— Вообще-то я историк, — ответил мужчина. — Но пришлось переквалифицироваться в писатели. Никто не покупает исторические труды, если только там не напридумано с три короба. Читателям кажется, что выдумка всегда интереснее правды, но это не так. Подлинные исторические факты подчас куда занимательнее; беда, однако, в том, что пишут о них, бывает, слишком скучным и сухим языком. А вы? Вы тоже пишете?

И он, улыбнувшись, вернул Бриджит ее листок. Волосы у него слегка растрепались, и от этого он стал похож на проказливого мальчишку. Бриджит чувствовала исходящее от него дружеское расположение, в котором не было ничего сексуального, чего она подсознательно ожидала от всех французов. Эми, подумала она, сочла бы его «милым».

— Я антрополог, но сейчас составляю наше семейное древо для моей мамы. То есть сначала я делала это для нее, но потом сама увлеклась и теперь занимаюсь этим для нас обеих. Здесь, в библиотеке, я надеялась отыскать дневники или воспоминания о французском королевском дворе той эпохи. Кстати, может быть, вы могли бы мне что-нибудь посоветовать? — спросила она с надеждой, подумав, что этот незнакомый мужчина — единственный, кто способен ей помочь.

— Ну, воспоминаний о дворе Людовика XVI сохранилось довольно много, и я боюсь — вы в них просто утонете, — сказал он. — Что конкретно вас интересует?

— Я ищу отчеты о пребывании при дворе Людовика вождей сиу, а также моего предка — маркиза.

— Звучит довольно любопытно. Может быть, вам стоит написать об этом роман? — поддразнил он.

— Обычно я пишу только научные исследования, которые не приносят ни денег, ни славы. Впрочем, их можно давать людям, страдающим бессонницей, в качестве сильнодействующего лекарства, — пошутила Бриджит.

— Раньше я тоже писал книги, основанные исключительно на фактах, но поскольку они были никому не нужны, пришлось заняться беллетристикой. Я попробовал сочинять исторические романы, и — должен признаться — мне это понравилось. Бывает очень интересно играть в историю: выдумывать новых героев или заставлять реальных исторических деятелей поступать так, как мне хочется. В общем, я нисколько не стыжусь того, что делаю… — Он остановился перед стеллажом, который буквально трещал под тяжестью скопившихся на полках пыльных фолиантов. — Вот здесь может оказаться то, что вам нужно, — сказал он, и Бриджит горячо его поблагодарила. Незнакомец ей действительно очень помог.

Потом он ушел в соседний отдел, чтобы подыскать там материалы для очередного «исторического триллера», как он выразился, а Бриджит выбрала на полке несколько дневников и перенесла их на ближайший стол, стоявший в зале. На то, чтобы их просмотреть, у нее ушло несколько часов, однако ни одного упоминания о Вачиви де Маржерак она не нашла. Что ж, похоже, свой первый день она потратила зря.

Уже выходя из здания Национальной библиотеки, Бриджит снова столкнулась с незнакомцем. Поглядев на нее, он с искренним интересом осведомился, удалось ли ей что-нибудь обнаружить, но в ответ Бриджит только покачала головой.

— Жаль, — сказал он. — Но не отчаивайтесь: то, что вы ищете, где-нибудь да лежит. Нужно только постараться и разыскать это.

Он, однако, знал, как искать, а Бриджит испытывала с этим значительные трудности.

— А над чем вы сейчас работаете? — вежливо спросила она, когда они уже стояли на улице напротив библиотеки в ожидании такси.

— Я задумал роман о Наполеоне и Жозефине. Признаю — тема не оригинальна, но писать об этом интересно. Впрочем, если издатели не станут вырывать друг у друга мою рукопись, я не пропаду — я еще преподаю литературу в Сорбонне.

Он по-прежнему разговаривал с ней открыто и дружелюбно, и Бриджит поймала себя на том, что этот человек ей симпатичен. Звали его Марк Анри. Имя показалось Бриджит смутно знакомым; впрочем, это были довольно распространенные французские имя и фамилия.

На следующий день Бриджит снова увидела Марка. Она как раз копалась в очередной порции старых рукописей, когда он подошел к ней и спросил, как ее успехи. Никак, призналась Бриджит. В записках и дневниках придворных той эпохи ей не удалось обнаружить ни одного упоминания ни о супругах де Маржерак, ни — что было довольно странно — даже об индейских вождях, зато она заработала изрядную головную боль, вызванную необходимостью разбирать затейливый почерк аристократов. Кроме того, читать по-французски оказалось труднее, чем она рассчитывала; Бриджит приходилось постоянно пользоваться словарем, что также не способствовало быстрому прогрессу.

— Как, вы говорили, фамилия вашего предка-маркиза? Быть может, мне удастся его разыскать, — сказал Марк, и Бриджит написала фамилию де Маржерак на листке бумаги.

— Попробуем использовать таблицы перекрестных ссылок, — сказал Марк и уже через пять минут обнаружил несколько упоминаний о маркизе. Бриджит даже смутилась — насколько легко и быстро он это проделал, тогда как она потратила впустую почти два дня. Впрочем, французские архивы, по-видимому, не отличались образцовым порядком, да и справочный аппарат библиотеки был почти полностью на чужом для нее языке.

Вместе они проверили первую ссылку и обнаружили документ с парижским адресом Тристана де Маржерака. Его особняк стоял на Левом берегу, причем Бриджит показалось, что это где-то совсем рядом с ее гостиницей. Интересно, задумалась она, сохранился ли этот дом и какой он сейчас. Однако о жене маркиза в бумагах не было сказано ни слова.

— Быть может, завтра нам повезет больше, — обнадежил ее Марк. — Если ваш предок часто бывал при дворе, о нем наверняка упоминали в своих записках и дневниках придворные. Он, кстати, постоянно жил в Париже?

— Нет, насколько я знаю. Фамильный замок де Маржераков находился в Бретани, в окрестностях Сен-Мало. На будущей неделе я собираюсь туда съездить.

— Интересные, однако, у вас предки, — сказал Марк, и Бриджит согласно кивнула. — Одни мои родственники были священниками, другие — бродягами, причем некоторые даже сидели в тюрьмах. Да, хотел вас спросить: при чем тут индейцы сиу, которыми вы интересовались? Или они тоже ваши родственники? — Он снова ее поддразнивал, поэтому когда Бриджит утвердительно кивнула, это стало для него полной неожиданностью.

— Вы не шутите? — удивился он.

— Все может быть, — ответила Бриджит, пожимая плечами. — Впрочем, в первую очередь меня интересуют не вожди племени, а жена маркиза де Маржерака. Она тоже была сиу и родилась в семье вождя в Южной Дакоте. Я пытаюсь выяснить, как маркиз с ней познакомился. Вероятно, это произошло при дворе короля, но я пока не знаю, как именно она попала во Францию. Быть может, ее отец был одним из вождей, приглашенных ко двору в качестве почетных гостей, но не исключено, что все произошло совершенно иначе. Лишь в одном я убеждена твердо — даже по европейским меркам Вачиви была исключительной женщиной.

— Несомненно. Иначе маркиз никогда бы на ней не женился, — подтвердил Марк. — Вы правы, все это очень интересно и загадочно. Но как вы узнали, что среди ваших предков была индианка?

Бриджит рассказала ему о своих поездках в Мормонский архив и в Университет Южной Дакоты.

— Вы проделали огромную работу, — оценил ее усилия Марк. — И добились поразительных результатов. Ваша семейная история на редкость интересна, и теперь я понимаю, почему она вас так увлекла. Примерно то же самое я испытывал, когда читал о Жозефине. Если верить источникам, она была потрясающей женщиной — красивой, одаренной, загадочной. Такой же была и Мария-Антуанетта, супруга Людовика XVI. Если хотите, я дам вам несколько книг, в которых описаны биографии этих великих женщин. Правда, они написаны на французском, — добавил он с улыбкой.

Уже ближе к вечеру, покидая библиотеку, Марк предложил зайти куда-нибудь, чтобы выпить по бокалу вина, и Бриджит согласилась. Обычно она не соглашалась так легко на предложения малознакомых людей, но Марк показался ей вполне приличным человеком, к тому же общее увлечение историей в какой-то мере расположило их друг к другу.

Отыскав поблизости кафе, они сели за свободный столик и сделали заказ.

— Итак, что вы поделываете, когда не разыскиваете своих предков во Франции? — спросил Марк. — Кажется, вы упоминали об антропологии… Вы ее преподаете или, может быть, занимаетесь научной работой? Бываете в экспедициях?

— Нет, я не преподаю, — ответила Бриджит. — Я пишу докторскую диссертацию, а работаю я в приемной комиссии Бостонского университета. — Сначала она хотела этим и ограничиться, но потом решила сказать правду. — Точнее — работала… — добавила Бриджит. — Примерно месяц назад меня отправили в полугодовой оплачиваемый отпуск, а фактически уволили. Теперь вместо меня в приемной комиссии будет работать компьютер.

— Поверьте, я вам искренне сочувствую. Во Франции подобные вещи тоже случаются, причем все чаше и чаще… И чем вы теперь намерены заняться?

— Пока только поисками моих предков и составлением генеалогического древа. — Бриджит улыбнулась. — Потом я поищу себе работу в приемной комиссии другого университета — в Бостоне, где я живу, их довольно много.

— Я защитил магистерскую диссертацию по литературе в Гарварде, потом совершенствовался в Оксфорде и в других местах, но Бостон мне понравился больше всего. Где именно вы там живете?

Бриджит назвала свою улицу, и Марк сказал, что снимал квартиру примерно в четырех кварталах от ее дома. Это было любопытное совпадение, но Бриджит не успела ему удивиться — она вдруг вспомнила, где могла слышать его фамилию.

— Послушайте, не вы написали книгу о мальчике, который разыскивает своих родителей после войны? Я читала ее в переводе, и мне она очень понравилась. Очень трогательная история. Родители мальчика участвовали во французском Сопротивлении и погибли, сироту взяли к себе другие люди, и в конце концов он женился на их дочери. У вас получилась просто замечательная книга — одна из лучших, которые я читала, хотя она, конечно, очень грустная.