Татьяна Герцик - Золушка. Жизнь после бала

В обед, во время которого мы пошли с Лизой в буфет, она призналась мне, что из-за Зайцева Олег Геннадьевич запретил покупать новый комп, якобы для нее и этот слишком хорош.

– Нет, представляешь, как обидно! Я ему ничего плохого не сделала, а он… – она в самом деле была обижена до чертиков.

Вечером мне позвонил Олег Геннадьевич, справился, как прошел день, сказал, что он в Питере на всероссийском совещании и жутко по мне скучает. Я по нему ничуть не скучала, но сказанное все равно было приятно.

А потом я вспомнила про Лизу и скованно спросила:

– А нельзя Лизе новый комп купить? Она на этом старье уже работать не может. – И, хотя это было неправдой, добавила: – Мне приходится ей свой уступать, чтобы она свою работу делать могла.

– Да? – голос Олега Геннадьевича посуровел. – Почему мне об этом никто не доложил?

– Ну, работать на чужих компьютерах ведь запрещено. Поэтому я только вам это и говорю.

Он немножко помолчал, потом уже спокойно заверил:

– Это не дело, ты права. Завтра же велю купить новый.

Потом мы немного поговорили, он рассказал о Питере, и я с интересом слушала его красочные описания. Мне даже захотелось к нему, побродить по Невскому. Я в Питере была только раз, и город мне понравился. Очень. Есть в нем какое-то благородство. И внутренняя сила.

И мне вспомнился Макс. Странные ассоциации, но мне показалось, что он чем-то на Питер похож. Такой же красивый и благородный. И тут же себя высмеяла. Мужчина и город? Нет, я точно чокнулась.

А вот на следующий день случилось чудо! К нам в отдел забежал толстенький Генрих Рудт, автоматизатор, поставил на стол перед Лизой бутылку и заявил:

– Это Зайцев просил вам передать! – и умчался, как-то смешно подпрыгивая.

Мы потрясенно замолчали, уставясь на Лизоньку. Бутылка вина повергла всех, кроме Лизы, в некоторую прострацию. Чтобы Зайцев покупал кому-то подарки?! К тому же дорогое вино? Да такого в жизни не бывало! Все повернулись к Елизавете с немым вопросом. Та долго не могла уразуметь, что в этом такого странного.

– Да ведь это же Зайцев! Он же… – взбудораженная Марья Ивановна долго не могла подобрать нужного слова: – Скромный… нет, застенчивый, нет, осторожный… Ну, не знаю, не укладывается этот подарок в его обычное поведение!

Лиза безмятежно произнесла, гася вспыхнувший пожар:

– Ну, этот экстравагантный поступок, конечно, в его мудрый имидж не укладывается. – И честно призналась, пересказав произошедший накануне разговор: – Это я его до такого безумства довела. Можете расценивать мое поведение как шантаж.

Потом мы принялись пить это вино, грубо попирая трудовую дисциплину. Правда, я выпила совсем чуть-чуть, а вот Лизонька почему-то аж два бокала, и ее изрядно развезло. Воспользовавшись этим, наши дамы вытянули из нее много подробностей личной жизни, причем Лизу даже мои предупреждающие взгляды не останавливали.

Зашедшая в отдел Вера Гавриловна подозрительно понюхала воздух:

– Чем это тут у вас так странно пахнет?

Марья Ивановна невинно ответила, радуясь, что кружки у всех уже пусты:

– А это кофе такой. С амаретто. Не хотите? Очень вкусно!

Вера Гавриловна, никогда не пьющая кофе, поскольку от него портится цвет лица, немедля отказалась. С подозрением обвела взглядом наши раскрасневшиеся лица, но, ничего не сказав на этот счет, поскольку не пойман – не вор, обратилась к тоскующей Лизоньке.

– Елизавета Александровна! Я все-таки договорилась с Олегом Геннадьевичем о покупке вам нового компьютера. Из его личного фонда.

Все довольно загомонили, с уважением глядя на довольную начальницу, а я подумала: – Ух ты! Это она договорилась? – Что ж, я была рада этой версии. Мне вовсе не хотелось, чтоб кто-то знал о моем участии в этом деле.

Уточнив, что покупать новый комп Лизонька отправится завтра с автоматизаторами, Вера Гавриловна выплыла из кабинета. Дамы принялись обсуждать что к чему, строя далеко не скромные предположения, а я взялась за работу, за время моего больничного ее накопилось уж слишком много.

На следующий день Лиза уехала за компьютером. Вера Гавриловна несколько раз заходила в отдел, справлялась, не приехала ли она. Но Лизоньки не было ни до обеда, ни после. Появилась она уже перед концом работы, с одной стороны, негодующая, с другой, чем-то очень довольная. Ну, довольная чем, понятно, комп ей наконец-то купили. А негодует-то она из-за чего?

Вера Гавриловна, тоже пребывающая в некоторой эйфории, удивленно поинтересовалась:

– А что вы так долго, Лиза? Подходящих моделей не было, что ли?

– Все было, Вера Гавриловна! Но там оказался и папочка!

– И что? – мы ничего не поняли. – При чем тут папочка?

– А папочка мамочке подарок искал! – Лизонька засверкала глазами, превращаясь в разгневанную валькирию. – И меня за собой по всем бутикам таскал! Как манекен для примерки!

– Ну, ты могла бы и отказаться, – неосмотрительно заявила Любовь Николаевна. – Пусть бы один ходил.

Но Вера Гавриловна была лучше знакома с Лизиным отцом, вернее, нашим самым крупным олигархом.

– Сочувствую, Лиза. И долго он тебя таким манером эксплуатировал?

– Да практически все это время! А потом, в довершении всего, еще и Шурик приперся!

Шурик – это уже серьезно. Это вам не корректный Макс. Это гора мускулатуры и полное отсутствие интеллекта.

– И как же ты от него вырвалась? – спросила Марья Ивановна интересовавшую всех нас вещь. – От него ведь не вырвешься.

– Я же говорила, что там папочка был. Он ему и пригрозил.

– И Шурик испугался? – Любовь Николаевна не поверила, и правильно: у Шурика инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь.

– Там еще охранники были. Они его и держали, пока мы с папочкой на его машине сматывались.

– Ух ты, страсти какие! А где же в это время наши автоматизаторы были? – мне стало страшно. Если Зайцев видел эту картинку, то непременно бы вмешался. И одним расквашенным носом точно бы не обошлось.

– Они с Генрихом уже уехали, комп повезли. – Лиза тотчас успокоилась и даже счастливо заулыбалась. – Надеюсь, завтра сделают.

Как-то она быстро повеселела, причем явно не из-за нового компа. Что же там случилось? Мне было ужасно интересно, но я уже знала, что спрашивать бесполезно. Лизонька все равно не расскажет. Она крайне неохотно говорила о себе. Впрочем, так же как и я. Мы вообще были во многом похожи. Наверное, поэтому и сдружились.

Когда я пришла на следующий день, рано, между прочим, новый компьютер уже стоял на Лизином столе. Красивый такой, синенький. И монитор, и системный блок, и даже мышка с ковриком – все было глубокого синего цвета. С компом очень гармонично смотрелись синие фиалки, стоящие на ее столе, любимые Лизины цветы.

Мелькнула парадоксальная мысль: а не под цветы ли выбран такой нестандартный комп? И пропала. Не может быть! Все-таки при покупке вычислительной техники цвет не является приоритетом.

Лизонька пришагала одна из последних. Как обычно по утрам, позевывая, пояснила:

– Я сегодня на своей машине. А она долго не заводилась, поганка такая.

Любовь Николаевна встрепенулась:

– А где же Макс? Неужели сдался?

– Куда там! – Лиза поморщилась и почему-то обвиняюще посмотрела на меня. – Он по делам во Францию укатил. Но как хорошо, что комп уже поставили. А кто принес?

Марья Ивановна, приходившая первая, с ухмылкой поведала:

– Заместитель начальника отдела автоматизации. Лично. Едва я пришла.

– Да? – Лизонька призадумалась. – Интересно, а программы он когда установил? Он же почти перед самым концом работы из магазина уехал. Неужто после работы остался? Это ведь дело небыстрое.

Она как-то призадумалась, включая свой новый комп. Он загружался секунд двадцать, не больше. Она просмотрела параметры, проверила все программы и радостно заявила:

– Вот это другое дело! На этом работать можно. Сейчас я быстренько…

Договорить она не успела, вошла Вера Гавриловна. С крайне самодовольным видом осмотрела комп, чем вызвала у меня странное неприязненное чувство. Я что, не хочу, чтобы мои заслуги приписывали себе другие?

Ну и ну! Решила предметно поработать над своим поведением. В смысле меньше глупостями заниматься.

Довольная начальница ушла, а я все никак не могла успокоиться. Неужели я такая тщеславная? Осознание этого было очень неприятно. Оно означало, что я вполне могу предать свои желания и стремления в попытке самоутвердится. Вопрос в том, до каких пределов это самое самоутверждение может дойти?

В пятницу вернулся генеральный. Вера Гавриловна с утра просидела на оперативке, потом два часа нас шпыняла, собрав в своем кабинете. Мне это до чертиков надоело, потому что работы было выше головы, а она лила воду в решето.

Но наконец она нас отпустила, и я смогла сделать срочный отчет. Олег Геннадьевич не звонил, хотя я то и дело косила глазами на телефон. Вообще чувство ожидания – отвратительное чувство. Особенно ожидание неприятностей. Уж лучше бы позвонил, и дело с концом. Отказалась бы, и все. Не станет же он меня принуждать?

Вечером он тоже не позвонил, и я улеглась в постель с приятным чувством освобождения. Может, он про меня забыл? Встретил какую-нибудь сексапильную красотку и решил, что она лучше? Вот было бы здорово!

Утром у меня тоже было прекрасное настроение. Ровно до двенадцати часов, когда в дверь раздался какой-то вкрадчивый звонок. Я замерла. Соседка? Вполне возможно, ведь с домофона нам никто не звонил.

Но сердце как-то сбивчиво забилось, и не зря. В коридоре послышался мягкий баритон Олега Геннадьевича, рассыпающегося в извинениях. Бабушка позвала меня, и я вышла в коридор на почему-то ставших киселеобразных ногах.

На нем был дорогой лыжный костюм, и весь он казался мощнее и даже выше, чем в обычных пиджаке и брюках.

– Добрый день, Катюша! Извини, что без предупреждения, но уронил телефон, дисплей разбился, и позвонить не смог. Поедем на базу? Или ты все еще себя плохо чувствуешь?