— Вы… русская, да?! — от растерянности он спросил первое, что пришло в голову.
— Да… Я из России.
— Туристка?
— Нет. Я здесь живу. Меня Женей зовут. А вас?
— А я — Дмитрий… Очень приятно, Женя.
— Дмитрий — это Дима? Или Митя?
— Ну, можно и Митя… Без разницы.
— А вы, Митя, турист, конечно?..
— Да.
— И на сколько дней приехали?
— Завтра утром уезжаю. У нас автобусный тур по городам Европы.
— А, понятно… Это когда в каждом городе от рассвета до обеда?
— Ну… Примерно так, да. Но в Париже целых три дня по программе…
— О да. Три дня — это, конечно, много. Неужели вы полагаете, что Париж можно узнать за три дня?
— Нет, узнать нельзя, конечно. Но хотя бы увидеть…
— И умереть?
— Нет, с меня и «увидеть» хватит.
— Вы так думаете? А хотите, я вам другой Париж покажу? Не туристический? У меня сегодня свободный день, все равно надо куда-то себя деть…
Женя повернула голову, глянула на Митю в упор и будто холодной тоской в лицо плеснула. А может, наоборот, горячей…
Наверное, они долго так стояли, глядя друг другу в глаза. Возможно, Женя и в Митиных глазах что-то прочла…
— Нет. Пойдемте лучше ко мне, Митя. Я недалеко живу, на Сент-Антуан. Я приглашаю вас в гости.
Он даже не удивился. Наверное, так и должно было произойти. Не просто так он приехал с утра на Елисейские Поля, не просто так оказался здесь, на мосту. Значит, ему должна была встретиться эта девушка, и песня в голове должна была зазвучать. «Я больна, я совершенно больна…»
Митя пошел за Женей, ни о чем не думая. Ни за что не смог бы ей отказать.
По пути Женя пыталась вести экскурсию, рассказывала что-то, но Митя ее не слушал. Рассматривал со стороны, делая вид, что слушает с интересном, а на самом деле просто пытался разглядеть свою новую знакомую.
Симпатичная… Худенькая, длинноногая, светловолосая. Легкий плащик затянут поясом в талии, каблучки по асфальту цокают.
— Я работаю в Модном доме Алан Манукян… — вдруг проговорила Женя, словно услышала его мысли. — Не моделью, нет. Обыкновенным администратором. Что-то подношу, что-то уношу. На побегушках, в общем. А сегодня у меня выходной. Давайте в супермаркет заскочим, Митя, у меня дома нет ничего.
— Хорошо… Только давай на «ты».
— Да, конечно… Давай на «ты». Спасибо, Митя.
А он подумал: за что она его благодарит? Явно не за то, что согласился «заскочить» в супермаркет? Идет рядом, уже не рассказывает ничего, молчит… Но лучше бы рассказывала.
Такой надрыв шел от ее молчания, что Мите не по себе было. Может, у нее горе какое случилось? И песня французская опять в его голове тревожно зазвучала: «Je suis malade…»
Я больна, да, я больна,
Ты лишил меня всех моих песен,
Ты вытряхнул из меня все слова,
И мое сердце, совершенно больное,
Окружено баррикадами.
Ты слышишь? Я больна…
— Ну вот, мы и пришли…
Митя очнулся, услышав ровный голос Жени.
— Ну что, идем в супермаркет? Только не суетись, пожалуйста, ладно? Ты мой гость, поэтому я сама буду платить за покупки. И не спорь, пожалуйста! Я понимаю, что ты русский мужчина, но для здешнего менталитета не так важно, кто платит… А я живу вон в том доме, через улицу, видишь?
Квартирка у Жени была маленькой, но очень уютной. Если считать уютом идеальный порядок, отсутствие пыли и красиво проникающий через полоски жалюзи солнечный свет. Не квартира, а царство минимализма: кровать в отдельном закутке, кухонька с обеденным столом у окна, диван у телевизора и компьютерный стол с удобным креслом в углу. Четыре места, четыре жизненно необходимые точки. Да, еще полка с книгами и большой шкаф для одежды…
— …Я стараюсь дома меньше бывать, все время на работе торчу, — пояснила Женя. — Не могу здесь долго находиться, мне плохо здесь.
Митя подумал: наверное, нужно спросить — почему, мол, плохо? Однако Женя его опередила, заговорила сама:
— Ты думаешь, зачем я тебя сюда привела, да? Не отвечай, не надо… Дело в том, что я и сама не знаю зачем. Хотя нет, знаю. Наверное, затем, что я тебя почувствовала. Вернее, услышала. Тебе ведь очень плохо, да, Митя?
— Ну, в общем… — кивнул он неопределенно.
— И мне плохо. И тоскливо. И больно. Я думаю, что там, на мосту, ты услышал мою тоску и боль. Потому что и сам… Ведь я права, да? Человек с истерзанной душой становится весьма чутким к такой же истерзанности?
— Да, Жень, ты права. Да, все так.
— Тогда поцелуй меня, Митя. И обними крепко-крепко. Это ведь единственное, что мы можем друг для друга сделать? Чтобы… Поддержать как-то… Обними меня, мне холодно…
Ну, пожалуйста!
Потом, когда иссяк солнечный свет в полосках жалюзи, когда не осталось ни капли сил в их изможденных телах, Женя выскользнула из постели, накинула халат, рассмеялась тихо:
— Нет, надо же… И как это я осмелилась, а?
— Ты о чем, Жень?
— Да все о том же… Пойдем пить вино, Митя? И есть очень хочется. Сейчас я что-нибудь приготовлю. Сядем и будем рассказывать друг другу о своей боли. Ведь мы теперь имеем на это право, правда? Мы смешали мою боль и твою?
— Да, ты права, в этом что-то есть… — согласился Митя. — Когда смешивается кровь, говорят — кровные. То есть очень близкие, родные. А когда смешивается боль… Это уже что-то другое. Да, мы имеем право вытащить наружу свое отчаяние, устроить ему перекрестный допрос. Отчаяние одно, а нас двое! Тем более у нас вся ночь впереди. Утром я уезжаю.
— Ночь — это хорошо. Да, ночь это очень много. А ты забавный, Мить… И глаза у тебя чудесные. Знаешь, мне нравится смотреть в твои глаза. Буду всю ночь в них смотреть.
— И рассказывать…
— Да, и рассказывать…
Он долго слушал Женину историю. Вино они выпили, ужин съели, а Женя никак не могла остановиться. Ее боль была живой, мучительной, и Митя чувствовал ее как свою. Вернее, понимал как свою…
Да, Женя тоже вляпалась в любовь безоглядно и безрассудно. Мучителя ее звали Глебом. Тот еще типчик, если судить по описанию… Ничего особенного, совсем не мачо и не красавец, но с дьявольской внутренней харизмой, подлец…
Жили они вместе два года. И два года он из нее веревки вил. Тренировал свою дьявольскую харизму. И Женю тренировал. То любит, то не любит, то уйдет, то снова придет… А она любила, ждала. Мучилась своей любовью. В общем, все, как в той песне — я больна, я совершенно больна… Я переливаю тебе свою кровь, а когда ты засыпаешь, я как мертвая птица…
Потом она случайно познакомилась с Жаном. Он приехал из Парижа на конкурс парикмахеров-стилистов, сам увидел ее на улице, пригласил быть моделью… А почему нет? Женя — красивая девушка, и волосы у нее роскошные. Значит, судьба у нее такая была, наверное. Надо было спасаться от мучительной любви, надо было бежать от нее… Для этого судьба и послала ей Жана. И он увез ее в Париж… Женился, чтобы она смогла получить вид на жительство… И на работу устроил…
— …Да, он пожалел меня, я знаю. Он очень добрый. Он меня спас.
— А где сейчас твой Жан? Вы что, развелись?
— Нет. Зачем? Развестись мы всегда можем. Просто нам так… удобнее. Он сейчас у друга живет, а я здесь, в его квартире.
— А друг?
— Да, да, ты правильно понял. Его друга зовут Клод. И это тоже любовь, Митя. Да, я научилась быть толерантной, очень толерантной! Жан и Клод приходят ко мне на обед по воскресеньям. И Жан учит Клода русским словам — это бывает очень забавно наблюдать. А когда я вылечусь от Глеба окончательно, я уеду домой. Ужасно домой хочу! Два года уже не была…
— А Глеб?.. Он знает, что ты здесь?
— Конечно. И он… Он меня ждет, я знаю. Ему нужна моя любовь — как вещь, как собственность. Знаешь, есть такой тип людей, для которых очень важно держать влюбленную душу в собственности. Да и не только влюбленную. Да, он знает, что я его люблю. Прекрасно знает. И он держит мою душу… Да ты ведь и сам понимаешь, как это бывает. Как во сне. Когда хочешь убежать, а не получается…
— Выходит, мы с тобой слабые души, Женя? Знаешь, как меня друг недавно назвал?
— Как?
— Потеряшка… Обидно, конечно, но ведь так и есть.
— А я не согласна! Нет, Митя, нет! Это ведь не всем по силам — вляпаться в роковую любовь! Да, она тебя забирает полностью, властвует над тобой, и ничего не можешь сделать, потому что ты с ней один на один… Тут нужна особая крепость души, чтобы вынести эту пытку. Слабый не вынесет, нет. А мы с тобой, выходит, не слабые, если такая любовь нас для себя выбрала. Конечно, в счастливо-обыкновенной любви жить легче, кто спорит?
— Знаешь, а у меня была такая — счастливо обыкновенная. И все было как у всех… А потом…
— А потом ты встретил другую женщину, да? И тебе показалось, что жизнь заиграла новыми красками?
— Да, да, черт побери! Будь они прокляты — новые краски! Знаешь, я хочу обратно — в обыкновенность. Чтобы утром на работу, а вечером с работы, и чтобы ужин на столе, тоже обыкновенный, макароны с сосисками, и все остальное тоже пусть будет обыкновенное, без ярких красок. И ворчание жены, и капризы ребенка…
— Так вернись к жене, в чем проблема?
— А не могу. То есть уже не могу. Если бы мог, бежал бы туда, а не по Европам сломя голову.
— Ты сам не знаешь, чего хочешь, Мить. И я про себя ничего не знаю. Выходит, я тоже потеряшка… Бегущая от хозяина потеряшка.
— Да, мы с тобой бегущие, Жень. Запыхавшиеся. Обреченные.
— Да… И мой Жан тоже — бегущий. Он тоже хотел с моей помощью выбраться, убежать от своей природы, я это потом только поняла. Знаешь, как его родители обрадовались, когда он меня к ним знакомить привел? Вот, мол, моя жена. Они на седьмом небе от счастья были! А потом… В общем, попытка бегства не удалась. От судьбы и природы не убежишь, а жаль. Ай, да что говорить!.. Налей мне еще вина, Митя. А лучше виски. Там, в баре, осталось немного. И себе налей. И обними меня еще, пожалуйста, мне что-то опять холодно стало. Крепче, Мить…
"Зов Сирены" отзывы
Отзывы читателей о книге "Зов Сирены". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Зов Сирены" друзьям в соцсетях.