пришла на помощь: познакомила Любу с экзотической восточной танцовщицей, выступающей под псевдонимом Этери. И та согласилась взять ее в ученицы. В миру Этери звали Екатериной Алексеевной. Любе сразу почудилось в ней что-то неуловимо знакомое…

И тут нам опять следует обернуться к прошлому. К совсем далекому прошлому, ко временам отрочества Николая Павловича Осоргина. Когда его нареченная невеста Наталия Александровна Муранова маленькой девочкой жила в родовом поместье Торбеево, у ее отца был крепостной художник Илья Сорокин. Барин ценил его талант, даже отдал в московское Училище живописи, ваяния и зодчества. Правда, когда вышел императорский Манифест об отмене крепостного права – потребовал, чтобы юноша возместил средства, потраченные на его обучение. Илью это не согнуло. Он тихо и упорно шел к своей цели – стать настоящим, большим художником. И до поры, до времени не отдавал себе отчета в том, что цель его жизни вообще-то – совершенно иная. Она – в любви. Наташа Муранова была для него всем. Он боготворил ее, даже в мечтах не надеясь на взаимность.

И вдруг оказалось, что взаимность возможна. Илья и Наташа начали встречаться. Нет, они еще не говорили о любви. Но однажды он набрался храбрости и попросил ее не соглашаться на замужество с нареченным женихом, Николаем Осоргиным. Это брак, он был уверен, ее погубит. И Наташа сказала, что никогда не сделает этого. Их короткие встречи украдкой продолжались недолго. И тех бы не было, если б не помощь мурановской горничной Марьяны. И вот однажды Наташа к назначенному часу не пришла. Вообще не пришла. Илья прождал ее под осенним дождем до утра и в итоге с жестокой пневмонией оказался в общей палате Голицынской больницы. Пролежал он там долго… Однажды его навестила Марьяна. Сказала, что хозяева выгнали ее за то, что устраивала барышнины свидания. А что же сама барышня? А она вышла замуж за Николая Осоргина и уехала в свадебное путешествие.

Выйдя из больницы, Илья, прежде не бравший в рот ни капли, в первый раз напился. И продолжал пить – месяцы, годы… Иногда наступало просветление. Тогда он возвращался к искусству; увы, того, что он успевал сделать, хватало только для нищенского существования. Однажды он встретил Марьяну – такую же нищую, опустившуюся, да еще и с ребенком. Пожалел, взял замуж. Или она его пожалела?..