Быстро переодевшись в темно-серое платье из плотного сукна с высоким воротником-стойкой и удобной застежкой спереди, Жюли накинула сверху черный бархатный плащ и, задув свечу, крадучись прошла к кабинету брата. Дверь была не заперта. Юленька знала, где Серж хранит довольно внушительную сумму в ассигнациях. Спрятанный под панелью потайной ящик, к ее великому огорчению, оказался заперт на ключ. Времени искать ключи у нее не было, поэтому, взяв со стола нож для разрезания бумаги, она, высунув от усердия язык, подцепила собачку замка и что было силы надавила на рукоятку ножа. Внутри механизма что-то щелкнуло, и замок поддался. Открыв ящичек, она вытащила толстую пачку ассигнаций.

— Прости меня, Господи, — прошептала девушка, засовывая деньги в саквояж, — но уж лучше я буду воровкой, чем монашкой!

Выбравшись на улицу через черный ход и сжимая ручку потертого саквояжа, девушка шагнула в черноту ночи. Ветер будто с цепи сорвался — раздувая полы ее плаща, он закручивал вокруг ног юбку, срывал с головы черный капор и сбивал дыхание. Дойдя до ворот усадьбы, Юля в последний раз оглянулась на отчий дом, и именно в этот момент раздался первый раскат грома. Тоска сжала сердце. Знать бы, что ждет ее впереди? Вздохнув, она торопливо зашагала в сторону почтовой станции по едва различимой в темноте дороге. И хотя идти было недалеко, и она спешила изо всех сил, но гроза все же настигла ее в пути. Холодные косые струи дождя быстро промочили и плащ, и платье. Мокрая одежда неприятно липла к телу и затрудняла движение, но девушка упрямо двигалась вперед. Она вздрагивала при каждом раскате грома и всполохе молнии, но у нее не возникло даже мысли о том, чтобы повернуть обратно. К чему? Вернуться, чтобы в полной мере испытать на себе гнев брата и выйти замуж за этого отвратительного Четихина? Уж лучше я гувернанткой устроюсь куда, — думала она, — чем стану женой этого великовозрастного шута.

Добравшись до ворот почтовой станции, она вздохнула с облегчением и без сил привалилась к столбу. Залаяла собака. Прикрикнув на нее, на крыльцо вышел сонный смотритель. Разглядев у ворот женский силуэт, он поспешил открыть калитку и впустить промокшую насквозь барышню внутрь.

— Что же это Вы, сударыня, по ночам бродите, да еще в такую погоду? — укоризненно покачал он головой, наблюдая, как она снимает с себя насквозь промокший плащ. — Неужто дело до утра не терпит?

— У Вас есть комната на ночь? — повернулась к нему Юля. — Я заплачу вперед.

— Найдется, — с подозрением покосился на нее служащий.

Забрав у него ключи, Юленька заперлась изнутри в крохотной комнатенке, больше похожей на каморку. Но и этим она была довольна. Какая-никакая, а крыша над головой, в такую-то погоду. Сняв мокрое платье и белье, она развесила его на стоящей в углу ширме, переоделась в сухое и улеглась в постель. Уже засыпая, она вспомнила, что не спросила у станционного смотрителя, когда утром отправляется дилижанс. Только бы не проспать! — была ее последняя мысль перед тем, как она провалилась в сон без сновидений.

Едва забрезжил рассвет, девушка открыла глаза и недоуменно огляделась. Вспомнив, где находится, и быстро соскочив с постели, Юля умылась холодной водой за ширмой. Платье из толстого сукна высохнуть не успело и было неприятно влажным и холодным. Открыв саквояж, девушка со вздохом посмотрела на прелестное легкое платье из тонкого голубого шелка, которое она вчера впопыхах захватила с собой. Нет, это явно не годится для путешествия! Поморщившись, она натянула на себя влажную одежду и поспешила в контору станции. Заплатив за проезд и выпив чаю с парой горячих, только что испеченных блинчиков, она почувствовала себя намного лучше.

Наконец, подали дилижанс. Бросив прощальный взгляд на родные места, девушка решительно поднялась на подножку и уселась на сидение. Она пока слабо представляла себе, что будет делать по приезду в столицу, но сейчас самым главным было добраться до Петербурга.

Ее попутчиками оказались молодой человек, по виду служащий почтового ведомства, и очень красивая молодая женщина. Юля украдкой разглядывала ее, но что-то в ней показалось ей странным. На незнакомке было очень красивое изящное платье с довольно смелым декольте, прикрытым тонкой кружевной косынкой, которое вряд ли было уместно одевать в дорогу. Кокетливая шляпка прикрывала золотистые локоны.

Во время остановки на одной из почтовых станций молодой человек, остановившись рядом с красавицей, склонился к ней и что-то прошептал ей на ухо. Соблазнительные губы изогнулись в холодной усмешке. Повернувшись к нему, красавица бесцеремонно рассмотрела его и ответила далеко не шепотом:

— Вряд ли Вы, сударь, с Вашим-то жалованьем можете позволить себе подобные траты.

Молодой человек вспыхнул ярким румянцем и, переговорив о чем-то с кучером, устроился на сиденье рядом с ним. Красавица меж тем усмехнулась и остановила взгляд на Юле. В голубых глазах мелькнуло любопытство.

— Вы едете в столицу? — поинтересовалась она.

Юля едва заметно кивнула.

— Одна? И Вам совершенно не страшно? — продолжила она свои расспросы.

— У меня не было выбора, — неохотно ответила Юленька.

— Когда-то и я так же ехала в столицу, полная надежд и смелых ожиданий, — грустно улыбнулась она.

— И что случилось? — не сдержала любопытства Юля.

— Я хотела стать актрисой, грезила театральными подмостками, мечтала о громкой славе и толпах поклонников, — усмехнулась она. — Но как выяснилось, голос у меня оказался довольно посредственный, а актерского таланта так и вовсе не оказалось.

— А что было дальше? — распахнула глаза Юля.

— Лучше Вам не знать об этом, — отвела глаза незнакомка. — Петербург может быть опасен для молодой неискушенной девушки.

За время пути девушки познакомились. Прекрасную незнакомку звали Ирэн, но это, пожалуй, было все, что она сообщила Юле о себе. Больше к разговору о занятиях Ирэн они не возвращались, коротая время за беседой обо всем и ни о чем.

К концу второй недели путешествия колеса экипажа загрохотали по мостовым столицы. Дилижанс остановился во дворе почтовой станции. Уставшие пассажиры, крайне довольные тем, что утомительное путешествие подошло к концу, с удовольствием выбирались из дилижанса. Юля тепло простилась с Ирэн и, выйдя за ворота, огляделась. Общение с новой знакомой натолкнуло ее на мысль о том, что она тоже могла бы попытать счастья на актерском поприще. Ну, вот я и здесь, Петербург! — улыбнулась девушка.

Глава 2

Пока Юля забирала свой саквояж, Ирэн села в подъехавший к станции богатый экипаж и уехала. Выйдя из ворот, девушка растерянно огляделась. На город быстро опускались осенние сумерки. Она зябко повела плечами — в столице было не в пример холоднее, чем в родной Кузьминке, промозглый ветер с Невы хлопал полами длинного бархатного плаща, трепал тёмные кудри, выбившиеся из-под шляпки. И ее радужное настроение вдруг померкло, стало как-то не до красот столицы, в голове крутились совершенно иные и куда более приземленные мысли. Юленька наугад пошла вперед, ее каблучки громко стучали по мостовой, а в голове билась единственная мысль: надо найти пристанище на ночь. Но как? К кому обратиться? Вспомнились слова Ирэн: "Петербург может быть опасен для молодой неискушенной девушки". Заметив, что встречные мужчины бросают на нее заинтересованные и оценивавшие взгляды, девушка похолодела. Страх мурашками пробежал по спине. Одна совсем одна в огромном городе. Мимо, обдав подол ее и без того пострадавшего в дороге плаща грязью, промчался роскошный экипаж. Она испуганно шарахнулась от него и угодила в чьи-то крепкие объятья.

— Куда спешишь, красавица? — раздался над ухом бархатный баритон.

Юля рванулась из рук мужчины и, обернувшись, смерила нахала ледяным взглядом.

— Уж во всяком случае, не в Ваши объятья, сударь! — отрезала она.

Насмешливо сверкнули голубые глаза, и молодой человек, приподняв над головой цилиндр, слегка склонил голову.

— Жаль! Ручаюсь, Вам бы понравилось, — улыбнулся он.

— Можете и дальше пребывать в заблуждении, — оборвала разговор Юля, увидев, наконец, гостиницу и решительно направилась к ней, не обращая более внимания на незнакомца. Сердце колотилось в груди, от волнения маленькие ладошки стали влажными. И хоть внешне она никак не выказала владевшего ей страха, но невольно ускорила шаг, чтобы поскорее оказаться как можно дальше от него.

В вестибюле гостиницы было тепло и уютно. При гостинице была небольшая харчевня. Посетителей в зале было немного, и в большинстве своем это были господа весьма состоятельные. Осматриваясь в поисках того, к кому можно было бы обратиться, Юля шагнула к конторке. Не успела она подойти к стойке, как за конторкой появился служащий.

— Что Вам угодно, mademoiselle? — окинув ее удивленным взглядом с ног до головы, поинтересовался он.

— Я бы хотела снять комнату, — почти прошептала девушка.

— У нас приличная гостиница, поэтому плата вперед, — предупредил ее приказчик.

— Хорошо, я заплачу, — Юленька открыла саквояж и достала несколько ассигнаций. — Сколько?

Услышав о стоимости ночлега, девушка покачала головой. Сегодня ей уже никуда не деться, на улице почти стемнело, но завтра первым делом нужно будет подыскать жилье подешевле, потому что если она останется здесь, тех денег, что у нее с собой есть, хватит ненадолго.

Апартаменты, которые ей предоставили, состояли из уютной спальни и небольшой гостиной. Но сил на то, чтобы любоваться изысканной обстановкой не осталось совсем, и, попросив принести ужин ей в комнату, Юленька присела к столу.

В дверь постучали. Впустив лакея, принесшего поднос с ужином, Юля подошла к окну. За окном фонарщик, приставив к столбу лестницу, зажигал первый фонарь. Слуга, расставив на столе тарелки с едой, тихо удалился. Неуютно было на душе. Страшила неопределенность собственного будущего. С чего начать? Куда пойти? Так ничего и не решив, девушка принялась за ужин, предвкушая, как, умывшись, с наслаждением вытянется на мягкой, пахнущей свежестью постели. Когда она ужинала, ей казалось, что стоит голове ее коснуться подушки, и она тотчас уснет; постель и в самом деле была мягкой и удобной, но заснуть никак не удавалось. К пугающим мыслям о будущем добавились угрызения совести, что она сбежала из Кузьминок, не оставив даже записки. Две недели уж минуло, — думала она, — Пелагея, наверное, с ума сходит от беспокойства, Полин переживает, а Серж, разыскивая меня — хотя бы и для Четихина, перевернул вверх дном всю округу. Надо бы отписать им, что она жива и здорова, что у нее все хорошо.