– Ничего. Вы увидите сами. Но в любом случае я вернусь перед рассветом запереть эту дверь, независимо от того, где вы будете. Тогда все станет на свое место. И еще один совет: снимите эту светлую шаль. Несмотря на ночь, вас могут заметить.

Марианна мгновенно сбросила с плеч густые кружева, подошла к одной из кроватей, взяла коричневое покрывало и плотно укуталась в него. Она дрожала одновременно и от холода, и от возбуждения. Затем вновь обратилась к Периннаику:

– Как могу я отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали?

– Очень просто! – И внезапно улыбка, с которой он созерцал юную деву, сменилась злобной гримасой. – Сделайте так, чтобы Морван-разбойник попал на гильотину, и я буду вознагражден сторицею.

И столько свирепой жажды крови было в судорожно сжавшейся фигуре горбуна, что Марианна едва подавила дрожь отвращения.

– Трудно представить себе, как я смогу это сделать. Я даже не видела его лица.

– А я тем более. Но он часто отсутствует, и я знаю, что он отправляется в Париж. Меня удивило бы, если бы он и там носил свою пресловутую маску! Попытайтесь узнать, кто он. И если вам удастся послать его на эшафот, который давно по нему плачет, знайте, что вы отомстили за множество несчастных! Теперь поспешите. Вы заставили меня много говорить, а слово всегда опасно.

Быстро и бесшумно Марианна выскользнула за дверь. Периннаик снабдил ее свечой в топорно сделанном подсвечнике для лучшей ориентации, но она хорошо запомнила дорогу и без труда оказалась в еще хранившей тепло кухне. Остатки огня в очаге давали достаточно света, и Марианна, потушив свечу, поставила ее на приступок камина. Затем она прошла в маленькую комнату, забралась на стол и попробовала открыть окно, моля небо, чтобы оно не сильно скрипело. Гора упала с ее плеч, когда окно отворилось бесшумно. Марианна высунулась наружу.

Дул сильный ветер, и ночь была темной, но глаза девушки быстро освоились во мраке. Она различила неподалеку приземистое строение, без сомнения ригу. Быстро сняв покрывало и выбросив его наружу, она последовала за ним. Окно оказалось почти впору ее худощавому телу, только на бедрах остались ссадины. Но двигавшее ею желание было сильнее боли. Холод подсушил землю и траву, и хотя она и не промочила ноги, но почувствовала, что замерзает, и поспешила набросить покрывало. Затем Марианна направилась к риге. Шаги ее были бесшумны. Никого не было видно. Впрочем, девушка особенно и не боялась, что встретит кого-нибудь. Она уже сообразила, услышав ворчание старой Суазик, недовольной обязанностью отнести ужин пленнику, что бретонцы неохотно выходят глубокой ночью, боясь встретить блуждающие души усопших.

Подойдя к дверям риги, Марианна стала ощупывать стену, но ей пришлось стать на цыпочки, чтобы достать до узкой щели между камнями. Наконец-то ее пальцы сомкнулись на холодном металле. Зато на поиски замочной скважины ушло больше времени. Рука ее дрожала от волнения, сердце готово было выскочить из груди. Но когда ключ попал на свое место, он провернулся легко и бесшумно, ибо кто-то заботливо смазал его маслом. Вместе с вихрем, ворвавшимся вслед за ней в ригу, Марианна, толком и не поняв как, очутилась внутри. С трудом преодолевая сопротивление ветра, она поспешила закрыть дверь. Затем, сраженная пережитым волнением, закрыла глаза. Вновь ее охватило ощущение нереальности и нелепости происходящего. Словно она играла какую-то роль!

– Подумать только! – донесся из глубины риги спокойный голос. – Это вы? Самое время, я хотел задуть мою свечу.

Уютно расположившись в куче соломы, Жан Ледрю, скрестив руки на груди, смотрел на Марианну. Она увидела, что небольшой огарок свечи стоял прямо на блюде среди остатков пищи. И она поняла, почему Периннаик сказал ей, что, если она захочет бежать, ей придется бежать одной. Не похоже, что Жан страдает от плохого обращения. Наоборот, ему дали возможность помыться и привести себя в порядок, о чем свидетельствовали блестевшие золотом светлые волосы и выбритый подбородок. Ему также дали сухую одежду, но на его лодыжке красовался широкий железный браслет, соединявшийся прочной цепью с громадным, замурованным в стене кольцом… Браслет должен был открываться ключом, но его-то у Марианны и не было.

Разочарование так ясно читалось на ее лице, что Ледрю рассмеялся:

– Да, да! Ваши друзья пришвартовали меня, как хороший фрегат. Но если они дали вам ключ, который я вижу в вашей руке, может быть, они простерли свою любезность настолько, что доверили вам и другой, от этой побрякушки?

Она отрицательно покачала головой и грустно прошептала:

– Они не друзья мне. Я узнала, где они прячут этот ключ. Я надеялась бежать с вами этой же ночью.

– Бежать? Почему, собственно, вы хотите бежать? Разве вам тут плохо? Я видел вас выступавшей как почетная гостья об руку с этим замаскированным демоном, и, право, вас разодели как принцессу. Бретонскую принцессу, конечно. И такой наряд самый прекрасный! И надо признаться, что он вам идет, вы так очаровательны…

– Ах! Сейчас не до шуток! Мы не в гостиной. Говорю вам, что нам необходимо найти способ убежать, иначе мы погибли оба!

– Относительно моей персоны у меня сомнений в этом нет. Что касается вас, то я толком не пойму, что вам может угрожать, моя дорогая маркиза? Не так ли? Я ничуть не препятствую вам пробежаться по полям этой чудесной ночью. Я уже, с вашего разрешения, хочу заснуть, ибо после всего в этой соломе не так уж плохо! Мне остается пожелать вам счастливого пути. Только не забудьте запереть дверь, уходя. Этой ночью дьявольский ветер.

– Ну как вы не понимаете! – простонала Марианна, чуть не плача, бросаясь перед ним на колени. – Я не та, за кого эти люди меня принимают.

– Вы не аристократка? Да кто вам поверит? Достаточно посмотреть на вас…

– Это правда, я аристократка, но я никакой не агент короля. Я даже ничего не знаю об этом всем. Мне только и говорят здесь о конспирации, об агентах принцев или шпионах Императора. Но я в этом ничего не понимаю. Ничего, клянусь вам!

Растерявшаяся, захваченная настоятельной необходимостью убедить его, она, как дитя перед молитвой, сложила руки. Надо, чтобы он поверил ей, чтобы он вновь стал ее другом, как ночью во время бури. Она так нуждалась в его мужской силе! Кроме того, теперь, с его выбритым лицом, он казался ей невероятно молодым, гораздо более близким, чем раньше. Было в нем что-то светлое, чистое, что притягивало и успокаивало. Ее последний аргумент – робко сказанные тихим голосом слова, вопреки ее ожиданиям, тронули какие-то струны сердца замкнутого юноши.

– Поймите… мне только семнадцать лет!

Светлые глаза, только что еще такие холодные, смягчились. Протянув руку, Жан захватил сложенные ладони девушки и привлек ее к себе, заставив сесть на солому.

– Тогда, – начал он почти нежно, – объясни мне, почему ты хотела бежать из Англии?

Она не сразу ответила, не решаясь открыть ему истину. Печальный опыт с герцогом д'Авари показал, насколько ее история фантастична и невероятна. С другой стороны, она слишком нуждалась в Жане, чтобы пойти на обман. Если она сочинит новую историю, что-нибудь выдаст ему ее искренность. И затем, ей уже надоело лгать. Внезапно решившись, она выпалила:

– Я убила на дуэли моего мужа в свадебную ночь!

– Что-о-о?

Марианна поняла, что ей удалось пробить панцирь безразличной насмешливости, за которым укрылся Жан. С наивной гордостью она заметила в его глазах замешательство. Она смутно догадалась, что он подходит к ней с несколько иной меркой, чем раньше. Он едва приоткрыл рот, чтобы спросить:

– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты говоришь?

– Я знаю, в это трудно поверить, – сказала она грустно, – однако это правда.

И движимая как инстинктивным доверием, которое он ей внушал, так и глубокой необходимостью быть понятой, она рассказала все, что произошло в ту безумную свадебную ночь. Она говорила, ничего не скрывая, с простодушием, откликавшимся эхом в непримиримой душе бретонца. Она поняла, что он больше не оттолкнет ее и даже пожалует симпатией, когда после окончания рассказа он покачал головой и застенчиво погладил ее по щеке.

– Жаль, что ты девушка! Из тебя вышел бы бравый парень, малышка! Способный дать сто очков вперед любому! А теперь скажи, почему ты в опасности, почему тебе надо бежать отсюда? Что тебе сделал человек в маске?

– Он мне еще ничего не сделал, – возразила она, тронутая тем, что он беспокоится только о ней, – но надо отыскать возможность убежать отсюда нам обоим. Потому что поодиночке мы ничего не сделаем. А пока я пришла просить вас продолжать лгать вместе со мной. Вожак бандитов верит, что…

И она начала рассказывать о ее взаимоотношениях с Морваном… Как и раньше, Жан внимательно слушал ее. Но на этот раз, когда она закончила, теплый огонек потух в глазах бретонца. Обхватив руками сомкнутые колени и уткнув в них подбородок, он заметил:

– Если я позволю себе высадиться в Англии, я снова попаду на понтон! И на этот раз только Бог знает, когда я оттуда выберусь! Если только вообще выберусь!

– Но дело идет не о вашем возвращении туда! Надо просто потянуть время. Если вы согласитесь, я смогу выиграть несколько дней, а может быть, всего несколько часов, которых хватит, чтобы обеспечить наше бегство. Продержитесь до следующей ночи! Тогда я узнаю, где ключи от этой цепи, и мы убежим, убежим вдвоем, потому что у меня нашелся друг в этом змеином гнезде. Но если вы скажете ему всю правду в случае, если он спросит, нас ничто не спасет!

Жан медленно повернул голову. При виде его застывшего лица холодок пробежал по спине Марианны. Неужели он еще сомневается в ней? Он так ее разглядывал, словно хотел проникнуть в самые глубокие тайники ее души. Она хотела говорить, попытаться убедить его, но он жестом остановил ее:

– До какой степени я могу доверять тебе? Ты олицетворяешь все, что мне ненавистно и с чем я веду борьбу. Если ты приготовила мне ловушку, я погибну, ибо со мной нет больше Блэка Фиша! А я еще кое-кому нужен! Нет… беги, даже этой ночью, раз ты можешь, и оставь меня в покое. Я как-нибудь сам выпутаюсь!