— А бабушка говорит, что не очень правильные! Когда я ей про Павлика и его папу рассказала, она ответила, что так не бывает. Что это… Это… Ой, слово забыла. Что-то про попу… Что это глупый попу…

— Популизм, что ли?

— Точно! Только я не знаю, что это такое. А еще я слышала, как бабушка маме говорила, будто тебя надо простить. Потому что ты за это будешь мамины ноги мыть и воду пить. Да, да, так и сказала! Только я опять не поняла — как это? Ведь нельзя такую воду пить, она ж грязная, фу? Ты ведь не станешь такую воду пить, правда?

— Не стану, Майка. Тем более бабушка просто шутила.

— Опять шутила?

— Ну да… Это специальная такая шутка, только для взрослых. И вот что, Майка… Давай-ка мы не будем больше вспоминать, что говорят мама с бабушкой. Тем более разговоры взрослых нельзя подслушивать.

— А я и не подслушивала! Они разговаривали, когда мы все вместе обедали! Что мне, надо было под стол залезть и уши заткнуть? А кто бы вместо меня обедал?

— Ладно, понял… И все равно не будем больше вспоминать! Давай садись в машину, поехали. Нас ждут карусели, пирожные с вишенками и другие всякие удовольствия! Гуляем, Майка!

— Гуляем, пап! Ура-ура…

День пробежал незаметно и впрямь закружился каруселью. И погода их пощадила, одарив солнечным светом сквозь редеющую желтизну парковых аллей. Правда, дождь пошел к вечеру, но все равно пора было возвращаться.

— Мы ведь еще будем гулять, пап?

— Конечно, Майка. Часто-часто будем гулять. И к бабушке Ане с дедушкой Пашей будешь часто приходить.

— Я тебя люблю, пап…

— И я тебя, Майка… Не будем грустить, ладно? Если мы знаем, что любим друг друга, зачем грустить? Договорились?

— Ладно…

— Ну, пойдем. Видишь, на нас из окна бабушка смотрит?

— Пойдем…

Митя сдал Майку Елене Васильевне, спустился вниз, быстро выехал со двора. В машине все еще оставался Майкин сладко-молочный запах, такой родной, что опять подступил комок к горлу. Ну вот… Уговаривал дочь не грустить, а сам…

К Дэну поехать, что ли? Посидеть, выпить за встречу?

Нет, пожалуй. Не стоит. Завтра с похмелюги голова будет болеть. А завтра нужна рабочая голова, свежая. Завтра на работу! Как хорошо, что завтра на работу.

* * *

— …Димон! Вот здорово, что ты пришел! А мы тут зашиваемся.

— …Как отдохнул, Димочка, все в порядке?

— …Димка, тебя в бухгалтерию просили зайти! Да не потом, а сейчас! Отпускные тебе начислили! Не нужны, что ли? Если не нужны — мне отдай.

Какой сладостный хор голосов! Какие они все свои, дружбаны-коллеги, сотрудники и сотрудницы. Да, работать в таком коллективе — дорогого стоит. И ведь чуть не потерял всю эту душевную трудовую поэзию… Во дурак, а? Из‑за кого? Да, из‑за кого…

И вообще, был ли мальчик-то? Может, никакого мальчика и не было? Просто он упал в темный глухой колодец, долго летел вниз, разбиваясь о стены… Долетел до дна, оттолкнулся ногами и вверх полетел. Обратно. И прилетел… А мальчика никакого не было.

Ладно, забудем. Надо работать, наверстывать упущенное. Сделаем вид, что и впрямь не было «мальчика». Никогда не существовало. Просто он вернулся из отпуска…

Ага, размечтался. Всего половина рабочего дня прошла, и пожалуйста, «мальчик» по имени Вика уже нарисовался в дверях кабинета. Хорошо, что ребята курить ушли…

— Привет, Ники! Не ждал, да, что Магомет сам припрется к горе? А мы, Магометы, не гордые, мы можем и припереться, ты же нас знаешь.

— Что тебе нужно, Вика? Я вчера все по телефону сказал.

— Что мне нужно? Хм… Странный вопрос… Как будто не знаешь, что мне нужно… Всего лишь капельку любви.

— Прекрати паясничать.

— Это я паясничаю, да? Но тебе же нравилось раньше, как я паясничаю?

— Все, больше не нравится. Если тебе ничего не нужно, то… У меня много работы, Вика.

— А если нужно? Если я совсем без тебя не могу? Если я люблю тебя так, что… Если я умираю без тебя, а? Нет, правда, Мить… Ты прости меня! Мне очень, очень плохо без тебя. Ну, дура я, напилась в ту ночь, наговорила всякого… Ты же знаешь, что это неправда, что это натура у меня дурацкая. Я больше не буду, честное слово! Клянусь… И Дашка про меня тоже все наврала. Да она мне просто завидует, потому что ей приходится с мерзким стариком спать! А я тебя люблю. Тебя одного. Поедем ко мне, а?

Вика медленно шла на него от двери, смотрела в глаза. Митя вдруг поежился, сглотнул сухим горлом, с трудом отводя взгляд — боже, какие у нее глаза… Ведь они сумасшедшие, как у Настасьи Филипповны. И она, Вика… Она ведь тоже сумасшедшая. Наверное, ее сумасшествие — это как вирус, как инфлюэнца. Иначе… Как объяснить?!

— Уходи… Уходи, Вика! — Он быстро шагнул в сторону, будто боялся, что она сцапает его или укусит острыми мышиными зубками.

Смешно со стороны, наверное, смотрелось.

— Дима! — сунулась в дверь секретарша Настя и остановилась, удивленно подняв брови вверх.

Вика обернулась, глянула на Настю зло.

— Ой! Ой… — приложила белую руку к полной груди блондинка Настя и будто поперхнулась своим же возгласом. — Я чего зашла-то, Дим… Там, в переговорной, все собрались, тебя ждут. Меня Игорь Владимирович за тобой послал.

— Да, иду, Насть. Спасибо. И проводи, пожалуйста, посетительницу. И кабинет закрой, хорошо?

— Да, Дим, конечно.

Наверное, он слишком резво рванул по коридору в сторону переговорной комнаты. Но успел услышать, как Вика крикнула ему в спину:

— Я тебя буду ждать в кафе напротив, Мить! Нам надо поговорить, Митя, слышишь?

Да если б он знал, что она будет торчать в этом кафе до десяти вечера! Именно в десять вечера он, счастливо наработавшийся и приятно уставший, спустился с офисного крыльца, медленно побрел к машине, с наслаждением вдыхая влажный осенний воздух. Но так и не успел до машины дойти, увидел, как Вика бежит через дорогу, пытаясь на ходу всунуть руку в рукав плаща.

Впрочем, бежит — это было не про Вику. Она не бежала, она семенила восьмерками, будто исполняла страстные движения из латиноамериканского танца «Ламбада». Что это с ней? Пьяна в стельку? О, этого еще не хватало.

Вот проезжающая мимо машина взвизгнула тормозами, плюнула отчаянным мужским матом из приоткрытого окна. Вика остановилась, гордо подняла голову, вальяжно ответила тем же. И закрутила свои восьмерки к нему, продолжая возмущаться:

— Представляешь, какой гад, Мить!.. Чуть на меня не наехал!.. А чего ты так долго, а? Я сидела там, в кафе, у окошка, ждала тебя, ждала, как собака. Виски пила… Я собака, Мить, да? Да, я собака… Потому что я тебя люб-лю… И никому не от-дам… Ты мой, Митя, мой… Ой, не могу, мне плохо! Поехали домой, а?

Протянув руки, она бросилась вперед и цепко обхватила его за шею, захныкала-заскулила пьяно:

— Мне плохо, Мить… Как же мне плохо… Я так по тебе скучала, я не могу без тебя. Ну поехали, а? Ой, не хватай меня за руки, я сейчас упаду.

И что делать? Расцепить ее руки на шее, пусть падает? Пусть лежит на асфальте под осенним дождем? И кто только придумал мужскую порядочность и вежливость вкупе с интеллигентностью!..

Митя кое-как усадил Вику на заднее сиденье своей машины, захлопнул дверь. Выудил из кармана мобильник, нашел номер ее подруги Даши, нажал на кнопку вызова.

— Да? — удивленно прошелестела Даша. — Митя, ты?

— Да, я. У меня к тебе просьба, Даш. Ты не можешь Вику… принять? Я ее сейчас к дому подвезу.

— Она пьяная, что ли?

— Не то слово.

— Что ж, понятно… А сам чего не можешь… принять?

— Ну… Значит, не могу. Не хочу к ней в квартиру подниматься. И бросить на улице у подъезда не могу. Она сама не дойдет.

— Ладно, поняла, можешь дальше не объяснять. Вези, я сейчас к ее подъезду подъеду. Я как раз недалеко…

— Спасибо, Даш.

— Да не за что.

Митя сел в машину, с опаской скосил глаза. Вика спала, свернувшись жалким клубочком на заднем сиденье. Когда он подъехал к подъезду ее дома, увидел, как невдалеке сверкнула фарами Дашина изящная «Хонда».

Вдвоем они вытащили Вику из машины, доволокли до лифта. Вика бормотала что-то во сне, но на ногах каким-то чудом стояла.

— Все, дальше я сама… — сердито проговорила Даша, прислонив Вику к стенке и придерживая за плечо. — Иди, Митя, иди.

Он быстро повернулся, пошел прочь. Не дойдя до двери, услышал Дашино тихое, будто и не ему сказанное:

— Надо же, молодец… Выкрутился…

Обернулся, глянул на нее удивленно:

— Это ты мне?

— Тебе, тебе, кому же еще? Но знай, она так просто от тебя не отвяжется. Будь готов к неожиданностям, пока она себе новую жертву не присмотрела.

— Думаешь, присмотрит?

— А то…

— Я в смысле времени спрашиваю — скоро это произойдет? С новой жертвой-то?

— А ты уже и не чаешь, да?

— Ну… Хотелось бы побыстрее, конечно.

— Ну, милый ты мой… Тут уж как судьба повернется. Но к Вике она повернется обязательно — и к экстрасенсу ходить не надо. Я ж ее знаю как облупленную. Правда, до сих пор не понимаю, как у нее это получается. Особыми техниками владеет, что ли? Или чарами какими? А впрочем… И понимать не хочу, если честно. Как-то это все… не комильфо для нас, для хороших девочек. Ладно, иди, вон уже лифт пришел.

* * *

Следующим вечером Митя вышел из офиса с опаской. И не потому, что боялся появления Вики, а потому, что время терять не хотел, к Дэну торопился — тот позвонил после обеда, просил приехать. И голос у друга был какой-то убитый. Митя хотел по телефону выспросить — что, мол, случилось, но Дэн упорно твердил свое:

— Приезжай… Я сегодня с утра дома, на работу не пошел, так что в любое время…

— А почему? Почему на работу не пошел?