Клэрри опять уставилась в бокал.

— Красные, — сказала она.

— Красные штуки? — переспросил Брайан.

Вилка Тильды застыла на полпути ко рту, листик салата спланировал на колено. Оставалось только уповать на здравый смысл Брайана. Не станет же он продолжать расспросы, демонстрируя свое невежество?

— Красные штуки? — мечтательно повторила Джуди, и Тильда едва удержалась, чтобы не удавить ее. И эта туда же! — Тебе нравятся красные картины, Клэрри? Мне, например, при мысли о красном сразу вспоминается Ротко. Клэрри, а ты не последовательница Ротко?

— Кого? — сказала Клэрри.

Как угодно, но внимание от Клэрри надо отвлечь, решила Тильда. Алекс был с ней солидарен.

— Клэрри закончила художественный факультет в Ньюкасле, — откашлявшись, объяснил он. — Там и познакомилась с моим братом Моррисом. Сейчас у него небольшая художественная галерея. Время от времени он выставляет и картины Клэрри, но в основном она рисует просто для удовольствия.

— Вот как. Значит, у вашего мужа свое дело?

Ну почему Брайан с таким упорством обращается именно к этому недоразумению?

Судя по выражению лица Клэрри, слова Алекса ни с ней, ни с ее реальной жизнью не имели ничего общего.

— Н-нет, — неуверенно отозвалась она. — У Морриса нет никакого… дела.

К счастью, собственные проблемы волновали Брайана больше, чем заморочки Клэрри.

— Мы с Кристиной подумываем о том, чтобы заказать семейный портрет. — Умудрившись за болтовней расправиться и с салатом, и с супом, он крутил головой в надежде, что Полин расщедрится на добавку. — Что-то вроде… — Он кивнул на портрет над камином. — Мне нравится. Кто это?

Не в первый раз за вечер Тильде пришло в голову, что с Клэрри стряслось что-то серьезное, но стоило Брайану сменить тему разговора, ее тревога уступила место облегчению.

— Мои родители. Портрету около пятнадцати лет. Прекрасная вещь, не правда ли?

— Тесть с тещей смотрят на нас изо дня в день, из года в год. Эдак можно и несварение схватить, но держать их в столовой все же лучше, чем в спальне, верно?

Шутке Алекса никто не засмеялся. Он просканировал лица в надежде, предлагая кому-нибудь вызволить его, но заинтересовать никого не сумел. Покраснев, Алекс зашлепал ложкой в супе.

Тильда почувствовала себя задетой. Откуда в нем такая жестокость? Откуда потребность постоянно унижать ее на людях? А последняя издевка особенно оскорбительна. Он винит во всем не только жену, но и ее родителей. Бедные папа и мама… что они ему плохого сделали?


Клэрри разглядывала суп. Какой он желтый. Вряд ли у нее получится проглотить что-нибудь настолько желтое. С красным проблем не было бы, но желтое… желтое — совсем другое дело. Кажется, Пластилин что-то говорит. Все говорит и говорит. Сначала он обращался к ней, но теперь вроде бы оставил в покое. Наедине с едой. Закуска Клэрри понравилась. Очень красиво выглядит на тарелке. Жаль портить красоту ради утоления голода, но Тильда заметит, что она ничего не тронула, и разозлится. Клэрри попробовала сыр. На вкус как резина. Ощущение странное, но не противное. Случайно уронив завиток сыра в суп, Клэрри вскинула голову — заметила Тильда или нет? Не заметила. Тильда в упор смотрела на Алекса. Похоже, она чем-то расстроена, вот только чем? Клэрри не имела представления, но не удивлялась: у Тильды вообще нервы не в порядке.

С точки зрения Клэрри, ужин проходил неплохо. Все вели себя прилично, вовсю хвалили и салат, и суп. Правда, Алекс не в настроении — то и дело откашливается и вертит ложку в руках. Клэрри надеялась, что с ней это не связано. Она чувствовала напряжение между Алексом и Тильдой, но ведь брак и есть сплошное напряжение, разве нет?

Круэлла, чего и следовало ожидать, оказалась самой шумной. Нижняя губа у нее была измазана красным вином, но это почему-то ее не смущало. Круэлла явно умеет привлечь к себе внимание. Интересно, она заигрывает с Пластилином — или издевается над ним? Трудно сказать… На остальных гостей Круэлла поглядывает плотоядно, будто все они значатся в меню ужина. Клэрри не сомневалась, что та способна проглотить и переварить любого.

Ее муж, напротив, чувствует себя не в своей тарелке — или это у него манера такая? Возможно, Вояка не в ладах со светскими любезностями и отдает бразды правления своей шустрой супруге, предпочитая слушать, пока беседа не коснется чего-нибудь ему хорошо известного — к примеру, вербовки молодежи в армию.

Стилбурны… Эти совсем другие. Сетка почти не открывает рта с тех пор, как выскочила из гостиной. Делает вид, что ловит каждое сказанное за столом слово, но интуиция подсказывала Клэрри, что эта сосредоточенность — не более чем маска, скрывающая собственные мысли. Клэрри на миг ощутила родство с Сеткой, поскольку сама нередко пряталась за такой же маской. В этой паре, несомненно, яркая половина — Глянец, не упускающий возможности блеснуть остроумием. Если шанс долго не выпадает, Глянец не стесняется и перебить собеседника. Его комические выпады никого особенно не забавляют, а ему наплевать.

Пластилин же наслаждается всеобщим вниманием. Он не привык быть душой компании, но сегодня все ловят каждое его слово. Бедняга уже побагровел от усердных стараний жевать, говорить и дышать одновременно. Изредка он громко хохочет — того и гляди, думает Клэрри, сердце откажет и он рухнет лицом прямо в тарелку (наполненную в третий раз). Кость полностью захвачена исследованием предложенных блюд. Салату, понятно, дали отставку, но и суп попал под подозрение. Каждая наполненная ложка изучается отдельно, после чего содержимое нередко отправляется обратно в тарелку. Клэрри понятия не имела, что Кость там выискивает. Быть может, в ее порцию угодило что-то живое? Или цвет супа не привлекает? Если так, Клэрри сочувствовала Кости — суп и вправду был невероятно желтым.

Клэрри плыла по озеру из супа. До сих пор ей не доводилось плавать ни в чем до такой степени желтом. И тягучем — настолько, что она двигалась как в замедленном кино. Неподалеку маленьким островком покачивался упавший в тарелку кусочек халлуми. Клэрри изо всех сил работала руками и ногами, чтобы добраться до него, но вязкая жидкость тормозила, и энергии уходило в два раза больше, чем если бы она плыла в воде. Клэрри кашляла и отфыркивалась — желтая гадость так и норовила забить ноздри. Волей-неволей она глотала суп, оказавшийся не такой уж и гадостью. Вот только дышать становилось все труднее. Наконец ей удалось одной рукой дотянуться до островка и выбраться из желтой клейковины. Она уселась на краешек сырно-резиновой кочки и уставилась на облепившую ее желтизну. Мохеровый наряд безнадежно изуродован. Неужели подвела Тильду с Алексом? Неужели испортила весь вечер?

С сырного островка все выглядело иначе, будто она попала на концерт на стадионе. Звук был повсюду, звенел в ушах, оглушал. Чуть откинув голову, она смогла заглянуть внутрь носа Пластилина и увидеть жесткие волоски, утыкавшие темно-красные стенки ноздрей. Клэрри перевела взгляд на картину. Фигуры на портрете отсюда казались темными, зловещими: морщинистые, жестокие лица, недобрый блеск в глазах. Перепуганная, Клэрри повернулась на своем островке, чтобы успокоить взгляд на Алексе.

Лицо Алекса было сплошь в дырах. Клэрри-большая никогда не замечала у Алекса проблем с кожей, а сейчас ясно представила его подростком, усыпанным ярко-красными прыщами с белыми головками, которые он давил каждое утро перед тем, как бриться. Обращался ли он к доктору за всякими лосьонами и пилюлями? Или обошелся без помощи врачей и просто перерос прыщи, забрав во взрослую жизнь память о тех днях, когда ни одна девочка не хотела с ним целоваться, а сам он ненавидел себя всякий раз, когда приходилось смотреть в зеркало? Бедный Алекс.

Круэлла затеяла рассказ о детстве, и ее винно-рубиновые губы вели собственный спектакль, эффектно складываясь, округляясь и растягиваясь. Клэрри видела крохотные обветренные лоскутки, которые обычно прячут под толстым слоем помады. Клэрри представилась бабочка, взмахивающая крылышками при каждом слетевшем с губ слове. Голос Круэллы гудел набатом в ушах малютки-Клэрри.

История Круэллы достигла кульминации, и стол взорвался хохотом. Скорее всего, слушатели отреагировали лишь вежливыми смешками, но для Клэрри-маленькой даже такая реакция едва не обернулась катастрофой, вызвав девятый вал в ее тарелке с супом. Вцепившись в спасительный обломок сыра, Клэрри удалось остаться на плаву.

— А я заперлась в туалете, когда мне было года два или три, — подала голос Сетка.

Сквозь ячейки платья-гамака Клэрри видела смуглую кожу и тоненькие светлые волоски, пробивающиеся на волю.

— Мне не разрешали закрываться, но без этого игра не получилась бы. Уж не помню, что за игра такая, только мне непременно нужно было запереться на замок. Я сто раз так делала, но в тот день замок заело и ключ не поворачивался. Я испугалась, заплакала, потом кричать начала. Не знаю, сколько я там просидела, — мне показалось, не меньше недели. В детстве ведь время по-другому идет, сами знаете. Боже, как мне было страшно. Страшнее, чем когда сирена в тумане гудит.

— И как же ты выбралась? — не выдержал Алекс. Ему, похоже, не терпелось одним махом проскочить сюжет и добраться до развязки.

— Как выбралась, не помню. В памяти один страх остался.


Да. Должно быть, это очень страшно. Ты такая маленькая — и одна, совсем одна в тесной комнатке. От крика тяжело дышать… Ребенок хрипит, задыхается, а по другую сторону двери паникуют родители, пытаются успокоить, уговаривают еще и еще раз попробовать повернуть ключ и клянут себя за то, что не вынули его из замка и не убрали от греха подальше. Или, быть может, снаружи вообще никого не было. Быть может, ребенок заходился в крике, которого никто не слышал, поскольку родители беспечно пили чай в другой части дома.