— Мама сказала, ты просила меня позвонить.

— Да, я просила. Потому что мне с тобой поговорить надо.

— Что ж, говори, я слушаю.

— Ну, не по телефону же… Встретиться надо.

— Тогда давай встретимся. Где и когда?

— М-м-м… Я подумаю. Ты меня врасплох застал. Я завтра тебе перезвоню и все скажу, ладно? Вообще-то у меня синяки под глазами еще не сошли…

— Синяки? Откуда у тебя синяки?

— Да не пугайся, ни с кем не дралась, это я ботокс вколола. Ну, уколы такие, чтобы морщин не было… Мне же теперь надо красивой быть! Как-то личную жизнь устраивать!

— А, понятно…

— Что тебе понятно? Вот что, скажи, тебе понятно?

— Не заводись, Ксюш. Не надо говорить со мной менторским тоном.

— А другого тона ты не заслуживаешь.

— Хорошо. Будем считать, что не заслуживаю и я даже не претендую на другой тон. Я просто хотел пожелать тебе успехов в устройстве личной жизни.

— Успехов?! Мне? Издеваешься, да? Бросил меня с ребенком, теперь издеваешься?

— Я не издеваюсь, что ты. Как там Майка? Здорова?

— Да нормально все с Майкой. Она у моей мамы сейчас, не в садике.

— Почему?

— Там авария у них, трубу прорвало, что ли…

— А можно я ее завтра заберу?

— Ну, не знаю… Ты так со мной разговариваешь… Мне не нравится.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, правда. И я очень скучаю по Майке, Ксюш. Пожалуйста.

— Ну, если только на один день.

— Хорошо, пусть на один день. Утром заберу, вечером обратно привезу.

— Ладно, договорились. Я маме сейчас позвоню, предупрежу, что ты приедешь.

— Спасибо, Ксюш.

Митя нажал на кнопку отбоя, положил телефон на стол и позвал негромко:

— Ма-а-ам… Я же знаю, ты в коридоре стоишь… — усмехнулся он. — Не боишься, что пирог сгорит?

— Да не сгорит. — Анна шагнула на кухню, села напротив Мити, довольно улыбаясь. — Ну что, поговорили?

— Да… Мам, дай мне мой старый телефон, пожалуйста.

Анна отстранилась, глянула настороженно. Чуть подняла брови, замерла.

— Да мне шефу позвонить надо, — пояснил Митя. — Я ж его номера наизусть не помню! И… хватит уже бояться, мам! Я же сказал — все, я свободен!

— Ладно, сейчас принесу твой телефон. Но там все равно батарея разрядилась.

— Так твоя зарядка к нему подходит, я знаю. И зарядку тоже неси!

Просмотренная статистика вызовов его удивила. Надо же, сколько народа к нему стучалось… Но вызовы от Вики преобладали рекордным количеством. Похоже, она вообще телефона из рук не выпускала, пока батарея не села. И злилась, наверное. Страшно злилась. Можно себе представить ее лицо… А лучше не надо представлять. Не надо, не надо… О, а вот и шеф звонил два дня назад! Это хорошо, это просто замечательно!

Митя кликнул его номер, и шеф тут же отозвался радостно:

— Привет, пропащий! Ну как ты? Отдохнул? Пришел в рабочее состояние, надеюсь?

— Да, Игорь Владимирович, я в полном порядке.

— Что ж, я рад.

— А можно я завтра на работу выйду? Ой, то есть… Послезавтра?

— Да нужно! Давай, давай, мы совсем зашиваемся. Очень вовремя ты объявился! А я уж думал, все, потерял сотрудника…

— Нет, я приду. И готов работать с утра до ночи. Сутками готов работать, нестрашно.

— О… Узнаю прежнего Дмитрия! Все, послезавтра жду! До встречи!

— До встречи, Игорь Владимирович…

Митя сжал телефон в ладони, потянулся, вдохнул и выдохнул счастливо. Хорошо… Как хорошо! Как приятно, черт возьми, чувствовать себя нужным и востребованным! И работать, работать как хочется! Чтоб голова болью болела от приятной усталости! Когда выходишь вечером после работы и счастлив усталостью. И когда знаешь цену этой усталости. А если по большому счету — человек ради этого и живет, ради этой вожделенной усталости от работы, которую любит! Особенно когда все получается! Да, хорошо…

Телефон в ладони вдруг ожил, и Митя вздрогнул, услышав знакомые позывные: «…Но ведь она не твоя, хоть с тобой она даже иногда…» Проклятые позывные! Мите даже показалось, что ладонь свело судорогой. И глаза остановились на имени, высветившемся на дисплее — «Вика»…

Он сбросил звонок, положил телефон на стол, даже отодвинул от себя подальше. Перевел дух и тут же устыдился своего жеста, даже смешно стало. Вот дурак…

— Это Вика звонила, да? — обернулась от плиты Анна.

— Да, Вика.

— А ты, значит, звонок сбросил?.. Почему?

— Потому что нет больше никакой Вики. Все.

— А почему ты ей об этом не сказал? Струсил?

— Не знаю. Растерялся как-то. Врасплох застала. А впрочем, ты права.

Митя встал с диванчика, ушел в свою комнату, прихватив телефон. Кликнул Викин номер, услышал ее тягучий торжествующий возглас:

— О-о-о-о?! Да неужели? Наконец-то… Я же знала, что ты без меня не сможешь, Ники, любимый…

— Погоди, Вика…

— Боже, как я соскучилась, как я хочу тебя!.. Прямо сейчас. Немедленно.

— Погоди, дай мне сказать! Я не люблю тебя больше, слышишь?

— Ну что за глупости ты говоришь, Ники. Ты же прекрасно знаешь, что это неправда.

И я знаю, и ты знаешь.

— Будь счастлива, Вика. Прощай. И пожалуйста, не звони мне больше. Я не буду отвечать на звонки. Извини, что так получилось коротко, но мне больше нечего тебе сказать. Все, нас больше ничего не связывает. Удачи!

Он отключился, с силой сжал тельце телефона в ладони, будто приказывая — молчи. Но телефон тут же снова заголосил свое надоедливое: «Но ведь она не твоя»…

Митя снова сбросил. В черный список, что ли, занести? Да, это выход, пожалуй. Вот и отлично.

— Мить, иди ужинать! — услышал из‑за двери голос Анны.

— Иду…

Все. Все! Свободен! Свободен! Можно о чем-то хорошем думать! Завтра он Майку увидит! Послезавтра — ребят на работе… И Дэну надо позвонить обязательно, как он там…

— Митя! Паша! Да что же это такое! Пирог остынет! Я для кого старалась, в конце концов?

— Да идем мы, идем… Сынок, ты где? Там мать сердится!

— Иду, пап! Иду…

* * *

Теща Елена Васильевна открыла ему дверь, и Майка с визгом бросилась на шею:

— Папочка! Как я соскучилась, папочка!

Митя подхватил худенькое тельце, прижал к себе, сглотнул волнительный ком в горле, проговорил хрипло:

— И я… И я тоже, Майка… Ну что, пойдем гулять? Я тебе подарки привез! Там, в машине…

— А может, чаю выпьешь, Дмитрий? Или кофе? — предложила Елена Васильевна с вымученной ноткой вежливости в голосе.

Она всегда с ним так разговаривала — будто едва терпела. Хотя Ксюха, помнится, убеждала его, что мама в общем и целом довольна своим зятем. И даже перед соседками похваляется его положительностью — Дима у нас такой, Дима сякой. Не пьет, не курит, хорошую зарплату в дом приносит.

— Нет, Елена Васильевна, спасибо. Мы пойдем гулять, пока на улице дождя нет. Правда, Майка?

— Да, да! В парк пойдем, на карусели! — обрадованно ответила Майка.

— Только пожалуйста, Дмитрий, я тебя умоляю — никакого мороженого. Ты же знаешь, какие у нас бывают последствия после мороженого! Или… Или забыл уже?

— Нет, не забыл, Елена Васильевна. Хорошо, мы не будем есть мороженое. Мы будем пить какао и есть бублики с маком.

— Какие еще бублики с маком? — удивленно уставилась на него теща.

— Да папа шутит, бабушка! В кафе не бывает бубликов с маком! — спасла положение Майка. — Мы будем пить чай и есть пирожные с кремом и вишенками!

— Надеюсь, это не вместо обеда?

— А обедать мы пойдем в «Буратино»! Это хорошее детское кафе, нам с Майкой нравится. Да, Майка? Давай одевайся.

— Да, вот еще что, Дмитрий… Майя должна быть у меня не позднее восьми часов, у нее режим. В девять часов ребенок должен лечь спать.

— Я понял, понял… Я приведу ее к восьми, Елена Васильевна.

— А ты отлично выглядишь, Дмитрий. Наверное, прекрасно отдохнул, да?

Хорошо, что они с Майкой уже выходили из дверей — вопрос прозвучал хоть и сарказмом, но получалось почти риторически. Можно было и не отвечать, а быстро шагнуть к лифту, будто он не услышал.

— Бабушка на тебя сердится, пап… — доверительно проговорила Майка, как только за ними закрылись двери лифта. — Но ты не думай, она и на маму тоже сердится.

— Да? А на маму почему?

— Ну, не знаю… Наверное, потому, что мама это… Как же, я слово забыла… А, вспомнила! Она сердится, потому что мама пропускает тебя из виду! Или выпускает из виду… Или теряет… Да, точно! Все время так и говорит — не теряй его из виду! Звони ему каждый день! Даже если сказать нечего, все равно звони! Смешно бабушка говорит, правда?

— Майк, это взрослые разговоры, ты бы не слушала…

— Нет, ну правда же, смешно? Зачем звонить, если сказать нечего? Просто песенку спеть в телефон, что ли? Или стихотворение рассказать?

— Бабушка, наверное, так шутит, Майка.

— Но ведь ты все равно не потеряешься из виду, правда, пап? Зачем она так говорит?

— Майк… Я тебе точно могу сказать — из твоего вида я никогда не потеряюсь. И ты из моего вида тоже никогда не потеряешься. Я всегда буду тебя любить, хоть и не буду каждый день рядом, запомни это раз и навсегда.

— Ладно, пап, я запомню. А только, знаешь, вот у нас в садике мальчик один есть, его Павликом зовут… Он с мамой живет, а с папой гуляет по воскресеньям. И Павлик мне рассказывал, как его папа то же самое все время повторяет… Ну, про то, что всегда будет любить, хоть и рядом не будет… И чтобы Павлик это всегда помнил… Почему все слова получаются одинаковые, пап?

— Не знаю, Майка. Наверное, в этой ситуации трудно придумать какие-то другие слова. Но мне кажется, они самые правильные.