Набрала его номер и холодно сказала:

– У меня все в порядке, Макс. И больше не звони мне, пожалуйста!

Олегу Геннадьевичу звонить не стала, не люблю делать бессмысленные вещи. Едва хотела нажать на кнопку, чтоб позвонить тете, телефон зазвонил снова. Макс. И чего ему от меня надо? Понравилось и хочет повторения?

Отправила его номер и номер Олега Геннадьевича в черный список, сама набрала Ксению.

– Привет, чего звонила? – пыталась говорить как всегда, но голос нехорошо так дрогнул.

Ксения сразу это усекла и нежным-нежным голоском проворковала:

– Как твои дела, как Олег Геннадьевич?

Рассказала честно, что он нашел другую. Вернее, вернулся к прежнему образу жизни. Ксюша расстроилась. Она-то надеялась, что у меня все наладилось, и вот на тебе! Но тут же нашла выход из положения:

– Малышка, я все устрою! – от ласкового «малышка» на глазах сразу выступили слезы и стало до ужаса себя жаль. – Сниму для тебя славную квартирку в центре, Виталик тебе местечко тепленькое присмотрит в своем центральном офисе, так что бросай все и приезжай! Свою квартиру можешь кому-нибудь сдать, если уж не хочешь сломя голову бросаться в новую жизнь. Учти, мы все тебя очень-очень любим, скучаем и ждем!

Она отключилась, а я решила: хватит! В самом деле, поеду в Волгоград. Там я хоть чувствую, что у меня есть родственники, которые меня любят, а не используют.

Набрала телефон Веры Гавриловны. Узнав, что я прошу отпуск с понедельника, она покряхтела, но согласилась.

– Я тебя прекрасно понимаю, Катюш. Когда надеешься и веришь, а тебе такое обламывается…

Я молчала. Что говорить? Она права.

– Ну, как хочешь, – Вера Гавриловна устало подтвердила: – в отпуск так в отпуск. Не думаю, чтоб кто-то был против. – Она не назвала имя Олега Геннадьевича, но было понятно, кто не будет против. А если даже и будет, мне все равно. Пусть хоть по статье увольняют, на работу я больше не выйду.

Поблагодарила начальницу и перечислила все незаконченные мной дела. Пусть их доделывать придется Марье Ивановне с Любовью Николаевной, я об этом не жалела. Никого из коллег я видеть не хотела. Потом, когда отойду и успокоюсь, но не сейчас, это точно.

И еще я не собиралась говорить начальнице, что все равно уволюсь. Она бы меня принялась отговаривать, а оно мне надо?

Когда приехали мать с отчимом, я стремительно оделась, и уже хотела уходить, как мать спросила:

– Что надумала? – неприязненным таким тоном.

Я повернулась к ней и отчеканила:

– Уезжаю туда, где меня любят и ждут! – Она опешила. А я жестко заявила: – И ищи другую няньку на выходные. Я здесь не появлюсь очень, очень долго!

И вышла, услышав сказанные отчимом матери укоризненные слова:

– Ну, и чего ты добилась?

Приехала домой, быстренько собрала чемодан, вызвала такси, и уже через час ехала в Волгоград на проходящем поезде. И ничуть не жалела о сделанном.

Глава тринадцатая

Весна на юге – это нечто! У нас только-только первые листики распускаются, а здесь уже появилась первая черешня. Иду на работу и любуюсь цветущими белыми розами в стоящих вдоль тротуара вазонах. Красивый город. И жить в нем приятно. Но вот только меня отчаянно тянет домой.

Ксения в самом деле сняла чудную однокомнатную квартирку для меня недалеко от работы, и теперь я, как и привыкла, хожу на работу пешком. На работу меня в свой главный офис устроил Виталик, или, как его называют подчиненные, теперь и я в их числе, Виталий Дмитриевич.

В экономическом отделе ко мне отнеслись настороженно. Еще бы – протеже самого директора, он же хозяин всей конторы. Но потихоньку попривыкли, поняли, что я профессионал, и теперь мне более-менее комфортно. Но под началом Веры Гавриловны мне работалось лучше. Вернее, я себя чувствовала такой же, как все. Она ко всем своим подчиненным относилась по-родственному, иногда даже слишком.

С прежними коллегами мы иногда перезваниваемся, с Лизой вообще часто. Она откровенно счастлива. Они с Ильей уже женаты. Она жалеет, что на ее свадьбе меня не было. А я – нет. Что хорошего смотреть на чужое счастье, когда нет своего? Зависть не то чувство, что я хотела бы испытывать.

Но, в принципе, у меня все хорошо. Мой начальник, здесь все начальники – мужчины, Василий Егорович, потомственный казак, и дело у него поставлено по-казацки. Это в смысле – шаг вправо, шаг влево и выговор без предупреждения. Поэтому в отделе строжайшая дисциплина. Возможно, это связано и с тем, что хорошую работу здесь найти сложно. Впрочем, это, наверное, везде так.

Я пришла за пятнадцать минут до начала рабочего дня, привела себя в порядок, включила компьютер. В кабинете нас семеро, четверо – мужчины. До этого я в смешанных коллективах не работала и чувствовала себя не слишком уютно. Особенно первое время, когда на меня изучающе так все мужики пялились. И скабрезно между собой перемигивались.

Потом я узнала, что меня подружкой Виталика сочли. Неприятно. Но через недельку такой жизни в отдел забежала Ксюша. Обняла меня и в своей безапелляционной манере на правах хозяйки заявила:

– Вы мне мою племяшку тут не обижайте! Не то смотрите у меня! – потом приказала мне, чтоб после работы я с Виталиком ехала на выходные на дачу.

Когда она ушла, все тихо-тихо так смотрели в мониторы и на меня даже глаз не поднимали. Решили, видимо, что я тетушке нажаловалась. А мне это и в голову не приходило.

А еще через месяц я познакомилась с Павлом. Случайно, на лестнице. Он спускался, я поднималась. Посмотрели друг на друга и одновременно поздоровались, хотя знакомы не были. В этот же день я столкнулась с ним у выхода. Он широко мне улыбнулся и пошел рядом. Я сразу поняла, что он познакомиться хочет. В моей старой конторе при поступлении на работу меня Вера Гавриловна по всем отделам провела, со всеми нужными людьми познакомила. А Василий Егорович этого сделать не удосужился. Поэтому я почти никого и не знала.

– Вы давно у нас работаете? – он смотрел на меня с легкой улыбкой.

Я улыбнулась в ответ. Он мне понравился. Стройный, худощавый, среднего роста, он был бы как все, если бы не озорной огонек в глазах. Ожидая ответа, он мне лукаво подмигнул, доброжелательно так, и мне вдруг стало смешно.

– Месяц назад устроилась.

– Устроилась? – это прозвучало у него саркастично. – У нас не устраиваются, нас только пристраиваются. Верно?

Несколько смутившись, я кивнула.

– Да не смущайтесь вы. Меня ведь тоже пристроили. Кстати, я Павел, – и он вопросительно посмотрел на меня.

– Катя, – прозвучало немного опасливо, но я и в самом деле опасалась новых знакомств.

– А вы замужем, Катя? – на мой неодобрительный взгляд со смешком протянул: – Это чтоб времени зря не тратить и необоснованных надежд не питать.

Пришлось ответить:

– Нет, – и уточнить на его требовательное «совсем?» – и не была. – И в свою очередь спросила: – А вы?

– Уже нет. – Прозвучало это спокойно, но какой-то внутренний надрыв все-таки присутствовал, это я почувствовала. – Но сын есть.

Кивнула, принимая его слова к сведению. В моем возрасте холостых мужчин, не задетых узами брака, законного или гражданского, практически нет. Если б я была матримониально озабоченной, я б такой встрече обрадовалась. Но мне хотелось отойти от передряг последних месяцев, и я восприняла его слова вовсе не так, как надеялся он.

Он явно приготовился к вопросу «почему вы разошлись?», это же стандартный вопрос всех одиноких женщин, но я прекрасно знала, что ни один разведенный мужик правду о своем разводе не скажет, да и вообще, правда у каждого своя, и спросила:

– А в каком отделе вы работаете?

– В производственном. Заместитель начальника отдела.

Я уже знала, что производственных отделов несколько. И то, что он не назвал свой отдел, меня насторожило. Но немного. Никаких дел с ним иметь я не собиралась, так что мне это было ни к чему.

Он ждал вопросов, их не было. Я вообще не знала, о чем говорить с мужчинами. О спорте? Но мне нравилось только фигурное катание, о хоккее и футболе я имела самое смутное впечатление. Не интересно мне это. Никогда не понимала тех дамочек, что жили интересами мужа, забывая о том, что они тоже личности. К чему такое самоуничижение? Мне всегда казалось это бессмысленным.

– Эээ… – Павел явно растерялся. Видимо, все его знакомые проявляли искренний и стойкий интерес к его персоне, а мне было до фонаря. – Похоже, вы перенесли какую-то личную трагедию.

Неужели по мне это так видно? В последнее время я почти успокоилась и о бабушке думала уже реже. Да и смена места жительства помогла. Теперь я уже не ждала, что из кухни выйдет бабушка и скажет мне «солнышко мое». В новой квартире жить стало легче, как и говорила мне Ксения.

Нехотя ответила:

– Недавно умерла бабушка, – голос нехорошо дрогнул, и я замолчала, чувствуя, что к глазам снова подступают слезы.

Он удивленно приподнял брови.

– Бабушка? Обычно по бабушкам печалятся, а не горюют.

Сухо пояснила:

– Меня, по сути, вырастила бабушка.

– Да? А где же родители?

– Разошлись, когда я еще маленькая была.

– Понятно, – он сочувственно посмотрел на меня. – Может быть, в кафе посидим? – он кивнул на кафешку, мы как раз проходили мимо «Самобранки». – Там неплохо кормят.

– Не хочу, спасибо. – Прозвучало сухо, но мне в самом деле не хотелось с ним говорить.

– А вы видели цветущие каштаны? – он широко улыбнулся, непонимающе глядя на меня. В самом деле, никому не нужная старая дева, и кобенюсь?

– Давайте как-нибудь потом, Павел, ладно? Я устала сегодня. – А потом я найду еще какой-нибудь предлог уклониться от навязываемого свидания.

– То есть потом будет суп с котом? – он опять проявил никчемушную проницательность.

– Ну почему обязательно «суп с котом»? В русском языке довольно много идиом для обозначения слова никогда: «когда рак на горе свистнет», «до морковкиного заговенья»…