Энтони вышел из машины первым и помог выбраться Монике.

— Прекрасное место! — воскликнул он с преувеличенным восторгом.

— Неужели? — холодно спросила она.

— Конечно. Такая оживленная улица, открытые кафе, чудный вид на парк. У вас, наверное, много клиентов?

— Вас это действительно интересует? — В голосе Моники уже звенел лед.

Ведь ему все рассказали, к чему эти дурацкие вопросы? Вряд ли кто-нибудь из гостивших вчера у Дайаны удержался от язвительного замечания: мол, эта мисс Брэдли возомнила о себе слишком много, а ателье-то на самом деле давно в долгах и не приносит прибыли, да и вообще как-то там все странно...

— Меня интересует все, что связано с вами. — Энтони, словно невзначай, коснулся плеча Моники.

— Почему?

Она прекрасно понимала, что это не больше, чем словесный пинг-понг, где слова белым мячиком летают от партнера к партнеру и почти ничего не значат. Но почему-то не могла остановиться и поддерживала легкий диалог, столь обычный между двумя плохо знающими друг друга, но старающимися понравиться людьми.

— Я себя комфортней чувствую, когда ко мне хорошо относятся, — сказал Энтони, распахивая стеклянную дверь.

Моника пожала плечами. А что бы она хотела услышать? Пылкое объяснение в любви? Как все это глупо и смешно, и совершенно не ко времени: сейчас ей даже не до мимолетного флирта, все мысли должны быть сконцентрированы на работе, иначе она потеряет все, к чему так долго стремилась, — независимость и уверенность в себе.

Джастин сидела за круглым столиком и, попивая ароматный кофе, внимательно изучала журнал мод за прошлый месяц. Увидев входящую Монику, она, не прерывая своего занятия, вяло помахала рукой и поприветствовала начальницу привычной фразой:

— Привет, босс!

— Ого, как у вас тут демократично. — Энтони шутливо поклонился удивленной Джастин. — Мне нравится.

— Я рада.

— Это кто, босс? Новый клиент?

Моника кивнула и молча направилась в свой кабинет. Последнее, что она услышала, закрывая дверь, был весьма двусмысленный комплимент, адресованный Джастин, и ее заливистый смех.

На столе уже лежали полученные письма и чеки, несколько журналов и уведомление из банка. Конец месяца, надо вносить арендную плату и проценты, а некоторые из заказчиков до сих пор не заплатили за готовые костюмы.

Ателье «Бьюти» было куплено на ту часть наследства, полученного после смерти Джорджа, которая досталась Монике. Не так уж много по сравнению с долей Майкла, но хоть что-то... Джордж, любивший Джулию, так и не смог проникнуться симпатией к ее дочери. Надо сказать, что и она отвечала ему неприязнью и терпела только ради матери.

Когда Монику пригласили на чтение завещания, она вообще собиралась отказаться, не рассчитывая ни на что. Но Майкл убедил ее пойти. Адвокат семейства Строубери, седобородый старик в очках, знавший Джорджа еще молодым, читал медленно, неодобрительно поглядывая на собравшихся из-под на удивление черных и густых бровей.

Дойдя до имени Моники, он посуровел еще больше и раздельно, подчеркивая каждое слово, сообщил волю покойного: его падчерице полагалось выплатить ровно пятьдесят тысяч триста сорок восемь долларов и три цента. Эта сумма почему-то ужасно развеселила Монику, она едва удерживалась от разбиравшего ее смеха.

Майклу, как прямому наследнику, досталось все остальное — вилла, счет в банке на кругленькую сумму, несколько коллекционных автомобилей, яхта. Ему было неловко за отца. Он предложил Монике финансовую помощь, но та благоразумно отказалась, хорошенько усвоив в неполные двадцать лет, что в этой жизни лучше ни от кого не зависеть и не быть никому обязанной.

Денег хватило, чтобы закончить учебу и съездить в Париж, центр мировой моды, где Моника еще два года училась и практиковалась у довольно известного модельера. Получив диплом, она вернулась в Новый Орлеан — самостоятельная, повзрослевшая, но еще наивная во всем, что касалось личных отношений между людьми.

Взяв кредит в банке, она внесла первый взнос за купленное в рассрочку ателье — его прежний хозяин обанкротился. Это не испугало Монику, она была уверена, что у нее-то все получится прекрасно. Тем более что Майкл пообещал помочь с клиентами и сам первый заказал несколько костюмов.

И вот, по прошествии четырех лет, Моника понуро сидела за столом, перебирая счета. От цифр рябило в глазах, в солнечном луче плясали пылинки, и было тяжело дышать из-за жары. Она вскочила и прошлась по кабинету. Когда-то он казался ей верхом роскоши — кожаный диван, пара кресел из красного дерева, столик в нише, а у окна широкий удобный стол, остро заточенные карандаши в стаканчике, листы ватмана. На стенах — ее собственные рисунки, сделанные еще в колледже: акварельный пейзаж и потрет Джулии.

Как все замечательно начиналось... Теперь же Моника с ужасом представляла, что придется работать, выбиваясь из сил, еще как минимум несколько лет, чтобы только вернуть деньги банку.

В дверь настойчиво постучали, потом в проеме показалось смуглое лицо Джастин.

— Этот мистер говорит, что хочет сделать заказ. Пустить?

— Какой мистер? — устало спросила Моника, напрочь забывшая о присутствии Энтони.

— Это я. — Он вошел в кабинет и тихонько присвистнул. — А здесь весьма уютно.

— Хорошо, мистер Стоун, — официальным тоном начала Моника. — Присаживайтесь и...

— Я хочу что-нибудь необычное. — Энтони при помощи пальцев попытался изобразить это что-то. — Такой, знаете ли, костюм для верховой езды. — Он прищурился, задумчиво кивнул головой и добавил: — Под цвет моей любимой лошади.

Джастин довольно громко хмыкнула. Моника, сдерживаясь из последних сил, нервно вертела в руках карандаш. После небольшой паузы она, вздохнув, уточнила:

— И какого же цвета ваша лошадь?

— Это ахалтекинец, — с невинным видом ответил Энтони. — Очень редкая и дорогая порода.

— Понятно. — Моника не собиралась признаваться, что не представляет, о чем идет речь.

Зато Джастин, со свойственной ей непосредственностью, восхищенно воскликнула:

— Ух ты! Вы, мистер, миллионер, что ли?

Энтони скромно потупился.

— Так, отлично. — Моника пыталась сохранять спокойствие, хотя внутри все кипело от возмущения. — Зайдите завтра, я приготовлю несколько эскизов, а вы выберете то, что вам понравится.

— Я не прощаюсь. Мы ведь вечером встретимся...

— Да-да, — торопливо ответила она, мечтая лишь об одном — чтобы он поскорей ушел.

Но Энтони, словно не замечая этого, продолжал:

— Вы знаете ресторанчик «У Макса»? Давайте там, в восемь вас устроит?

Моника раздраженно кивнула, и этот невозможный человек наконец оставил ее в покое, напоследок потрепав Джастин по шоколадному плечу.

— Вот это да! — Она посмотрела ему вслед. — Где вы такого красавца откопали?

— На вечеринке у миссис Вудхауз. Кстати, ты позвонила в сервисную службу? Кондиционер совсем вышел из строя, невозможно дышать.

— А у него действительно есть ахалтекинец?

— Не знаю. — Моника потянулась и потерла ладонями виски. — Может, все-таки начнем работать? Как дела в мастерской, все заказы готовы?

— Кажется, да.

— Тогда, будь добра, займись рассылкой.

Джастин лениво потянулась и, подождав еще минуту, вышла. Моника только покачала головой: она до сих пор не понимала, зачем взяла в помощницы эту девушку, которой больше бы пристало целыми днями лежать на пляже, подставляя солнцу и без того смуглое тело.

Джастин совершенно не была приспособлена для работы, но уволить ее не позволяла жалость и чувство благодарности. Два года назад, когда произошла эта страшная история с Грегори, Моника не находила себе места. Она не могла оставаться дома одна и ночами бродила по улицам — страх перед одиночеством и воспоминаниями был сильнее, чем боязнь темноты и бродяг.

Как-то уже под утро она оказалась в залитом чернотой дворике и устало опустилась на скамейку, потому что ноги горели от долгой ходьбы. Она почти задремала, как вдруг очнулась от громких голосов и с ужасом увидела в бледном лунном свете нескольких человек — они неумолимо приближались, покачиваясь, как в кошмаре, вырваться из которого невозможно.

Моника вскочила и бросилась бежать, но было слишком поздно — они заметили метнувшуюся тень и перегородили дорогу. Их лица оказались совсем близко, и тяжелое дыхание, пахнущее вином, и дикий, какой-то животный блеск в глазах, и провалы ртов — все это словно парализовало Монику. Она была не в состоянии пошевелиться и покорно ожидала страшного конца. Сил хватило лишь на слабый полузадушенный вскрик, который еще больше распалил нападавших.

Но в одном из окон вдруг вспыхнул спасительный свет, и уже через мгновение распахнулась дверь. Будто маленький смерч пронесся по дворику с воинственным возгласом, и уже через десять минут Моника сидела в скрипящем от каждого движения кресле и пила мелкими глотками ледяной апельсиновый сок. А напротив стояла девушка в потрепанных джинсах и клетчатой рубашке, и на смуглом лице ее была видна свежая ссадина, а густые черные волосы рассыпались по плечам.

Когда Моника пришла в себя, она узнала, что спасительницу зовут Джастин, что ей двадцать лет, и она живет совсем одна, зарабатывая на жизнь продажей газет. В ее крохотной комнате, где вместо кровати лежал на полу матрас, а стол заменял кусок фанеры, Моника просидела до самого утра и впервые выговорилась. Слова сами рвались из горла, перемежаемые то слезами, то нервным смехом, то глотком текилы, которую заботливая Джастин подливала в пластиковый стаканчик, где блестел на дне кубик льда, уже почти растаявшего... Так и получилось, что через неделю в агентстве «Бьюти» появилась новая сотрудница.

Зазвонил телефон, и Моника очнулась от странного оцепенения. Сняв трубку, она услышала голос Майкла и улыбнулась.