А Вачиви одолевали противоречивые чувства. Сначала, когда они только отъехали от озера, девушка хотела направить лошадь в сторону ее родного селения, но потом поняла, что этим она может подвергнуть опасности своих соплеменников. Вряд ли кроу оставят неотмщенным убийство своего вождя, а связав ее побег с его гибелью, нападут на сиу. И тогда погибнет множество воинов, а она не хотела принести своему народу новые беды.

А такая война непременно начнется, рассуждала Вачиви, ведь кроу ничего не знают о белом человеке! Обнаружив у озера труп Напауши, они решат, будто она убила их вождя и вернулась в родное племя. Если они застанут ее в поселке сиу, их подозрения превратятся в уверенность, и тогда… Нет уж, пусть кроу думают, что их вождя убили индейцы какого-то другого племени.

Потом ей пришло в голову, что на берегах озера нет никаких следов этого «другого племени», поэтому кроу в любом случае решат, что в смерти Напауши виновата она. А раз так, то у нее нет выбора — только ехать все дальше и дальше вместе с этим белым мужчиной со странным именем Жан. Что будет с ней потом, Вачиви не представляла. Когда они в конце концов остановились на ночлег, оба настолько устали, что даже не пытались объясниться при помощи жестов и только обменялись несколькими взглядами, впрочем, достаточно красноречивыми. И белый человек, и Вачиви знали, что с ними будет, если их настигнут мстительные кроу.

Ночью они спали мало. Едва только начало светать, беглецы наскоро перекусили сушеным мясом и ягодами и отправились дальше. В этот второй день они проехали еще большее расстояние и оказались в землях племени тетонов, которые хотя и относились к дакотскому союзу, были даже воинственнее кроу. Все окрестные племена боялись свирепых многочисленных тетонов, но Жану и Вачиви повезло — их никто не заметил, даже когда они ненадолго оказались на открытой местности. Впрочем, широкий равнинный участок беглецы преодолели с быстротой молнии и снова скрылись среди деревьев. Здесь было безопаснее, но ветви и корни замедляли их продвижение. Теперь погони соплеменников Напауши они могли не опасаться — вряд ли кроу отважились бы вторгнуться в земли тетонов даже для того, чтобы настичь предполагаемую убийцу вождя.

В следующую ночь они заночевали в лесу, не отважившись даже разжечь костер. Жан и Вачиви до утра просидели под деревом, чутко прислушиваясь к ночным шорохам, но кругом не было слышно опасных звуков. Похоже, никто их не преследовал, но и обойти дозоры тетонов тоже было нелегкой задачей. Одному Жану это вряд ли удалось бы, но к счастью, с ним была Вачиви, хорошо знавшая обычаи этого племени и выбиравшая такие пути, где вероятность столкнуться с враждебными индейцами была меньше всего.

На третий день лошадь Жана шла заметно медленнее, и все же до вечера им удалось преодолеть еще несколько десятков миль. Теперь молодой человек хорошо представлял себе, где именно они находятся: эту часть Великих равнин он когда-то пытался обозначить на своих картах. Он сумел определить, что они покинули и территорию тетонов и теперь ехали по землям, населенным миролюбивыми племенами, занимавшимися охотой, торговлей, выращиванием маиса и бобов. Конечно, время от времени и им приходилось воевать, объединившись против общего врага, но Жан надеялся, что здесь ему и Вачиви ничто не грозит. За три дня они преодолели почти полтораста миль. Никогда прежде Жан не путешествовал по стране с такой скоростью. Он не считал себя слабым или изнеженным — пять лет скитаний по необжитым пространствам американского континента закалили его, однако выносливость Вачиви поражала Жана. Она не знала усталости, да и как наездник она превосходила его во много раз. Казалось, девушка выросла в седле, как азиатские кочевники, о которых Жану приходилось читать, да и лошадь слушалась ее беспрекословно. С помощью негромкого восклицания или легкого прикосновения Вачиви добивалась того, для чего Жану пришлось бы пустить в дело шпоры и хлыст, и он не переставал удивляться ее мастерству.

В этот день они не остановились даже после наступления темноты и наконец достигли местности, где жили белые — несколько фермеров-поселенцев и охотников. Впервые за все время пути тревога отпустила Жана, он остановил лошадь перед хижиной, где жил его знакомый. Спешившись, он помог спрыгнуть на землю Вачиви (из чисто французской галантности, поскольку в его помощи девушка вряд ли нуждалась) и, привязав уздечку к коновязи, постучал в дверь.

В том, что в этом доме он найдет помощь и совет, Жан не сомневался. Люс Ферье прожил в Новом Свете уже много лет, он ловил зверей в Канаде и на Великих озерах, торговал с индейцами и даже был одно время женат на индианке, которая умерла года два назад. Несмотря на разницу в возрасте (охотнику было далеко за сорок), Люс и Жан сдружились, и теперь молодой человек надеялся, что старший товарищ поможет ему найти выход из этого непростого положения.

Увидев на пороге своей хижины давнего друга, охотник вскрикнул от радости.

— Неужели ты вернулся?! — воскликнул Люс. — Я не ждал тебя так скоро — думал, ты пропутешествуешь еще с месяц или около того. Что-нибудь случилось или ты испугался наших Великих равнин?

Жан улыбнулся. На правах старшего Люс позволял себе подразнивать молодого человека, хотя сам не принадлежал к знатному роду — он происходил из крестьянской семьи, жившей когда-то в лесистой части Пиренеев на юге Франции. Впрочем, сердце у него было доброе и благородное, и Жан это ценил, понимая, что на самом деле Люс относится к нему как к младшему брату. А Люс за шутками скрывал уважение, которое питал к молодому человеку: Жану не раз случалось бывать в опасных переделках, но он никогда не терял хладнокровия и всегда выходил из них с честью.

— Да, кое-что случилось, — объяснил Жан небрежным тоном, но Люс сразу понял, что произошло что-то серьезное. Его друг выглядел усталым и озабоченным, словно провел в седле несколько дней и ночей подряд. Впрочем, так оно и было, но Люс об этом пока ничего не знал. За спиной Жана он с удивлением увидел незнакомую индианку редкой красоты и догадался, что за всем этим стоит романтическая история. О подробностях Люс допытываться не спешил. Главным было то, что за помощью Жан приехал именно к нему и в его хижине молодой человек и его спутница рассчитывали почувствовать себя в безопасности.

— Как зовут девушку? — спросил Люс. И Жан ответил:

— Ее имя Вачиви. К сожалению, это почти все, что я о ней знаю: она не понимает ни гуронского, ни ирокезского наречия, на которых я пытался с ней говорить. Мне кажется, она была в плену у кроу, которые похитили ее из какого-то другого дакотского племени.

Люсу приходилось торговать с дакотами, и он владел их языком — как, впрочем, и языками других племен: у него были отменные способности. Пригласив гостей войти и располагаться, он обратился к Вачиви и задал ей несколько вопросов.

В ответ девушка произнесла целую речь. Она явно рассказывала свою историю, так как в ее голосе отчетливо слышалось глубокое волнение, но Жан не понял ни слова. Ему оставалось только надеяться, что Люс, который время от времени кивал и задавал девушке короткие вопросы, расскажет ему, почему Вачиви оказалась на озере и кто был человек, которого ему пришлось убить. По правде говоря, Жану не хотелось, чтобы Люс узнал об этом эпизоде, — он не хотел подвергать друга опасности. Если напавший на него индеец действительно был вождем, мстительные кроу могли в конце концов добраться и до Люса, но вмешаться в их разговор и помешать рассказу Вачиви Жан не мог. Единственное, что он считал нужным предпринять в этой ситуации, — это как можно скорее отправиться дальше на восток — в форт Сент-Шарль, а оттуда — в Сент-Луис. Только там кроу уже не будут представлять для них опасности. Что делать с Вачиви, Жан не знал, но надеялся, что Люс сможет прояснить положение и даст ему дельный совет.

Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем Люс растолковал другу, во что он ввязался. К этому моменту все трое уже сидели за столом, и Люс поставил перед гостями глиняные миски с дымящимся рагу, которое он приготовил себе на ужин. Он был отличным поваром, а Жан и Вачиви в последние три дня питались только ягодами, орехами и сушеным мясом, поэтому были голодны. Вачиви быстро освоилась с деревянной ложкой, которую вручил ей Люс. Пока она ела, охотник ввел Жана в курс дела.

— Плохи твои дела, приятель, — сказал он и ухмыльнулся. — Твоя Вачиви — дочь вождя сиу Матошки. Это великий вождь, я о нем слышал, хотя встречаться не приходилось: сиу не торгуют с французами — только с другими индейскими племенами. Она говорит, что прошлой весной кроу напали на их летний лагерь, убили двух ее братьев и жениха, а потом похитили ее и еще двух женщин. Саму Вачиви подарили вождю кроу в качестве трофея. Он хотел сделать ее своей третьей женой, но она отказалась наотрез, что, должен заметить, довольно необычно. Женщина, захваченная в плен, обычно становится бесправной рабыней. Вождь кроу оказал Вачиви большую честь, когда решил сделать ее своей женой, — отказаться в таких случаях нельзя, это может плохо кончиться для женщины. Вождь мог убить Вачиви, но, как видишь, он этого не сделал, да и девушка говорит, что он обращался с ней достойно, несмотря на то что она пыталась бежать. Она предприняла две таких попытки, но каждый раз ее ловили и возвращали вождю.

— Должно быть, ей досталась плохая лошадь, — заметил Жан. — Эта девушка ездит верхом намного лучше нас с тобой, да и с лошадьми она обращаться умеет. Я просто поражаюсь, что моя лошадка до сих пор стоит на ногах: за три дня Вачиви сумела выжать из нее больше, чем я за три года. Боюсь, как бы лошадь не пала к утру.

Люс рассмеялся.

— Вачиви — очень храбрая и мужественная девушка. Не каждой индианке хватило бы отваги раз за разом пытаться бежать, рискуя озлобить вождя. Она утверждает, что ты спас ее от кроу. Если хочешь знать мое мнение, это был самый безрассудный поступок, какой ты только совершил за всю свою жизнь. Если бы индейцы тебя поймали, ты остался бы без головы, это уж как пить дать. Просто не представляю, как вам удалось уйти от погони.