— Благодарю вас. Я сейчас же приду, — ответил эрл.

— Друзилла, вы ведь никому не скажете… ну, о том, что мы с вами видели? — нерешительно пробормотал Тео.

Она помедлила в дверях, потом оглянулась и оросила через плечо:

— О нет! Да и для чего бы я стала это делать? Думаю, Мартину не слишком бы понравилось, если бы кто-то проведал об этом. Тогда бы ему здорово досталось за его беспечность! — И с этим прозаическим замечанием она вышла из Оружейной, плотно прикрыв за собой дверь.

— Жервез, ради бога, что произошло? — спросил Тео. — Как случилось, что с рапиры Мартина слетел колпачок?

— Все очень просто. Видишь ли, он старался отвести мой клинок в сторону, но и я ведь не новичок, а старого воробья на мякине не проведешь. Вот поэтому-то именно у него, а не у меня вышибли из рук рапиру, — весело пояснил Жервез. — Думаю, именно тогда и слетел колпачок.

— Неужели ты хочешь сказать, что он даже и не пытался его надеть?

Жервез улыбнулся:

— Ну конечно же! Но все дело в том… Впрочем, ты и сам заметил, что он был страшно зол на меня. А все из-за того, что я владею клинком намного лучше его. В конце концов, обида оказалась сильнее угрызений совести, и мой дражайший братец вовсю старался меня проткнуть. Но, понимаешь, особой опасности не было. Мартин неплохо фехтует, только, к несчастью, проворства и точности ему явно недостает.

— Я заметил! Ты попросту щадил его, и все же Мартина это никак не извиняет!

— Думаю, часть вины лежит и на мне, — признался Жервез. — Но разве ты не знаешь Мартина, Тео? Он порой похож на упрямого осла! У меня руки чешутся дать ему взбучку! Каюсь, я просто дразнил его, как быка. Но ведь ничего страшного не произошло. К тому же ему, похоже, стыдно, а это уже кое-что!

— Надеюсь, ты окажешься прав. Но… — Брови Тео сошлись на переносице, и он замолчал, растерянно глядя в сторону.

— Что?

— Все так, как ты и говоришь, но… — Он поднял недоумевающий взгляд на кузена и, вдруг решившись, резко сказал: — Жервез, тебе следует быть осторожнее! Умоляю тебя! Может быть, ты и не заметил, но я видел… Я смотрел на его лицо. На нем была написана такая злоба! Нет, не злоба, жгучая ненависть!

— Да, я тоже заметил, — тихо пробормотал Жервез. — Он был бы счастлив избавиться от меня, ведь так?

— Нет, не думаю! Но ты верно подметил, он упрямый осел, к тому же привык, что все его любят, балуют, любые желания исполняются… Но он бы не смог убить тебя!

— По-моему, именно этого он и хотел, дорогой Тео!

— Это не так! — быстро возразил тот. — Может быть, на мгновение… но не больше!

— Брось, Тео, лицо Мартина выдало его! Желание убить было просто написано на нем. Эх, старина, не стоит лукавить! Я ведь еще не забыл, как в самый первый вечер ты пытался меня предостеречь. Помнишь, когда ты пришел ко мне в спальню и мы пили бренди? Ты предупреждал меня, и касалось это именно Мартина, не так ли? — Он помолчал. — Я угадал?

— Не знаю. Даже не знаю, что сказать. Надеюсь, мы оба ошибаемся. Просто будь начеку, Жервез! Если с тобой случится что-нибудь непоправимое, ничуть не сомневаюсь, Мартин будет доволен! Но я никогда не поверю, что он пойдет на преступление, решится сам что-то подстроить. Вернее, не поверил бы, если бы не видел только что его лица! Признаюсь, я перепугался. В этот момент подозрение закралось в мою душу… Но все это может оказаться ошибкой!

— Тео, а я ожидал, что ты бросишься между нами, чтобы положить конец этому нелепому спектаклю.

— Да, так бы я и сделал, если бы не опасался, что вместо благодарности ты насадишь меня на шпагу, будто каплуна на вертел, — огрызнулся Тео. Но потом рассмеялся. — Впрочем, не знаю, что бы я сделал, если бы увидел, что ты в опасности! Наверное, что-нибудь героическое! Перестань валять дурака, Жервез! А сам-то ты, что такое сделал? Почему Мартин был готов тебя убить? Ну-ка, признавайся!

— Ничего особенного, просто предположил, что мой титул и неотразимое обаяние произведут столь сильное впечатление на предмет его воздыханий, что о нем попросту забудут!

— Ах вот оно что! Полагаю, ты каким-то образом познакомился с мисс Болдервуд?

— Вот именно! И теперь, надеюсь, ты просветишь меня, почему до сих пор ни одна живая душа и словом не обмолвилась о ее существовании? Ведь она — самое прелестное создание, какое мне довелось лицезреть со времени возвращения в Линкольншир.

Тео улыбнулся, но улыбка получилась немного натянутой, и повернулся, чтобы убрать на место рапиры.

— Она очень хороша собой, это верно, — бесцветным голосом произнес он.

— И к тому же наследница, если, конечно, я правильно понял ее отца! Думаешь, мне стоит попытать счастья?

— Непременно.

Жервез бросил украдкой быстрый взгляд на кузена, но тот отвел глаза в сторону.

— Тео, старина! И ты тоже?

У Тео вырвался горький сметок.

— Не тревожься! С таким же успехом я мог бы мечтать о том, чтобы предложить руку и сердце ее королевскому высочеству! — Он резко захлопнул крышку оружейного шкафчика и повернулся. — Пойдем. Если генерал Хокхерст оказал нам честь своим визитом, думаю, будет лучше, если ты, по крайней мере, приведешь себя в порядок.

— Совершенно с тобой согласен. Я буду готов через минуту, — пообещал Жервез, чувствуя, что у него просто камень с души свалился, так как отпала необходимость отвечать на исполненные горечи слова Тео. Впрочем, ему удалось уже увидеть достаточно, и в глубине души эрл был абсолютно уверен, что суховатая и рассудительная Друзилла подойдет Тео куда больше, чем искрящаяся жизнью и весельем юная красавица Марианна. К тому же не приходилось сомневаться, что сэр Томас никогда не согласится отдать свое единственное дитя человеку, который, подобно Тео, находится в довольно стесненных обстоятельствах.

В следующий раз ему довелось встретиться с Мартином за обедом. В его разговоре чувствовалась некоторая принужденность, но, поскольку все знали, что он человек настроения, никто, в том числе и его мать, не обратил на это ни малейшего внимания. Голова графини была занята сообщением пасынка о том, что в Стэньоне состоится бал, и сейчас она мысленно прикидывала, кому следует послать приглашение. В силу некоторых обстоятельств графиня привыкла встречать в штыки любое предложение, если оно исходило не от нее. Поэтому первым ее побуждением, когда она услышала о бале, было объявить во всеуслышание, что это просто немыслимо, и на том закончить разговор. Но стоило только эрлу с извиняющимся видом заявить, что если он займется этим лично, то никто не сможет гарантировать, что на этот раз в стенах Стэньона не соберется общество, от которого все его прежние владельцы перевернутся в гробу, графиня тут же сделала вывод, что для него это вопрос решенный. В ее сердце вновь, как и во время отвратительной сцепы с индийской вазой, закралось пренеприятное подозрение, что ее пасынком, несмотря на его очаровательную улыбку и тихий, как будто извиняющийся голос, не так-то легко помыкать. Не в первый раз столкнувшись с его твердой волей, она решила действовать по-другому — взялась перечислять все трудности и неудобства с устройством бала в такое время года. Когда пришла пора рассаживаться за столом, она все еще продолжала распространяться на эту тему:

— Уверена, было бы куда проще устроить бал, например, в канун Рождества.

— Ничуть, мэм, — с безмятежным видом отозвался Жервез. — Ведь тогда вы еще носили бы траур.

Возразить было нечего, а пока она ломала голову, какой бы очередной предлог выдумать, Мартин, словно очнувшись, вдруг сообразил, что не понимает, о чем идет речь, и потребовал объяснений. Когда же ему все рассказали, но лицу его стало ясно, что у него нет ни малейших возражений. Глаза его заблестели, радостно, повернувшись к Жервезу, он воскликнул:

— Здорово придумано! У нас в Стэньоне не происходило ничего подобного не знаю уже сколько лет! И когда это будет?

— Я как раз и пытаюсь объяснить твоему брату, — вмешалась графиня, — что в деревне очень сложно устроить бал в это время года. К тому же это как-то не принято.

— О, перестань, мама! Никто никогда и не думает переезжать в город, по крайней мере, до апреля! Во всяком случае, никто из тех, кого мы пригласим. Уверен, мы можем пригласить человек сто. Ну, пусть пятьдесят, не считая старых ворчунов, которые готовы приехать куда угодно, лишь бы сыграть в вист!

— Однако состояние моего здоровья вряд ли позволит пригласить в дом такое большое общество, — объявила графиня, предпринимая еще одну попытку перехватить инициативу.

Но поскольку все прекрасно знали, что при ее железном здоровье она отродясь не жаловалась даже на обычный насморк, сын от этих слов попросту отмахнулся. Зато вмешался Жервез:

— Ни за что на свете, ваша милость, я не взял бы на себя смелость сделать что-либо, что могло бы повредить вашему драгоценному здоровью! Конечно, признаю, просить вас принять у себя и развлекать такое немыслимое количество гостей было непростительной дерзостью с моей стороны. Поэтому мне пришла в голову счастливая мысль послать письмо моей тетушке Доротее и попросить ее взять на себя этот труд. Уверен, она не откажется приехать из Студэма и вместо вас выполнить столь тягостные и утомительные обязанности хозяйки Стэньона. Думаю, если я попрошу ее провести здесь недельку-другую, она согласится.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Губы Тео дрогнули, Шаплэн в немом изумлении уставился на вазу с первыми весенними цветами, которая украшала теперь середину стола. Mapтин, ничуть не испытывая сыновнего почтения, взглянул с благоговейным трепетом на кузена. Только мисс Морвилл и ухом не повела, продолжая есть с самым невозмутимым видом.

— Леди Джипджерфорд, — поджав губы, словно выплевывая имя золовки, проговорила вдовствующая графиня, — будет распоряжаться в Стэньоне только через мой труп!

— Да, согласен, это выглядело бы довольно странно, — тут же согласился эрл.

Мисс Морвилл, оторвавшись в эту минуту от тарелки с аппетитным фрикандо из говядины, от которого шел пар, украдкой бросила на Жервеза любопытный взгляд. Потом повернулась к графине: