— У тебя нет выбора: если ты сейчас будешь носить траур и сидеть взаперти, ты не сможешь завести нужные знакомства, потом твоя беременность станет заметной, и ты не сможешь выезжать, а когда ты родишь, время будет потеряно, император забудет, чем он обязан Арману, и все будет гораздо сложнее. Не забывай, ты не просто иностранка, ты — русская, а с Россией идет война. Нам нужно действовать сейчас, мы обязаны выполнить последнюю волю Армана, — заявила Аглая, хорошо знавшая придворные нравы. Она была совершенно уверена в своей правоте.

— Но я пока не смогу заплатить за туалеты, давай подождем, пока я вступлю в права наследства, тогда все и закажем, — предложила Елена. Ей было неудобно говорить об этом, но у нее оставалось только два десятка золотых червонцев, что было явно мало для оплаты всех платьев, запланированных подругой.

— Не волнуйся, пока их оплатит маршал, ведь твой муж поручил тебя именно ему, и Ней отдал мне распоряжения в письме, переданном с тобой. А когда получишь наследство, вернешь деньги, все счета я сохраню. Арман ведь был очень богат, так что не волнуйся, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, — успокоила Елену герцогиня. — Пойдем в гостиную, уже приехала моя модистка мадемуазель Мишель с помощницами, будем снимать мерки.

Елена два часа простояла в одной рубашке, пока две помощницы высокой сухопарой модистки с огромным орлиным носом и повадками королевы обмерили ее и записали результаты в большую книгу в кожаном переплете. Аглая долго совещалась с мадемуазель Мишель и договорилась, что на тоненькую фигуру Елены подгонят два готовых утренних платья, три туалета для дневных визитов и одно бальное платье из золотистого атласа. Придворное платье из синего бархата и светло-голубого шелка модистка обещала сшить за три дня, поскольку у нее имелись куски такого бархата, уже расшитые по краю узорами золотого шитья, как того требовала имперская мода. Баснословно дорогую черную бархатную ротонду, подбитую соболем, на которую она уже месяц не могла найти покупателя, мадемуазель Мишель обещала прислать вместе с платьями.

Аглая рассказала Елене о договоренностях с модисткой, получила ее согласие, и отпустила мадемуазель Мишель и ее помощниц.

— Теперь на очереди наш кудесник Поль — только он может придать твоим волосам вид, достойный маркизы де Сент-Этьен на приеме в Тюильри. Он ждет в моей спальне, — заявила Аглая и прошла вперед, показывая дорогу.

Месье Поль оказался высоким женоподобным молодым человеком, одетым в прекрасный темно-синий фрак с шелковым жилетом цвета сливы. Только большой квадратный саквояж отличал его от всех праздно шатающихся молодых франтов, проводящих время на бульварах, в ресторанах и клубах.

— Добрый день, мадам, — обратился он к Аглае. — Чем могу быть вам полезен?

— Здравствуйте, месье Поль. — Хозяйка указала парикмахеру на гостью, идущую вслед за ней. — Познакомьтесь, это моя подруга, маркиза де Сент-Этьен. Нам нужно, чтобы вы поколдовали над ее прекрасными волосами и сделали их такими, чтобы при дворе не было вопросов, а было только восхищение.

Елена улыбнулась молодому человеку и протянула ему руку.

— Я очень рада познакомиться, месье, надеюсь на ваше мастерство.

— Это большая честь для меня, мадам, — молодой человек прикоснулся губами к руке Елены, — у вас прекрасные волосы, но в Париже женщины перестали коротко стричься, когда наша дорогая императрица Жозефина начала отращивать волосы десять лет назад. Теперь при дворе вы не встретите дам с короткими волосами. Но я сейчас посмотрю, что можно сделать. Садитесь перед зеркалом, пожалуйста.

Елена села на пуфик перед туалетом. Аглая с видом восторженного зрителя устроилась в кресле около камина, а месье Поль открыл свой саквояж, достал из него множество расчесок, щеточек, ножниц, склянок с помадой и, взяв крупную расческу, встал за спиной молодой маркизы.

Он расчесал волосы, подровнял их ножницами, а потом поднял часть локонов на затылке, закрепив их шпильками на макушке. Свободные кончики волос, завиваясь, образовали пышную шапочку. Остальные волосы парикмахер разделил на прямой пробор и собрал на висках, разобрав на крупные локоны. Прическа получилась такой очаровательной, что мастер даже захлопал в ладоши.

— Мадам маркиза, вы введете новую моду, вместо узла на макушке — масса локонов. Какая прелесть, — предсказал очень довольный месье Поль.

— Действительно, дорогая, эта прическа так тебе идет, ты — такая красавица, — согласилась герцогиня. — Как я рада, что именно я тебя представлю нашему свету. Тебя ждет грандиозный успех.

— Благодарю вас, месье, вы просто волшебник, — улыбнулась молодому человеку Елена, — вы сделали меня красивой.

— Моей заслуги в этом нет, мадам, красивой вас сделала Дева Мария, я только уложил ваши волосы, — галантно заявил парикмахер и откланялся, получив щедрый гонорар от Аглаи.

— Теперь отдыхаем и ждем твои платья, — решила Аглая и повела подругу в сад, где, несмотря на зиму, зеленели вечнозеленые растения, а кое-где на розовых кустах были видны последние бутоны. Елена грустно подумала, что эти розы напоминают ее замужество: эти последние бутоны так и не станут цветами — зима не даст им раскрыться. Но, приказав себе больше не вспоминать о прошлом, а смотреть только вперед, она заговорила с подругой о ее сыновьях. Счастливая и гордая Аглая с восторгом рассказала ей о своих четырех мальчиках, которые сейчас жили в поместье своей бабушки на юге Франции.

Вечером от модистки привезли ротонду, белье, а также первые платья и подходящие к ним по тону шляпки, перчатки и туфли. Женщины с любопытством открыли коробки, и Елена ахнула: все платья, кроме одного, были очень низко вырезаны, а одно из дневных платьев было ярко алым.

— Боже мой, Аглая, как это можно носить? Ведь это все равно, что ходить голой, и как я могу это надеть, ведь мне сейчас нужны если не черные платья, то хотя бы скромные.

— Ну, что я могу поделать, такая сейчас мода. Нужно сказать спасибо любимой сестрице нашего императора красотке Полине — это она ввела такую моду, не следовать ей — значит, прослыть ханжой, — объяснила герцогиня и ободряюще улыбнулась подруге, — не вспоминай о трауре, Арман не хотел, чтобы ты его носила. Давай примерять платья. Которое тебя полностью устраивает, с того и начнем.

Елена выбрала утреннее белое муслиновое платье с лифом, полностью покрытым брюссельскими кружевами. Мадемуазель Мишель не подвела: платье сидело идеально, в нем Елена выглядела воздушной и хрупкой.

— Отлично, очень тебе идет, в нем ты похожа на трогательную и святую девочку — то, что нужно для утренних приемов, — вынесла вердикт Аглая. — Это снимаем и — в гардеробную. Какое следующее?

— Только не алое. За кого меня здесь будут принимать? — сопротивлялась Елена, умоляюще глядя на подругу.

— Хорошо, давай попробуем золотистое бальное, — предложила мадам Ней и вынула из коробки платье из плотного переливающегося атласа золотистого цвета. Небольшой шлейф, спускающийся сзади от завышенной талии, и две кисейные оборки, расшитые шелковыми нитками одного цвета с атласом — широкая по подолу, а узкая — по низкому вырезу платья — были единственным украшением этого утонченно-простого наряда.

— Оно великолепно, если бы не такой низкий вырез, — засомневалась молодая маркиза, — ведь он открывает грудь почти до сосков.

— Ну, если ты такая скромница, поднимешь оборку повыше, — быстро нашлась Аглая и залюбовалась стройной фигуркой с копной золотистых локонов одного цвета с платьем. — Боже, ты просто молодая королева из сказки. Но к нему необходимы драгоценности, что-то нужно придумать…

— У меня есть серьги, подарок бабушки, — вспомнила Елена.

Она зашла в гардеробную, где горничная поставила ее саквояж, и достала из кожаного мешка сапфировые серьги, подаренные Анастасией Илларионовной, как ей теперь казалось, сотню лет назад. Молодая женщина надела их и вернулась обратно в комнату.

— Вот это да, даже при дворе императора Наполеона такие серьги не останутся незамеченными. К ним не нужно больше никаких украшений. Все абсолютно идеально, — восхитилась Аглая, обойдя Елену со всех сторон, — это у нас будет образ гордой маркизы. Что дальше?

Они померили утреннее бледно-лавандовое платье с рукавом-фонариком и отделкой узкими атласными лентами по подолу, дневное платье из голубого бархата со вставкой на лифе и рукавах из белого шелка и изумрудно-зеленое шелковое платье, украшенное египетским орнаментом. Все сидело идеально и очень шло Елене, оттеняя то глаза, то локоны, то белую кожу молодой женщины. Оставалось только алое бархатное платье.

— Я не понимаю, чего ты боишься — в Париже красные платья носили всегда, наша императрица Жозефина, когда еще была женой первого консула, ввела их в моду. Она ведь креолка с Мартиники, с ее темными волосами и глазами в красном она всегда была неотразима. Вот представлю тебя при дворе, а потом поедем в Мальмезон — у императрицы Жозефины там свой двор, не хуже чем у Марии-Луизы, а император ночует то здесь, то там. — Герцогиня вынула из коробки платье и протянула Елене, — давай померяем.

Маша помогла Елене надеть и застегнуть алое платье, отделанное только узкой золотой тесьмой по вырезу и краю длинных рукавов. Когда молодая женщина посмотрела в зеркало, она не поверила своим глазам, так как не узнала эту роскошную красавицу. Алый бархат льнул к белой коже, локоны на изящной головке сияли чистым золотым цветом, перекликаясь оттенком с тонкой золотой тесьмой, скользящей по низко открытой белоснежной груди. Она как будто стала выше и величественнее.

— А в этом платье ты — победительница всех мужчин. Сюда нужны рубины, и мы возьмем их напрокат у ювелира. Все прекрасно, с завтрашнего дня мы начнем ездить с визитами, и первый визит будет к моей подруге, — рассуждала Аглая, строя планы завоевания высшего света Парижа, как ее любимый супруг строил планы захвата городов для своего императора. И она в своей стратегии всегда была не менее успешна, чем маршал Ней в своих военных победах.