Даниэла Стил - Зоя

И вот теперь Зоя рассказывает о царе как о живом человеке, добром, отзывчивом, обаятельном. Если бы не Зоя, Хирш никогда бы не подумал, что царь Николай мог быть таким.

— Как вы думаете, будет ли снова война? — Казалось невероятным, что в течение одной жизни ей доведется пережить две мировых войны, но что-то подсказывало ей, что это возможно, и Саймон с ней согласился.

— Я этой возможности не исключаю, хотя и надеюсь, что войны не будет. — Эти слова он произнес очень серьезно.

— Я тоже надеюсь. Последняя война была такой ужасной, столько молодых людей погибло. Двадцать лет назад Париж опустел, все ушли на войну. Лучше даже об этом не думать. — Особенно сейчас, когда у нее самой был сын.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с вашими детьми.

Она улыбнулась:

— Они забавные. Николай очень серьезный, а Саша немного избалована. Она была любимицей отца.

— Она похожа на вас?

Зоя отрицательно покачала головой.

— Нет, скорее на отца.

И все же Зоя не пригласила его зайти к ним в Нью-Йорке. Ей все еще хотелось держаться от него подальше. Он был таким красивым, и с ним было так легко, но именно эта легкость и пугала ее, она не хотела, чтобы между ними что-то было.

Он проводил ее до каюты, и когда она закрывала за собой дверь, то поймала на себе его страстный взгляд.

А на следующий день, когда она вышла на палубу прогуляться с Аксель, Хирш уже поджидал их. Он предложил Зое поиграть в шафлборд[10], пригласил их на обед, и Аксель тут же согласилась, не дав Зое произнести ни слова. День пролетел незаметно. Ужинали они снова вместе, а вечером Хирш повел Зою на танцы, однако почувствовал, что ей не танцуется, что она погружена в себя, и, когда они снова вышли на палубу, он спросил ее, в чем дело.

Она посмотрела в темноте на его красивое лицо и решила быть с ним откровенной:

— Наверное, в том, что я боюсь.

— Чего? — Ему стало обидно. Он ведь не задумывал ничего плохого. Наоборот.

— Вас. — Зоя подняла на него глаза и улыбнулась. — Надеюсь, это не прозвучало слишком грубо?

— Не грубо, но непонятно. Я пугаю вас? — Он никому еще не внушал страха.

— Немного. Вероятно, я больше боюсь самой себя, чем вас. Слишком уж давно я не проводила время с мужчинами, а тут и обедаю, и ужинаю, и танцую… — Ей вспомнилось плавание на «Париже» с Клейтоном, но тогда это был их медовый месяц. — Я ни с кем не встречалась после смерти мужа. И не хочу встречаться.

Он был поражен.

— Но почему?

— Как вам сказать… — Зоя задумалась. — Потому что я не молода, потому что должна думать о детях… потому что очень любила своего мужа… Полагаю, этого достаточно.

— Я прекрасно понимаю, что вы верны памяти вашего мужа, но смешно, что вы считаете себя немолодой. Что же тогда говорить обо мне? Ведь я на три года старше вас!

Она засмеялась.

— Господи, вы — другое дело. Вы еще не были женаты. А я была уже замужем. Все это у меня позади. — Ее уверенность вывела его из себя.

— Это смешно! Как можно говорить такое в вашем возрасте?! Каждый день люди влюбляются и женятся — даже те, кто овдовел и развелся… причем есть и такие, которые вдвое старше вас!

— Возможно, я не такая интересная, как они, — улыбнулась Зоя.

Хирш с грустью покачал головой.

— Предупреждаю вас: сидеть у моря и ждать погоды я не собираюсь. Я с вами решительно не согласен. Вы мне очень нравитесь. — Он смотрел на нее сверху вниз своими темно-карими глазами, и она почувствовала, что в ней шевельнулось что-то, спавшее долгие, долгие годы. — Теперь уж я не отступлюсь. Вы представляете, какие перспективы у мужчины вроде меня?

Двадцатидвухлетние девушки, которые хихикают и прячут глаза; двадцатипятилетние девицы, которые пребывают в постоянной истерике из-за того, что еще не замужем; тридцатилетние разведенные дамы, желающие, чтобы кто-то оплачивал их счета, и сорокалетние матроны, которые доведены до такого отчаяния, что пугают меня до смерти. За последние двадцать лет я не встретил никого, кто бы так мне понравился, и я не собираюсь сидеть сложа руки и слушать разговоры о том, что вы, дескать, слишком старая. Вам это понятно, графиня Юсупова?

Она, неожиданно для самой себя, рассмеялась, а он продолжал:

— И предупреждаю вас, я очень упрям. Я буду преследовать вас повсюду, даже если для этого придется поставить палатку перед салоном Аксель. Я вас убедил?

— Вовсе нет, мистер Хирш. Все, что вы сказали, — абсолютный вздор, — с улыбкой сказала Зоя.

— Прекрасно. Я закажу палатку, как только вернусь в Нью-Йорк. Разумеется, если вы не согласитесь в этот день поужинать со мной.

— Я три недели не видела детей. — И Зоя снова рассмеялась. Что бы там ни было, он ей очень нравился.

Может быть, они станут друзьями?

— Ну, ладно, — Хирш пошел ей навстречу, — на следующий день после приезда. Вы можете взять с собой детей. Возможно, они окажутся более разумными, чем вы. — Он приподнял ее подбородок и заглянул в зеленые глаза, которые завоевали его сердце в тот самый миг, когда он впервые увидел ее у Скьяпарелли.

— Еще неизвестно, будут ли дети вашими союзниками, они очень хорошо помнят и любят отца.

— Это естественно, — спокойно возразил он. — Но вы имеете право на большее в своей жизни, и они тоже. Вы можете сделать для них очень многое. Вашему сыну нужен мужчина, который был бы рядом, да и девочке, вероятно, тоже.

— Возможно, вы и правы.

Он проводил ее до каюты и совершенно неожиданно привлек к себе и нежно поцеловал в губы.

— Пожалуйста, больше не делайте этого, — прошептала она, но слова эти прозвучали не слишком убедительно.

— Не буду, — сказал он и снова поцеловал ее.

— Спасибо. — Она нежно улыбнулась ему и тотчас захлопнула за собой дверь, прямо у него перед носом.

И Хирш пошел наверх, к себе в каюту, со счастливым, как у школьника, выражением лица.

По мере приближения к Нью-Йорку отношения их становились все теснее — и не по ее инициативе. Они вместе обедали, танцевали, целовались и разговаривали. Ей казалось, что она знакома с ним всю жизнь. У них были общие интересы, им нравилось одно и то же, даже страхи у них были одинаковые. Аксель оставляла их наедине и про себя ликовала, наблюдая за ними издали. В последний вечер они стояли на палубе, и Саймон печально смотрел на нее.

— Мне будет очень не хватать тебя, Зоя.

— Мне тебя тоже, — призналась она, — но так будет лучше. — Ей было с ним очень хорошо, но она знала, что этому надо положить конец, хотя она уже точно не помнила почему. Все это имело смысл несколько дней назад, но не теперь. Ей хотелось быть с ним так же, как и ему с ней, но сейчас они возвращались в Нью-Йорк, где каждого ожидала собственная жизнь.

— Зря мы все это затеяли, Саймон, — сказала она, но он молчал и улыбался.

— Я люблю вас, Зоя Юсупова. — Ему нравилось произносить ее русское имя, и он постоянно в шутку называл ее графиней, чего она так не любила, хотя и использовала титул на работе.

— Не говори так, Саймон. Это только все осложняет.

— Я хочу жениться на тебе. — Он произнес это спокойно, без тени колебаний в голосе.

— Это невозможно. — Зоя грустно посмотрела на него.

— Нет, возможно. Приедешь домой и скажешь детям, что мы любим друг друга.

— Это безумие. Мы же только познакомились. — Она даже не допускала близости между ними. Она все еще боялась его и была слишком сильно привязана к покойному мужу.

— Хорошо. Тогда давай подождем неделю.

Она засмеялась, и он снова поцеловал ее.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты сумасшедший, — засмеялась она между поцелуями. — Буйнопомешанный.

И я впрямь сойду с ума, если ты не выйдешь за меня. Ты когда-нибудь видела сумасшедшего русского еврея, неистовствующего на английском корабле?

Это же может вызвать международный скандал! Подумай о людях, чье спокойствие ты нарушишь… Считаю, что тебе лучше сказать «да»… — Он снова поцеловал ее.

— Саймон, пожалуйста… будь благоразумным… Ты можешь возненавидеть меня, когда встретишь в Нью-Йорке.

— Об этом ты узнаешь завтра же вечером. А если не возненавижу — то выйдешь за меня замуж?

— Нет. — Иногда с ним было невозможно говорить серьезно, а порой казалось, что он способен заглянуть ей прямо в душу.

Он крепко сжал ее ладони в своих и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я никогда в жизни не предлагал еще женщине выйти за меня замуж. Я люблю тебя. Я серьезный человек. У меня свой бизнес. Моя родня считает меня очень умным. Я умоляю тебя, Зоя… пожалуйста, дорогая… пожалуйста, стань моей женой.

— О, Саймон, не могу. — Она печально посмотрела на него. — Что подумают мои дети? Они полностью зависят от меня, они не готовы к тому, что кто-то войдет в их жизнь, да и я тоже. Я слишком долго была одна.

— Вот именно, — тихо сказал он. — Слишком долго.

Но так не должно быть вечно. Ты подумаешь?

Она заколебалась, но потом под его взглядом смешалась.

— Хорош?, подумаю… но вряд ли это что-то изменит…

На сегодняшний день его устраивал даже такой ответ; они просидели на палубе, разговаривая в течение нескольких часов, а на следующее утро, ровно в семь, он постучал в дверь ее каюты.

— Выходи, посмотри на статую Свободы.

— Так рано? — Она была еще в ночной рубашке, волосы были заплетены в длинную косу. — Который час?

Он улыбнулся, увидев ночную рубашку и косу.

— Пора вставать, соня. Переоденешься потом. Только накинь пальто и обуйся.

Она накинула норковую шубку, которую Аксель подарила ей несколько лет назад, и, засмеявшись, надела на босу ногу туфли на высоких каблуках и поднялась вслед за ним на палубу в своем нелепом наряде.

— Если бы кто-нибудь из моих клиенток увидел меня сейчас, они бы больше никогда не доверились моему мнению.

— И слава богу. Может быть, тогда Аксель уволила бы тебя и я бы смог спасти тебя от этой ужасной судьбы. — Корабль приближался. Впереди вырастала статуя Свободы. — Красиво, не правда ли?