Даниэла Стил - Зоя

— Подобное безумие совершается всегда и везде.

Моя семья уехала из России из-за погромов. А теперь это же происходит здесь, в Европе, конечно, в более утонченном виде. Впрочем, ничего утонченного в преследовании евреев нет. — Глаза Хирша горели, обе женщины внимательно его слушали. А затем, чтобы сменить тему разговора, он с улыбкой повернулся к Зое:

— А когда вы уехали из России, графиня?

— Прошу вас, — она покраснела от смущения, — называйте меня Зоей. Теперь меня зовут Зоя Эндрюс. — Их взгляды на мгновение встретились, и Зоя отвела глаза. — Я уехала из России в семнадцатом году. Сразу после революции.

— Вероятно, для вас это было тяжелое время. Ваша семья тоже уехала вместе с вами?

— Только бабушка. — Теперь у нее были силы говорить об этом. На это ей потребовалось почти двадцать лет. — Остальных убили до нашего отъезда, почти всех. А некоторых спустя год.

Он не понял, что она имела в виду русского царя, он даже не подозревал, что они близкие родственники.

— И вы переехали в Нью-Йорк?

— Нет. — Зоя улыбнулась. Официант разлил по бокалам вино — Саймон заказал прекрасное вино 1926 года. — Мы перебрались в Париж. Я прожила там два года, а уж потом вышла замуж и уехала с мужем в Нью-Йорк.

Хирш перевел взгляд на ее обручальное кольцо и обратил внимание, что надето оно на безымянном пальце. Аксель тоже заметила это, однако она достаточно хорошо знала Зою и понимала, что та ничего объяснять не станет.

— Графиня — вдова, — пояснила она, и Зоя с досадой посмотрела на нее.

— Прошу прощения, — вежливо извинился он, но видно было, что информация заинтересовала его. — У вас есть дети?

— Двое, сын и дочь, — с гордостью ответила Зоя. — А у вас, мистер Хирш? — Она задала этот вопрос из вежливости и тут же поймала на себе довольный взгляд Аксель. Он ей явно нравился, Хирш же проявлял недвусмысленный интерес к Зое. — У вас тоже есть дети?

— Нет. — Он улыбнулся и с сожалением покачал головой. — Я не был женат, и у меня нет детей. Все времени не хватало. Последние двадцать лет я создавал собственный бизнес. Большинство моих родственников работают на меня. В прошлом году мой отец отошел от дел, да и мать, боюсь, уже не та. Мать считает, что если я не женился до сорока лет, то у нее не осталось почти никакой надежды. Раньше-то она ужасно ко мне с этим приставала: женись да женись. Я у нее — единственный сын, единственный ребенок, и ей бы хотелось десятерых внуков.

Зоя задумчиво улыбнулась, вспомнив свои детские разговоры с Машей о том, сколько они хотели иметь детей. Ей хотелось шестерых, а Маше — четверых или пятерых, но ни у одной из них жизнь не сложилась так, как они рассчитывали.

— Еще женитесь и порадуете ее двойняшками.

Саймон Хирш сделал вид, что поперхнулся вином, а затем весело посмотрел на нее.

— Надо будет сказать ей это, но боюсь, она снова начнет на меня давить.

В это время им принесли еду: кнели — Аксель и перепела — Зое. Хирш же заказал себе бифштекс, извинившись за свой американский вкус.

— Могу ли я, милые дамы, спросить вас о ваших покупках или это коммерческая тайна?

Зоя улыбнулась и переглянулась с Аксель, которая пребывала в прекрасном настроении.

— Нам нечего скрывать от вас, мистер Хирш, разве что заказ на пальто. — Все трое рассмеялись, после чего Зоя рассказала Хиршу об их покупках. И прежде всего о свитерах от Скьяпарелли.

— Ее новая модель пуловера — просто сенсация, — не скрывая своего восхищения, сказала Зоя. — А туфли, которые мы сегодня заказали у Диора, просто прелесть.

— Надо будет зайти на все это посмотреть… А вы купили что-нибудь у Эльзы из ее новой коллекции «Розовый сюрприз»? — Хиршу очень понравился этот цвет, он собирался использовать его в своих изделиях, и его интересовало Зоино мнение.

— Я еще своего мнения не составила. Не покажется ли «Розовый сюрприз» нашим клиентам слишком броским?

— Мне кажется, он будет выглядеть великолепно.

Зоя улыбнулась. Странно, что этот сильный, кряжистый мужчина, больше похожий на футболиста, обсуждает модели Эльзы Скьяпарелли из ткани «Розовый сюрприз»; впрочем, его пальто были самыми лучшими в Штатах, у него был наметанный взгляд на моду и цвет, и он знал, что делает.

— Мой отец был портным, — пояснил Хирш, — и его отец тоже. Он и основал «Хирш и компания» со своими двумя братьями в Нижнем Ист-Сайде. Они шили костюмы и пальто своим знакомым, а потом про них узнали на Седьмой авеню и стали заказывать одежду в «Хирш и компания». Но мой отец послал их куда подальше… — Он виновато взглянул на Зою, но та слушала с таким интересом, что не обратила внимания на грубое выражение.

— Он перебрался на Седьмую авеню и открыл собственное ателье, а когда я стал там работать, я перевернул все с ног на голову с помощью того, что называется модой. Несколько раз мы с отцом ужасно ссорились из-за этого, но, когда мои дядья ушли на пенсию, я сделал все по-своему, закупил английскую шерсть такого цвета, что папаша чуть не взвыл от ужаса. Затем мы стали шить и женские пальто и за последние десять лет многого добились как раз в том, с чего, по-моему, надо было начинать. Сейчас все идет прекрасно, особенно теперь, когда отец отошел от дел, а я привожу новые модели из Парижа.

— Интересная история, мистер Хирш, — подала голос Аксель. Это была типичная история удачливого американского предпринимателя. — Ваши пальто великолепны. Они у нас хорошо идут.

— Очень приятно. — Хирш улыбнулся; он чувствовал себя на своем месте. Он имел огромный успех, причем достиг всего почти в одиночку. — Мой отец постоянно твердил, что я погублю дело. Теперь-то, на пенсии, он старается показать, что его больше ничто не интересует. Но, когда меня нет, мои портные и закройщики рассказывают, что он все вынюхивает и разглядывает в мастерских. — Зою рассмешила нарисованная им картина. — А вы, графиня… извините, Зоя… как вы попали к Аксель?

— Это долгая история, — засмеялась она, чувствуя себя с ним удивительно легко. Затем Зоя вновь стала серьезной. — Мы все потеряли во время кризиса. — Она не скрывала, что с ней произошло. — Внезапно мы остались без средств, наши два дома пришлось продать, а также мебель, наряды и меха, даже фарфор. — Она впервые говорила об этом в присутствии Аксель, однако смущения не испытывала. — У меня на руках осталось двое детей, и не было работы. Во время войны я танцевала здесь, в Париже, в труппе дягилевского балета, потом еще в одной балетной труппе, но в 1929 году мне было без малого тридцать лет — многовато, чтобы снова стать балериной. — Зоя со смущенной улыбкой посмотрела на них обоих. Дальнейшее было для Аксель полным сюрпризом. — Я попыталась поступить в труппу Зигфельда, но ему нужны были высокие женщины, и я пошла танцевать в варьете. — У Аксель от удивления широко раскрылись глаза, а Саймон Хирш смотрел на нее с нескрываемым уважением. Немногие женщины так смело шагнули из богатства в нищету, немногие признались бы, что танцевали в варьете. — Это, должно быть, поразило вас, Аксель. Никто не знает об этом, даже мои дети. Это было ужасно. Я проработала в варьете полтора года, я ненавидела свою работу, и вот… однажды ночью, — ее глаза до сих пор увлажнялись, когда она вспоминала об этом, — когда я была на работе, в доме начался пожар, и я чуть не потеряла своих детей. Дети для меня — все, и я поняла, что больше никогда не смогу оставить их одних. Поэтому я собрала все оставшиеся вещи, переехала в гостиницу, одолжила сто долларов и вот… постучалась в дверь к Аксель. Не думаю, чтобы она догадывалась, в каком отчаянии я тогда находилась, — она с благодарностью взглянула на свою подругу, которая была вне себя от услышанного, — и мне очень повезло, что Аксель взяла меня. С тех пор я работаю у нее и надеюсь, что буду с ней всегда. — Она улыбнулась, не подозревая даже, насколько ее рассказ тронул их обоих, особенно Саймона: «И они жили счастливо до самой смерти…»

— Вот так история! — Хирш смотрел на нее с нескрываемым изумлением, а Аксель незаметно вытирала глаза кружевным платочком.

— Почему вы ничего не сказали мне тогда?

— Я боялась, что вы не возьмете меня. Я готова была на все, чтобы получить эту работу. Я даже указала вам свой титул, чего, конечно, в иной ситуации никогда бы не сделала. Если б я выступала в варьете, мне бы кричали: «Браво, графиня!» и свистели, а кто-нибудь выкрикивал бы из-за кулис: «Это наша собственная графиня!» — Все трое засмеялись, и веселее всех Зоя.

Только Аксель знала, как бы отзывались о Зое, если б узнали, что графиня Юсупова танцевала в варьете. — У каждого своя судьба. Во время войны здесь, в Париже, некоторые наши друзья ловили голубей в парке и ели их.

Саймон подумал о том, сколько ей всего пришлось пережить. Революция нанесла ей жестокий удар, вся ее семья погибла. Нет, это не просто женщина в красивом розовом льняном костюме. Это нечто большее.

Ему хотелось поскорее поближе узнать ее. После обеда, пролетевшего так быстро, он подвез их в отель «Ритц» по дороге на встречу с представителем французской фабрики, где он собирался заказать кое-какие новые ткани.

Он пожал руку Зое, когда она вышла из машины, и долго и внимательно смотрел ей вслед, думая, какая же она удивительная женщина. Теперь ему хотелось знать о ней все: как ей удалось бежать из России, как она смогла выжить, какой ее любимый цвет, как зовут ее собаку, чего она больше всего боялась в детстве. За какие-нибудь два часа он понял, что влюбился в женщину, женщину своей мечты. Он сорок лет искал ее, но сегодня, в Париже, в трех тысячах миль от дома, он ее нашел.

.. Как ни грустно это было сознавать, но пребывание их в Париже заканчивалось. Они хорошо провели время, а в последний вечер поужинали в ресторане «Кордон Бле» и пешком вернулись в отель, где Аксель посоветовала Зое хорошенько выспаться и поблагодарила ее за оказанную помощь в подборе осенней коллекции для салона. Она все еще находилась под впечатлением от рассказа Зои в ресторане «Георг V» и еще больше уважала ее за мужество.