– Я тебя не разбудил слишком рано сегодня утром?

– Ты ангел: это было чудесно!

– Ты всегда встаешь около полудня?

– Разве тебе не нравятся женщины, которые встают поздно, потому что они поздно ложатся? И разве не в этом одна из заповедей сохранения красоты: оставаться утром в постели... Если встают рано, то быстро становятся старухами с помятыми лицами, как те американки, что мы видели в гостинице «Ритц».

– И что же ты делала после этого, дорогая?

– Ничего особенного... Позавтракала, затем приняла ванну, если бы можно было, я жила бы в ванной. Затем сделала прическу, ты должен заметить, что мне пришлось потрудиться, затем я долго обдумывала, как одеться вечером, чтобы тебе было приятно быть рядом со мной... Пришлось поломать голову, ну скажи: мне это удалось?

– Полный триумф! Не знаю даже как мне набраться смелости, чтобы находиться рядом с такой прекрасной дамой, нигде мы не найдем ресторан, достойный твоего появления.. Меня поражает разнообразие твоих нарядов.

– У меня есть все, что мне необходимо.

– Поэтому у меня возникает вопрос, почему в вечер нашей первой встречи ты была одета в весьма скромный костюм?

– Просто потому, что бывают дни, когда нужно уметь выглядеть скромно... Все зависит от намерений.

– В тот вечер у тебя действительно было намерение встретить кого-нибудь?

– Да и нет... Не все встречи благоприятны!

– Короче, сегодня ты сидела весь день дома?

– Нет, я выходила сделать покупки... А что? Ты звонил мне после обеда?

– Я не могу себе этого позволить, иначе ты подумаешь, что я за тобой слежу, но ведь я не могу этого делать. Ведь ты мне не жена.

– И все же я ею для тебя немножко являюсь, признайся...

– Теперь я уже не знаю, Хадиджа.

– Почему «уже» не знаешь? Разве ты забыл, что между нами было?

– Именно поэтому я уже и не знаю!

– Ты мне начинаешь казаться молодым человеком со сложным характером.

– Проще чем у меня, быть не может!

– А ты, что ты делал сегодня?

– Как я уже тебе говорил по телефону, мне необходимо было встретиться с моим компаньоном из Бельгии... Между нами, он в жизни такой же занудный, как и в делах. Мы позавтракали с ним в маленьком бистро квартала Терн.

– Ты меня когда-нибудь туда пригласишь?

– Может быть,– ответил Ален.– После завтрака мы работали над договором в его номере в гостинице.

– А затем?

– Ты очень любознательна! Я вернулся в бюро и был там до прихода сюда. Вот и весь мой рабочий день... Как видишь, такой же обычный, как и у тебя.

– Ты уверен, что ничего от меня не скрыл?

– Уверен.

– Мне хотелось бы тебе верить,– промолвила Хадиджа.

– Не спеши так уж верить! Должен признаться, что одну деталь, может и не столь важную, но не лишенную пикантности, я пропустил. Где-то около семнадцати часов мой бельгиец почувствовал жажду, что с ним нередко случается, и мы спустились в бар выпить; там мы услышали доносящиеся звуки музыки из соседнего салона и, заинтересовавшись, зашли туда. И знаешь, что мы там нашли? Дансинг! Давай сознаемся – в наше время как-то даже не верится, что подобные заведения еще существуют. Ты мне не поверишь, но он был битком набит народом и танцоры вовсю выделывались посреди зала!

– А где этот дансинг?

– При гостинице «Кларидж»...

Он произнес это безразличным тоном, но сам внимательно следил за выражением лица девушки. В ее взоре промелькнула вспышка удивления, но всего лишь на долю секунды, и почти в тот же момент она одела на себя маску восточной непроницаемости. Самым спокойным и невинным голосом ока спросила:

– А у тебя не появилось там желание потанцевать?

– Вот уж нет! Правда среди танцующих были такие, что старались изо всех сил! Мой компаньон и я были просто поражены одной парой, это была молодая смуглая девушка с седеющим мужчиной, танцующие крепко обнявшись... Мой бельгиец нашел это очень возбуждающим, правда, я думал иначе... Самое интересное, что девушка была на тебя поразительно похожа! Она была одета в черный костюм, очень элегантный, и прелестный картузик на голове... Скажи мне, дорогая, ты случайно не скрыла от меня, что у тебя есть сестра-близнец?

– Тебе неприятно было видеть меня в дансинге «Кларидж»?

– Должен признаться – да... А то, что я тебя там видел, тебя не смущает?

– Никоим образом. Это должно было произойти когда-нибудь... Если не там, то в другом месте... Итак, ты теперь все знаешь!

– Но я не требую никаких объяснений.

– Ты поступил гораздо хуже, Ален! Ты тщательно подготовил свой удар. Поздравляю: тебе это удалось неплохо.

– Почему ты насмехаешься надо мной? – спросил он.

– Как я могу насмехаться? Как ты только что сказал: я тебе не жена... Прошло лишь двое суток, как мы знакомы и мы друг для друга еще не представляем чего-то такого... Значит?

Но Ален молчал.

– Ты ничего не говоришь? Что ты предпочитаешь? Чтобы я ушла или осталась?

– Во-первых, скажи мне честно, раз и навсегда: ты приехала из какой страны?

– Я тебе об этом говорила: я родилась в Тунисе.

– У тебя в семье никого не было негров?

– Если бы они были, я бы этого не скрывала, но насколько я знаю – не было.

– Значит, ты родилась не на Антильских островах?

– Конечно, нет! Но почему этот странный вопрос?

– Потому что в «Кларидже» среди посетителей и официантов ходит слух, что ты оттуда?..

Она откровенно и весело рассмеялась перед тем, как сказать:

– Это потому, что все придурки, которые туда приходят, считают так, и я их в этом не разубеждала.

– А ты давно туда ходишь?

– Немного больше, чем ты думаешь... Из-за цвета моей кожи все посетители, которые приглашали меня на танец, всегда спрашивали, не с Мартиники ли я. Нельзя было говорить им правду, они искали девушку с примесью черной расы, поэтому я им отвечала, что я с Гваделупы или что-нибудь в этом роде. Поэтому для них я была метиской с южных островов... Они были удовлетворены, а я получала то, что мне нужно.

– То есть?

– Деньги, дорогой мой... Сегодня утром по телефону я тебе сказала, что работаю... Теперь ты знаешь, что это за работа. У тебя есть еще ко мне вопросы?

– Да...

– И ты хочешь, чтобы допрос проходил здесь, в этом баре?

– Не обязательно.

– Тебе не кажется, что некоторые прислушиваются к нашему разговору? Давай попробуем изображать зашедших сюда влюбленных, даже если после всего, что я тебе рассказала, мы не должны будем больше видеться.

– Главное я уже выяснил... Кстати: Хадиджа – это действительно твое имя?

– Это мое имя... Ничего не скажешь – больше никакого доверия!

– Признайся, что ты все для этого сделала.

– Я? Ничего я не делала... Я еще не все тебе сказала, вот и все. И это потому, что есть вещи, о которых я не могла тебе говорить, еще не зная тебя как следует... Но будь спокоен: теперь я тебе выложу все! Может, ты даже пожалеешь об этом? Что ж, тем хуже!

– Может, мы пойдем к тебе и ты там расскажешь остальное?

– Мы не можем идти и выяснять «у меня», потому что нет «у меня»...

– Что ты говоришь?

– Правду. Я тебе это тоже объясню... Но если ты теперь не можешь пригласить меня к себе, потому что ты знаешь, кто я такая, ты можешь запросто повести меня в гостиницу, в комнату с глициниями!

– Ну нет! Я прихожу к убеждению, что эта гостиница приносит нам несчастье.

– Вскоре ты изменишь свое мнение... Мы пойдем к тебе?

– Да, мы сможем поговорить там спокойно.

– И потом, Ален, у тебя чудесно дома! Я не успела вчера об этом сказать, только подумала... У тебя великолепный вкус!

Заметив, что он смотрит на нее удивленно и озадаченно, она добавила:

– Знаешь, почему я в восторге от твоей квартиры? Потому что чувствуется, что хотя там побывало много женщин, но ни одной не удалось у тебя обосноваться, а мне так нравится у тебя.

– Тебе?

– Да, я намерена там остаться...

– Ах вот как? Да ты сумасшедшая?

– Абсолютно верно, мой любимый! Пойдем...


Снова она забилась в уголок большого дивана, как и накануне, сбросив предварительно туфли.

– Хочешь виски? – спросил Ален.

– Ты думаешь, это поможет мне быть более откровенной? Нет. Предпочитаю отвечать, оставаясь трезвой... Слушаю тебя.

Он молча стоял в недоумении. Она улыбнулась и промолвила:

– Признайся: у тебя накопилось столько вопросов, что ты не знаешь, с чего начать? Хочешь, я тебе помогу?

– Мне хотелось бы...

– Прежде всего мне хотелось бы уточнить одну деталь, о которой ты забыл, кажется, начисто, но которая меня очень беспокоит... Когда позавчера вечером ты заметил меня из своей машины, около полуночи, на улице, именно ты, Ален, начал меня преследовать, а я ничего не сделала, чтобы тебя привлечь: и в этом своя особенность! Так вот, я ничего не сделала, чтобы тебя, как говорят, «подцепить». И когда я отказалась сесть в машину, это ты сказал, что единственная горящая вывеска поблизости – это вывеска гостиницы, куда ты меня пригласил. Гостиница, куда ранее, я тебе сказала, нога моя не ступала. И я говорю тебе, что это истинная правда. Но я не утверждала, что не была никогда в других гостиницах подобного рода! Ни на секунду с тех пор, как я с тобой знакома, я не подумала произвести на тебя впечатление порядочной дамы или воплощения невинности... Если бы я была такой, мы бы с тобой сегодня не разговаривали: ты мне сам сказал, что относишься с презрением к добропорядочным дамочкам.

– Тем не менее, есть различие между порядочной женщиной и...

– Проституткой? Ну, скажи же! Я не боюсь этого слова. Да, мой прекрасный Ален, я на самом деле проститутка... Но зарабатывающая на жизнь определенным способом, ты, вероятно, это понял?

– Ты цинична.

– Вероятно, потому, что говорю правду! И мне совсем нечего стыдиться моей профессии, поскольку в твоей стране я не нашла другой, которая позволила бы мне жить так, как я люблю жить, то есть – с определенными удобствами... И коль уж я являюсь женщиной этой категории или, если тебе больше нравится – такого пошиба, то, должна заметить, мне надо было бы с тебя взять деньги, как со всех других мужчин без исключения! Так вот, мой милый, ты имеешь предпочтение: я не только ничего у тебя не попросила, но и никогда этого не сделаю... Спросишь, почему? Это так просто: ты единственный мужчина, который смог мне понравиться с тех пор, как я достигла возраста любви и стала понимать, что такое мужчина. Тебе это может показаться странным, но это так: ты как раз тот мерзавец, который может свести с ума девушку, особенно такую, как я! Впрочем, хочешь ты того или нет: я тебе ведь тоже не безразлична... И все то, что ты говорил, пережевывал до моего прихода в бар, было не что иное, как сцена ревности... Я знаю, что для тебя было невыносимо видеть меня танцующей, крепко прижавшись к другому мужчине, не к тебе! Что ж, это очень хорошо для будущего нашей любви. Но, между нами, это ошибка с твоей стороны, так расстраиваться из-за моего поведения.