— Я тоже их слышал. Но не хочу, чтобы он догадывался, что за ним следят. Думаю, пока я в доме, мне ничто не угрожает. Но через день-два я буду на ногах, и когда это случится, вот тогда глаз не спускай с мистера Мартина, особенно если он выйдет из Стэньона! Конечно, я понимаю, что ты не всегда сможешь ходить за ним по пятам. Но, по крайней мере, постарайся узнать, куда он пошел. И если он прихватит с собой ружье, тогда, будь любезен, не упусти его из виду! — Эрл помолчал. — А уж коли случится, что и мне понадобится выйти из дому, не спускай с него глаз! — с нажимом добавил он.

Глава 18

Возвращение Мартина в Стэньон повлекло за собой два немаловажных события в жизни обитателей замка. Во-первых, вдовствующая графиня отказалась от мысли находиться все время в уединении своей спальни, а во-вторых, лорд Улверстон отложил отъезд в Лондон. Никто, однако же, этому не удивился. Эрл хотя и пробормотал себе под нос, что присутствие Люса вряд ли настолько напугает убийцу, что он откажется от дальнейших попыток, но возражать не стал.

Это известие мигом вытеснило из головы Мартина все остальное. Конечно, никто не сомневался, что теперь уж Мартину хватит ума оставить Марианну в покое, особенно если он убедится, что сердце девушки занято. Когда же она вместе с родителями приехала в Стэньон осведомиться о здоровье его хозяина, ошеломленный взгляд ее широко распахнутых глаз слишком ясно дал понять несчастному юноше, что она думает обо всем случившемся в его семействе. То, что история, которую он поведал, будет выслушана не иначе как с недоверием, во-первых, его собственным братом, а во-вторых, девушкой, на которой он страстно мечтал жениться, повергла Мартина в уныние. Но в какой-то мере подготовила к тому, что он вскоре услышал от мистера Уорбойса.

— Ну и ловко же ты пытался нас всех надуть, Мартин, — напрямик заявил он ему. — Всегда говорил, что твой мерзкий характер не доведет тебя до добра! Ну и попал же ты в переделку, старина! — И мужественно заключил: — Это тебе урок! Постарайся пережить его мужественно, мой друг!

Вместо того чтобы послать ему вызов, который мистер Уорбойс, вне всякого сомнения, не преминул бы отклонить, Мартин просто повернулся на каблуках и вышел из комнаты, не сказав в ответ ни слова.

Вдовствующая графиня, занявшая свое место в гостиной, вскоре убедилась, что возвращение сына отнюдь не развеяло, как она надеялась, сгустившиеся над его головой черные тучи подозрений. Ничто в прежнем размеренном существовании графини не подготовило ее к подобному удару. К счастью, присущий ей эгоцентризм уберег ее от упреков в свои адрес. Тем не менее, тревога матери, без сомнения, была совершенно искренней и, в конце концов, заставила нанести визит пасынку.

Мисс Морвилл оказалась бессильна помешать ее вторжению. Она могла только надеяться, что эрл уже достаточно окреп, чтобы выдержать подобное потрясение. Как и многие другие до нее, мисс Морвилл с удивлением обнаружила, что кажущаяся хрупкость и деликатность эрла весьма обманчивы.

Он встретил появление мачехи достаточно хладнокровно, и, хотя этот визит утомил его меньше, чем опасалась мисс Морвилл, все-таки лихорадка его слегка усилилась. Вдовствующая графиня терзала раненого не меньше получаса, испробовав все средства, имеющиеся в ее арсенале: от оскорблений и прямого нажима до мольбы. Эрл выслушал все это с невозмутимым спокойствием и ответил с неизменной своей доброжелательностью, так что она покинула его спальню в куда лучшем расположении духа, чем туда вошла, только через несколько часов сообразив, что ее визит, в сущности, закончился ничем. Правда, Жервез не решился отослать Мартина из Стэньона, но и в комнату к себе не допускал. Эрл не преминул рассказать графине сочиненную им басню о человеке в платье из домотканого материала, но и не сказал, что считает Мартина неповинным в покушении на свою жизнь. Но она так и не вспомнила бы об этом, если бы сам Мартин не спросил ее прямо. Ей прежде редко случалось терпеть такое сокрушительное поражение, и удар этот был так силен, что мисс Морвилл была вынуждена дать согласие погостить еще немного в Стэньоне, о чем ее чуть ли не со слезами умоляла вдовствующая графиня, жалуясь на вконец расстроенные нервы.

Так и случилось, что вернувшиеся мистер и миссис Морвилл обнаружили, что хотя их дочь и приехала домой, чтобы поприветствовать родителей, тем не менее, не имеет ни малейшего намерения тут же перебраться из Стэньона в Гилбурн-Хаус. Мистер Морвилл был не столько удивлен этим, сколько опечален и возмущен. Он опасался, что его Друзиллу засосала пышность аристократического замка. Получи он в тот момент необходимую поддержку от своей неизменной спутницы жизни, ни минуты не колеблясь, использовал бы всю имеющуюся в его распоряжении родительскую власть, чтобы потребовать немедленного возвращения дочери в лоно семьи. Но ожидаемой поддержки не было. Мистер Морвилл опешил и ни словом не дал понять, что настаивает на скорейшем возвращении Друзиллы.

— Похоже, что у них там в Стэньоне что-то стряслось, — торопливо объяснила миссис Морвилл. — Уж если леди Сент-Эр просит нашу девочку погостить еще немного, я бы на твоем месте не стала возражать. Это просто невежливо.

Подумав немного над словами супруги, мистер Мтрвилл выразил недоумение, почему его дочь должна выполнить роль сиделки в доме, где никак не меньше двадцати, а то и тридцати слуг.

— Если хочешь знать: это сама леди Сент-Эр, а не ее пасынок нуждается в услугах Друзиллы, — ответила ему миссис Морвилл. — Все эти ужасные слухи чуть было не довели бедняжку до могилы! Вот Друзилла и считает, что бросить ее сейчас одну было бы очень жестоко. А мы должны быть весьма и весьма признательны ее милости, что она пригласила нашу дочь погостить у нее на время нашего отсутствия. Поэтому мне сейчас и в голову не придет посоветовать Друзилле бросить все и вернуться домой.

Мистер Морвилл снял очки, тщательно протер их носовым платком, а затем, водрузив их на нос, с некоторой суровостью оглядел супругу с головы до ног.

— Позволь тебе напомнить, любовь моя, что, когда мы отправились в поездку, только живейшее желание самой леди Сент-Эр заставило нас доверить нашу дочь ее заботам. Вся инициатива шла с ее стороны. Если бы не это, я никогда бы не согласился. И, по-моему, наши с тобой мнения тогда совпали!

— Конечно! Какой может быть разговор! — воскликнула миссис Морвилл, слегка зардевшись. — Все дело в том, что мне удалось поговорить по душам с Друзиллой. И я не собираюсь скрывать от тебя то, что она рассказала, больше того, и то, что она мне не рассказывала! Но это дало мне пищу для серьезнейших подозрений!

— В самом деле?

— Мне всегда было отвратительно, — с благородным негодованием объявила миссис Морвилл, — говорить намеками, когда можно сказать прямо! Мой дорогой, умоляю, скажи мне, может, ты что-нибудь знаешь об этом молодом человеке!

— О каком еще молодом человеке? — совершенно сбитый с толку, поинтересовался супруг.

Миссис Морвилл, которая привыкла с величайшим уважением относиться к академической учености мужа, давно уже была вынуждена признать, что в делах, требующих житейской сметки, ему явно не хватает проницательности. С досадой дернув плечом, она воскликнула:

— Господи, ну конечно о новом эрле, о ком же еще?!

— О Сент-Эре?! — переспросил он. — Никогда его не видел. По-моему, его хорошо знает мой брат. Но право же, я не совсем понимаю, какое отношение может иметь этот молодой человек к тому, что мы обсуждаем?

— Естественно, не понимаешь, — торжествующе пропела миссис Морвилл. — Да ты в жизни никогда не замечал ничего даже у себя под носом! А что бы ты сказал, к примеру, если бы наша дочь в один прекрасный день стала бы графиней Сент-Эр, а?

— Что?! — удивился сей достойный джентльмен. Судя по его голосу, одна только мысль о подобной возможности доставила ему огромное наслаждение. — Не может быть, чтобы ты говорила серьезно!

Она кивнула в ответ:

— Уверяю тебя, как нельзя более серьезно! Я с первого же взгляда заметила, как переменилась Друзилла. Но только после того, как мы проговорили с ней более часа, только тогда поняла, что является тому причиной! Впрочем, признаться честно, я уже давно должна была бы догадаться, куда дует ветер, хотя бы по тому, как она отзывалась в письмах о его милости. Кажется, он очень милый молодой человек! А это происшествие, каким бы прискорбным оно ни было, можно сказать, бросило их друг другу в объятия…

— Я не ослышался? — перебил ее мистер Морвилл. — Правильно ли я понял, что ты приветствуешь подобный союз?!

— Умоляю, если ты слышал что-то неподобающее об этом молодом человеке, что могло бы помешать мне радоваться такому союзу, скажи немедленно! — потребовала супруга.

— Мне ничего не известно о нем. Убежден, он просто ленивый и богатый бездельник, каким ему и положено быть.

— Досадно и даже странно, что ты, человек умный, позволяешь себе столь предвзято судить о совершенно незнакомом тебе юноше! — возмутилась миссис Морвилл. — А я слышала от Друзиллы, что он весьма достойный мужчина, к тому же с чудесным характером!

— Да пусть он обладает хоть всеми достоинствами христианского мира! — рявкнул мистер Морвилл. — Но благодаря своему происхождению он, безусловно, противник всех тех идеалов, борьбе за которые мы с тобой поклялись посвятить наши жизни! Да только один его титул, я считаю, должен быть тебе ненавистен! Или я ошибаюсь? И разве не мы с тобой когда-то надеялись, что молодой Генри Паундсбридж когда-нибудь станет прекрасным мужем нашей дочери?

— Ну, — невозмутимо отреагировала миссис Морвилл, — не буду лукавить, я ничего не имею против молодого Паундсбриджа, да и раньше не имела. Напротив, он мне очень нравился. К тому же, как ты сам знаешь, нашу Друзиллу трудно назвать красавицей, а уж если девушка выезжала на протяжении трех сезонов, и все впустую, то ей нечего привередничать! Конечно, Генри — прекрасный молодой человек, но разве его можно сравнить с лордом Сент-Эром?! Ты и сам должен это понимать!