— Это все она, — сказал Жан. — Она вела нас через такие места, где я в одиночку в жизни бы не проехал. Кроме того, у нас была приличная фора… — Жан замялся. Похоже, Вачиви не сказала Люсу, что он убил вождя кроу и спрятал тело в кустах. Тем не менее он счел необходимым добавить: — Честно говоря, я не думал оставаться у тебя надолго. Мы теперь слишком опасные гости. Хочу как можно скорее добраться до форта Сент-Шарль, там кроу нас уже не тронут.

Люс кивнул.

— Думаю, вам и сейчас ничто не грозит, но подстраховаться не помешает. Твоя лошадь скакала без отдыха три дня; вряд ли она теперь на что-то годится, поэтому я дам вам свою. Вачиви сказала, что хотела вернуться к отцу, но побоялась навлечь беду на него. Кроу, конечно, очень разозлятся, что пташка ускользнула, они будут ее искать и начнут, разумеется, с лагеря сиу. И если они отыщут Вачиви там… — Люс посмотрел на друга в упор. — Что ты собираешься с ней делать?

— Честно говоря, не знаю. — Жан покачал головой. — Ты прав — к отцу она вернуться не может, это слишком опасно. Но где в таком случае мне ее спрятать?

— Вы с ней любовники? — напрямик спросил Люс.

— Что ты! Я едва ее знаю, — ответил Жан, и это было почти правдой. Они встречались всего несколько раз и при этом почти не разговаривали, но ему почему-то казалось, что он мог бы полюбить Вачиви.

— То, что я ее спас, вышло случайно, — добавил он.

— Она считает, что теперь она твоя рабыня, — сообщил Люс.

— Мне не нужна рабыня, — твердо сказал Жан. — У меня даже дома нет — только лошадь и начерченные мной карты. Я мог бы отвезти ее к моему дяде в Новый Орлеан, но… А вдруг она захочет остаться в Сент-Шарле?

— В военном форте ей нечего делать, к тому же она не знает ни слова ни по-французски, ни по-английски. В большом городе Вачиви тоже никогда не была. Только вообрази, как она будет чувствовать себя в Новом Орлеане! Да она там просто с ума сойдет.

— Даже не знаю, как быть, — в замешательстве повторил Жан, запуская пятерню в бороду. — Ей нужна была помощь, и я помог. Насчет дальнейшего я как-то не думал.

На самом деле ему было ясно, что им с Вачиви необходимо как можно скорее двигаться дальше, чтобы кроу не смогли настичь их ни при каких обстоятельствах, поскольку опасность грозила не только девушке, но и ему самому.

— На твоем месте я бы оставил ее себе, — сказал Люс, хитро улыбаясь.

— Она не вещь, — резко возразил Жан, — и я не могу просто взять и «оставить ее себе», как ты выражаешься. Она еще молода, и у нее, как у всех людей, должна быть своя жизнь — семья, дети. Не могу же я вечно возить ее с собой!

— Ты мог бы купить для нее дом. Она не пропадет — Вачиви умная девушка, и у нее есть характер. Сам посуди, какой храбростью нужно обладать, чтобы раз за разом бросать вызов вождю, который похитил ее из родного дома и сделал своей собственностью. Кроме того, Вачиви говорит, что теперь она ничего не боится, потому что она с тобой.

— Мне, конечно, очень лестно слышать такое мнение, — ответил Жан, — но на самом деле я бы ни за что не добрался сюда так быстро, если бы не она. Вачиви прекрасно ориентируется в лесу, к тому же она ни разу не пожаловалась, а ведь наше путешествие было не из легких.

— Попробуй выучить ее французскому, тогда вы сможете разговаривать.

— А что потом? Даже не знаю… Может, все-таки отвезти ее в Новый Орлеан к моим родственникам? В Сент-Луисе я куплю ей приличное платье, и…

— То, что надето на ней сейчас, на самом деле гораздо приличнее всего, что можно раздобыть в европейских лавках. Посмотри только на эту вышивку, на иглы дикобраза, на бусы… Сразу видно, что она — дочь вождя.

— Не думаю, что мои родственники в Новом Орлеане разбираются в этом так же хорошо, как ты. Нет, если я повезу девушку туда, нужно одеть ее по-европейски. Жена моего дяди Анжелика знает в этом толк, ей вряд ли понравится индейское платье Вачиви.

Упомянутая Жаном Анжелика родилась в Париже и приходилась дальней родственницей королю Франции, о чем она никому не позволяла забыть, хотя к настоящему моменту прожила в Новом Свете уже больше сорока лет. Все в ее доме было устроено на европейский манер, и Жан не сомневался, что она разрешит оставить Вачиви в ее доме только при условии, что девушка выучит язык и будет одеваться как настоящие француженки. Впрочем, думал Жан, носить европейские платья Вачиви научится быстро — в этом ей должны были помочь врожденная грация и достоинство, с которым она держалась.

Сам Жан некоторое время жил с новоорлеанскими родственниками, когда приехал в Америку. До сих пор он иногда останавливался у них в перерывах между своими экспедициями, чтобы, так сказать, «глотнуть цивилизации», но никогда не задерживался в Новом Орлеане надолго. Городская жизнь нравилась ему куда меньше путешествий по девственным лесам и бескрайним прериям, и он сомневался, что Вачиви она придется по душе. Но в Новом Орлеане им уж точно не будет грозить никакая опасность, да и Вачиви нужно было время, чтобы освоиться с жизнью вдали от своего племени.

В том, что девушка сумеет освоиться в новой жизни, Жан был уверен. Природное любопытство сочеталось в ней с пытливым, деятельным умом, да и молодость должна была облегчить ей знакомство с миром белых. Вот и сейчас, поев и поблагодарив Люса за ужин, она быстро вымыла миски в предназначенной для этого лохани и теперь с интересом рассматривала простенькую кухонную утварь.

В хижине была только одна спальня, и Люс уступил ее гостям. Сам хозяин устроился в большой комнате на самодельном диване.

В спальне Вачиви сразу же легла на пол — она никогда не видела кровати, но решила, что это странное ложе предназначено только для белых людей. Молодой человек заставил ее встать и жестами показал на кровать, а потом попытался объяснить, что на полу должен спать он, но Вачиви только отрицательно покачала головой и снова легла на расстеленное одеяло. Некоторое время они спорили на языке жестов, кто где должен спать. Вачиви считала себя рабыней Жана, но для него она была прежде всего женщиной, которая только что проделала долгий и тяжелый путь верхом. В конце концов, чтобы прекратить спор, он лег на пол рядом с ней, и Вачиви хихикнула. Жан хотел показать, что если она будет спать на полу, то и он не должен ложиться на кровать, но Вачиви то ли не поняла его, то ли просто не хотела уступать. Молодой человек едва не рассердился на нее за такое упрямство, но потом понял, что ничего удивительного тут нет. Именно упорство и твердость помогли Вачиви пережить плен и домогательства вождя кроу, а теперь она ехала с ним на восток, ехала навстречу неизвестности, что, конечно же, требовало от нее еще большего мужества. С другой стороны, он видел, что Вачиви доверяет ему и целиком на него полагается. Да и как могло быть иначе, если их судьбы переплелись таким причудливым образом? Если бы не Жан убил Напауши, а вождь прикончил бы молодого человека, Вачиви ждала весьма печальная участь. Скорее всего, ее бы тоже убили за то, что она тайком встречалась с белым. Получалось, что Жан не только вырвал ее из рук вождя, но и спас ей жизнь — до сих пор спасал, и она это понимала. Кроме того, Вачиви считала, что теперь она принадлежит Жану, и с этим ему тоже нужно было что-то делать, а что — он не представлял. Оставить ее Жан не мог — Вачиви некуда было идти.

Ладно, обо всем этом он подумает утром, решил Жан наконец и, уступая настойчивости Вачиви, лег на кровать. Девушке он дал еще одно одеяло, она завернулась в него и уже через пять минут крепко спала. Жан устал не меньше, но он еще долго лежал без сна и думал о Вачиви. Три дня, которые он провел в ее обществе, навсегда изменили его жизнь. Жан по-прежнему не знал, как ему быть дальше, но одно ему было ясно: теперь он отвечает за эту удивительную и прекрасную дакотскую девушку.

Глава 9

Когда на следующее утро Жан и Вачиви проснулись, Люс уже приготовил завтрак и даже успел собрать им в дорогу немного провизии и свежей воды в кожаных флягах. Измученную долгим переходом лошадь Жана он оставлял у себя, а путешественникам отдал своего коня — молодого, но сильного и быстрого, которого он недавно выменял у индейцев. Судя по его виду, конь мог нести двойной груз достаточно длительное время, и Жан горячо поблагодарил друга. Вачиви тоже произнесла несколько слов благодарности на своем языке, а потом добавила робкое «мерси», которому успел научить ее Жан.

— Вот видишь! — рассмеялся Люс. — Она уже делает успехи!

Сразу после завтрака они отправились в путь. Дорога до форта Сент-Шарль заняла почти три дня — чуть больше, чем рассчитывал Жан, зато на их пути уже не было препятствий и опасности, так что до форта они добрались благополучно.

Это место было хорошо знакомо Жану — ему уже приходилось здесь бывать. В форте стоял небольшой французский гарнизон, среди солдат и офицеров которого у него было много знакомых. Увидев Жана и рядом с ним красивую индианку, никто не был удивлен — многие белые путешествовали с индейскими женщинами, но это было допустимо только в лесах и на равнинах. Поэтому Вачиви сразу же отправили в барак, специально предназначенный для туземок. Остаться подле Жана она не могла. В бараке с Вачиви обращались как со служанкой, поэтому когда вечером Жан пришел ее проведать, он сразу заметил, что девушка выглядит потерянной и печальной.

Сам Жан только что поужинал с комендантом форта и несколькими офицерами. Жареный кролик, приготовленный французским поваром, хорошее вино и превосходный кофе, к которому подали отменные сигары из личных запасов коменданта, привели его в отличное расположение духа. Он настолько соскучился по благам цивилизации, что ненадолго забыл о Вачиви, но стоило ему увидеть, что ей дали на ужин миску каких-то помоев и кусок хлеба, как у него защемило сердце от жалости и стыда. Жану и в голову не приходило, что его соотечественники могут так обращаться с женщинами, пусть и принадлежащими к другой расе. Правда, другие индианки в бараке были, казалось, вполне довольны своей судьбой, но ни одна из них не была дочерью вождя и не обладала такими достоинством и красотой, как Вачиви.