— Нет, сегодня я привел к вам только эту молодую леди. Она упала с веревочной лестницы и повредила руку.

Врач сразу же занялся Аннеттой. Он взял ее руку в свои с нежностью, что как-то не вязалось с его огромной фигурой.

— Пожалуйста, мисс…

— Смит, — вставил Джон Патрик.

— Понимаю. Мистер Смит и мисс Смит. Ваша сестра, полагаю. — Но огонек, мелькнувший в глазах врача, свидетельствовал о том, что он абсолютно не верит в свое собственное предположение.

Джон Патрик заметил, как Аннетта закусила губу и явно колеблется. Интересно, не сглупил ли он, приведя ее в город? Может быть, она сейчас выпалит, что ее держат в плену, и попросит помочь ей связаться с французскими властями, а губернатор, который делал вид, что не знает, кому принадлежит корабль, вдруг захочет почувствовать себя джентльменом, прикажет арестовать его и объявит пушки своей собственностью. А это погубит его миссию.

Он не подумал о такой возможности, а должен был, конечно. Разве не говорила она, что постарается помешать ему?

Однако Джону Патрику так хотелось показать ей город с его изобилием орхидей и других прекрасных тропических цветов, великолепными водопадами, чудесными пляжами, покрытыми тончайшим, чистейшим белым песком и ананасовыми рощами. Ему всегда здесь нравилось, даже в тот первый раз, когда он прибыл сюда скорее как заключенный на военном английском судне, бороздящем здешние воды, чтобы ловить пиратов. Ему никогда не разрешалось сходить на берег, но он часами смотрел на опрятные дома с железными балконами и покрытые буйной зеленью горы за ними. Они были для него олицетворением свободы. Наверное, Аннетта воспринимает их сейчас так же?

Она ничего не сказала. Вместо этого она последовала за Луи к стулу и села. Врач сел рядом и стал разматывать пропитанную кровью полоску от рубашки Джона Патрика. Аннетта сидела неподвижно, сжав челюсти, терпеливо перенося боль, которую, конечно же, должна была испытывать, а он лишь моргал глазами от жалости. Луи промыл рану, попробовал каждый палец — не сломан ли, и наконец посмотрел на Аннетту.

— Надо наложить швы, — сказал он, — и останется шрам. Переломов вроде нет, но рана серьезная, и рука будет некоторое время болеть. — Он достал иголку, нитки и, поколебавшись, предупредил: — Будет больно, мисс Смит.

Она кивнула.

— Мисс Смит ухаживала за ранеными и разбирается в том, что надлежит делать в таких случаях.

С этими словами Джон Патрик положил ей руку на плечо.

Аннетта не пошевелилась, не вскрикнула, когда врач стал зашивать рану. Все, что мог сделать для Аннетты Джон Патрик, так это лишь стоять рядом, сжимая ее плечо. Каждое движение иглы было для него хуже пули, дырявящей его собственное тело, хуже даже удара кнутом когда-то.

Закончив, Луи наложил чистую повязку и одобрительно посмотрел на Аннетту.

— Большая часть молодых леди попадала бы в обморок.

— Аннетта не относится к этому большинству, — возразил Джон Патрик.

Луи улыбнулся:

— Я это заметил, — и, помолчав, добавил: — Сегодня вечером вам хорошо бы выпить немного шерри или бренди. Это помогает снять боль.

Джон Патрик вынул деньги и вручил их Луи.

— Спасибо.

— Вы здесь надолго?

— Боюсь, что нет.

— Жаль, наверное, вы не сможете со мной поужинать?

— В другой раз, — покачал головой Джон Патрик.

Доктор Луи Фортье вынул из шкафа пузырек и вручил его Джону Патрику.

— Это настойка из трав для перевязок, чтобы не загноилось. Смазывайте рану несколько дней подряд.

Снова очутившись на улице, Джон Патрик спросил:

— Почему ты ему ничего не сказала?

— О похищении? Но ведь он твой друг.

— Как настоящий джентльмен, он пришел бы в ужас от моих поступков и предложил бы тебе помощь.

Аннетта обратила к нему большие серые глаза, но ничего не сказала. «Интересно, — подумал он, — какие мысли сейчас проносятся в ее такой умной головке?» Впервые после той ночи он не знал и даже не догадывался. Она ни разу не сказала, что любит его. Он тоже не произнес этих слов, но надеялся…

Однако она ясно дала понять, что своих убеждений не изменила.

— Неужели Луи Фортье предложил бы мне помощь?

Сомнение в голосе Аннетты заставляло задуматься, не ожидает ли она опять удобной возможности бежать, как выжидала в Мэриленде в надежде получше узнать окрестности.

Доверие. Боже милостивый, как ему хочется, чтобы она ему доверяла.

Джон Патрик переменил тему:

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы пойти сейчас в мастерскую?

Ее лицо немного просветлело. Она окинула взглядом город, парк в центре, потом море.

— Я бы с большим удовольствием прогулялась.

Он взглянул на ее руку.

— Лучше нанять экипаж, но сначала — к портнихе.

— А как насчет твоих дел?

— Они подождут, — сказал он к собственному удивлению. Сейчас, сию минуту он хотел только одного: чтобы она улыбнулась, чтобы просияли ее глаза.

Один день не делает погоды.

* * *

«Можно помешать ему перевезти оружие в колонии, — твердила про себя Аннетта снова и снова. — Она может явиться к властям города и обвинить его в похищении. Интересно, каким будет наказание? Тюрьма? Или хуже? И может ли она с ним так поступить?»

Нет.

Но где-то на задворках сознания все еще оставалась мысль выдать его, даже когда она вдыхала чудесный воздух, пропитанный ароматом цветов, наслаждалась теплым морским бризом и с изумлением смотрела, как морские волны все время меняют цвет: от разных оттенков изумрудного до темно-голубого. Она с интересом вслушивалась в мелодичный здешний говор. Все чувства ее воспряли, и, несмотря на пульсирующую боль в руке, Аннетте хотелось пробежаться по улице, заглянуть в каждую лавку и подняться на эти неправдоподобно зеленые горы.

Ее ноги чуть не пускались в пляс по булыжной мостовой, пока Джон Патрик вел ее в швейную мастерскую. Он был само очарование, уговаривая мадам продать ему два платья, предназначенные для какой-то дамы. К негодованию хозяйки, он потребовал немедленной подгонки по фигуре Аннетты. Он хотел купить еще и третье, но мадам ни за какие деньги не соглашалась его продать, так как оно было сшито для мадемуазель Жозефины, наследницы одной из самых видных семей города.

Потом Джон Патрик нанял экипаж и повез Аннетту по грязным дорогам мимо величественного водопада. Он показал ей гору с облаком дыма над вершиной:

— Это вулкан Мон-Пеле.

Все вокруг было такое странное, экзотическое и невероятно прекрасное. Они остановились у широкой пустой полоски берега, и Джон Патрик на руках вынес ее из экипажа. Он разулся, снял с Аннетты ее туфли и чулки, взял ее за руку и повел к воде. Теплый песок хрустел, забиваясь между пальцами ног. Соленый запах моря мешался со сладким ароматом цветов. Плеск волн и крики чаек сливались в одну пленительную музыку. Она невыносимо остро ощущала присутствие этого мужчины, прикосновение его пальцев.

Аннетта взглянула на него. Зеленый цвет его глаз был ярче сверкающей на солнце морской воды. Джон Патрик коснулся ее лица, запутался пальцами в ее волосах.

И внезапно они поняли, что все неважно, кроме одного — они вдвоем в целом мире.

21.

Джон Патрик поклялся себе, что этого больше не будет никогда. И да поможет ему бог, но он был твердо намерен не нарушать клятву. Но еще никогда он не испытывал столь сильного искушения. Сегодня утром он еще раз понял, какой это ужас — потерять ее навсегда. А сейчас, с восторгом взиравшая на окружающий мир, Аннетта была желаннее, чем когда бы то ни было. И то, что сама она об этом не подозревала, только усиливало ее соблазнительное очарование.

Ее рука согревала ему ладонь. Аннетта приподняла юбки до колен, и чистая, теплая вода омывала ей ступни.

— Вот не думала, что море может быть таким теплым, — удивленно произнесла она.

Он прижал Аннетту к себе и потерял над собой власть. Джон Патрик уже вкусил от запретного плода, и сейчас никакая сила не могла его удержать. Как это возможно — так сильно желать женщину? И это происходит с ним, всегда считавшим, что по-настоящему ему никто не нужен.

Он едва коснулся губами ее теплой щеки. Он хотел отпустить ее и просто любоваться издалека, но она сама не выпустила его руки из своей и, повернувшись, подставила ему губы. Непреодолимое животное желание ударило его словно молотом, когда Аннетта прильнула к нему. Он слышал стук ее сердца, чувствовал вкус ее губ, его сводило с ума от ее близости. Еще никогда и ни с кем не ощущал он такой слитности в единое целое, такой остроты и боли невыразимого счастья. Он взглянул вверх. Солнце уже садилось. Они вместе смотрели, как закатные лучи окрашивают небо в пурпурный цвет, который постепенно слабеет, уступая место мягким коралловым и золотистым оттенкам. Море тихо вздымалось, сияя последним блеском солнца, медленно уходящего в его глубины. Проклюнулась первая, еле видная звезда.

Никогда в жизни Джон Патрик не видел заката прекраснее. Он посмотрел на восторженное лицо Аннетты.

— Как ты мог бросить здешние края? — спросила она.

— Но я люблю Мэриленд тоже.

— Любишь?

— Но я уже никогда не захочу стать фермером. И юристом тоже.

Он прижал ее к себе и поведал то, о чем еще никогда никому не рассказывал.

— Я хотел бы строить корабли, прекрасные и быстроходные, которые преодолевали бы расстояние от Европы до Америки за гораздо меньшее время, чем сейчас. Рассказывают, что по Сене ходит корабль под действием пара. Хотелось бы мне когда-нибудь построить такой же.

— И пойти на нем вокруг света?

— Эй. С тобой.

Она откинулась назад в кольце его рук и тронула пальцами его губы. Все тело свело от напряжения. Страсть, с какой он произнес эти слова, предлагая ей разделить свои мечты, поглотила все ее благие намерения, как море уносит с собой песок с отмели. Аннетта не подозревала, как глубоки ее чувства. Она знала только одно: она любит его с такой силой, с такой яростной страстью, что это даже страшно.