— Н-нет, — Макс покачал головой, почему-то вспомнив классическую фразу: «Так не доставайся же ты никому!».

— Если подойдете ко мне, я выстрелю в него! — пригрозил охране мужчина, направляя пистолет на Макса.

— Артурчик, сынок! — простонала Маргарита Павловна, оседая у стены и закрывая рот ладонью, испугавшись, что ее крик отчаяния, крик матери, только спровоцирует сумасшедшего.

Банкир попытался одной рукой удержать супругу, раздвинул двух телохранителей и отчаянно шагнул к сцене, оставив позади себя обезумевшую от ужаса женщину и бледного, окаменевшего сына.

— Вернись на место, папаша! — вооруженный фотограф заметил движение и навел пистолет на Карамзина-старшего, — на тебя тоже хватит.

— М-мужик, давай п-поговорим спокойно! — Макс сделал шаг вперед, медленно разводя свои руки в стороны и растопыривая пальцы.

Ольга услышала где-то за спиной свое имя и полуобернулась: из-за кулис ей махали руками напуганные подруги, делая знаки отступать. Она слегка потянула назад Макса. Фотограф заметил и это — сократил расстояние:

— Уйди с дороги, слюнтяй! Твое время ушло. Я теперь ее хозяин! Оленька, ты не пожалеешь: я буду тебя на руках носить. Я же тебя ждал всю жизнь. Я всех победил! Мы будем жить с тобой сразу в двух временах, настоящем и будущем!

У стены рыдала Маргарита Павловна. Рядом находящиеся люди пытались ее успокоить, шепча что-то несуразное, а сын-блондин неуверенно гладил мать по плечу. Нашлись и такие, которые подняли свои телефоны вверх, желая запечатлеть происходящее.

Артур медленно, не привлекая к себе внимания, за стеной из напряженных спин стал продвигаться к выходу.

— А д-давай устроим д-дуэль мужик, а? Т-только в д-другом м-месте и в д-другое время, д-давай? — Макс отвел левой рукой Ольгины пальцы за своей спиной и выдвинулся вперед на несколько сантиметров, но стоящая позади снова удержала.

— Заткнись, тебя никто не спрашивает! — мужчина решительно встряхнул оружие в руке, — знаешь, сколько я ждал?

— Т-тогда спроси у нее, к-кого она любит н-на самом деле. Если она скажет, что т-тебя, к-клянусь, я уйду п-прямо сейчас, а если м-меня, то б-будь мужиком, м-мужик! Т-ты же, п-правда, хочешь ей счастья? П-пусть она сама выб-берет.

Артур успешно выскользнул за дверь, что-то мимолетно сказав выжидающим охранникам.

— Артур, не делай глупости! — рявкнул банкир, обращаясь к Максу, — ты не видишь, что он ненормальный?

— Артур? — переспросила Ольга.

— Н-ну да, — тихо ответил Макс.

— Олечка, видишь, он тебе врал все это время, ты о нем ничего не знаешь, — усмехнулся мужчина.

Повисла пауза. Банкир побагровел еще больше, осознав опрометчивость своего выкрика, однако взял себя в руки и громко сказал:

— Он — мой сын, подонок, если ты в него выстрелишь, я тебя на электрический стул посажу!

Ольга вытерла рукой в перчатке свой взмокший лоб.

— Максим… или Артур… уйди, пожалуйста, я сама с ним поговорю, — она вышла из-за спины молодого человека, — вас как зовут?

— Андрей. Андрей Куприн. Неужели ты меня не узнала?

— Тот самый «А.К.», который посылал мне цветы?

— Да, это я! — обрадовался мужчина и обернулся к публике и камерам, — слышали? Она меня любит!

— Андрей, увезите меня, пожалуйста, отсюда, я вас прошу. Только уберите пистолет, не портите нам праздник.

— Я согласен, но только когда выйдем отсюда, сядем в машину и уедем, — он протянул руку шагнувшей к нему девушки, попутно оборачиваясь к толпе. — Никто не дергается! Всем понятно?

— Оля, эт-то опасно, — Макс попытался задержать девушку за руку, — он же п-псих!

— Я люблю тебя! — Ольга обернулась к любимому так, что мужчина не заметил, и еле слышно прошептала, подмигнув обеими глазами, — все будет хорошо.

— Т-ты слышал это, п-придурок? — сумасшедший уже почти касался своей рукой протянутой ему руки девушки, как Макс-Артур закричал, и зал вздрогнул. — Она т-только что ск-казала, что любит меня. Отпусти ее!

— Что? — фотограф крепко взял руку Ольги в свою, посмотрел на «суженую», — это правда?

— Ск-кажи ему!

— Артур, не делай глупости, пусть они уйдут! — прогремел банкир.

— Слушайся папочку! — засмеялся мужчина.

— Ск-кажи ему! — молодой человек видел, как на лице девушки борются две эмоции: желание сказать правду и страх за его жизнь. Решение подыгрывать сумасшедшему победило, и Ольга пыталась выдавить из себя ответ.

Макс двинулся на соперника, который навел на него, в грудь, свой пистолет. Палец сумасшедшего медленно нажимал на курок, осталось совсем чуть-чуть, и Ольга бросилась к сумасшедшему, повисла на нем, пытаясь отвести вытянутую руку. Почти одновременно раздались крики и выстрел. Макс остановился в недоумении: на левом рукаве, немного ниже плеча, медленно стало появляться темное пятно, расцветая и увеличиваясь ярко-бардовым амарилисом. Стрелявший, видимо, и сам не ожидал, что соперник упадет не вскрикнув и сразу замрет, раскинув руки, — после выстрела, мужчина опустил оружие, с недоумением рассматривая неподвижного франта и позволив девушке, прильнувшей до выстрела, теперь отстраниться. Но руки ее не выпустил. И тут же, за последовавшим многоголосым «А-аах!» прозвучавшие два хлопка заставили фотографа, медленно осесть; он повернул голову к девушке, попытался что-то сказать. Ольга закричала, безуспешно вырывая свою руку из сжавшихся в предсмертной судороге пальцев. Белая кружевная перчатка осталась в руке убитого — и Ольга бросилась к лежащему на подиуме в нескольких метрах Максу.

Пятно приобрело очертание острова в белой морской пене. Ольга с трудом, оторвав несколько пуговиц, расстегнула фрак дрожащими руками:

— Не умирай, только не умирай!.. Я тебя простила, слышишь?.. Ты слышишь?.. Мне плевать, как тебя зовут и кто ты на самом деле. Не бросай меня опять, ты слышишь? — она просунула левую руку под намокший рукав, не сумев ни снять верхней одежды, ни разорвать ее и, надавливая правой рукой сверху на плечевую артерию — и заклиная нелепым «ты слышишь?».

Зрители опомнились: кто-то побежал к выходу, кто-то окружил подиум. Из-за кулис выбежали остальные. Маргарита Павловна и банкир расталкивали толпу, а похожий на Макса бледный молодой человек остался стоять у стены, как пригвожденный.

— Сыночек мой, рыбонька моя, не умирай! — мать бросилась к сыну, затеребила его.

— Не трогайте, я его держу! — закричала Ольга, не отпуская рук от раны и не имея возможности вытереть на лице капли пота и слезы, — скорую вызывайте! Уйдите все, дайте воздух!

— Скорая уже едет, милиция здесь! — невесть откуда появился мнимый Артур, — друг, держись!

— Мой Артурчик! — плакала Маргарита Павловна, осмеливаясь лишь на прикосновения кончиками пальцев к белому лицу сына.

— Какая у него группа крови? — сквозь пелену на глазах, безынтонационно, будто доктор у операционного стола, то ли кричала, то ли говорила Ольга, чувствуя онемение в собственных руках от нажима на рану, — какая у него группа крови?!

— Вторая, положительная, — через комок, застрявший в горле, ответил отец. А полу-двойник Макса, наконец, оказался рядом и положил руку на плечо дрожащему отцу, и просто стоял и смотрел на брата, не в силах отвести от его мелового лица свои широко распахнутые глаза.

— У кого вторая группа крови?! — выкрикнула Ольга, — подойдите сюда! Не уходите до приезда скорой…

Потом она говорила еще что-то, утешая Маргариту Павловну и себя, взывая к ничего не слышащему любимому. И долго, очень долго, как ей казалось, ехала скорая помощь.

— Девушка, отпустите, дальше мы сами! — кто-то в белом просил, а она никак не могла разжать собственные пальцы, почти не чувствуя их, скользкие и холодные. — Родственники здесь есть?

Санитар помог отнять руки, недолго смотрел на рану, помог переложить раненного на носилки, — и, как показалось Ольге, слишком громко, удаляясь и растворяясь в белое пятно, сказал:

— Огнестрельное ранение в плечо, задета подключичная артерия. Большая потеря крови. Коля, звони, пусть срочно готовят операционную… — его голос стал удаляться от Ольги, которая была не в состоянии отвести взгляд от своих окровавленных рук, — …необходимо срочное переливание.

— Я, я — мать! Я здесь, я еду с вами! — широко расставляя руки, напоминая встревоженную курицу-наседку, Маргарита Павловна не отставала от торопящихся санитаров.

Для Ольги все последовавшие события прерывисто, словно на замученном видеопроигрывателе, кадрами сменяли друг друга. Белые халаты уносили Макса-Артура, милиционеры склонялись над телом сумасшедшего, скончавшегося моментально от выстрелов телохранителя Карамзина; к Ольге подбежали подруги, и она, как пьяная, отмахнулась от них, желающих поднять ее с затекших колен, мутным взором заметила рядом с собой разбросанные розы и стала их собирать. Наташа, вслед за подругой, подняла пару цветов и протянула их Ольге, но та не заметила, отвела своей рукой протянутые розы, отказываясь и дальше от помощи.

— Это все из-за меня, — плакала Ника на плече у Олеси, — это я рассказала… Из-за меня появился этот сумасшедший.

Собрав почти все цветы, лежавшие на подиуме, Ольга издала несколько глухих рыданий, опустив лицо в потрепанные лепестки, и неожиданно замолчала, отерла слезы еще влажной и розовой перчаткой, размазывая кровь Макса по своему лицу, с недоумением посмотрела на руку — и вдруг вскочила на ноги, подобрав подол платья одной рукой, другой — прижимая к себе разлохмаченную охапку роз; бросилась к выходу.

Перед ней расступались, и она бежала, отталкивая букетом преграждавших путь знакомых, секьюрити и простых зевак, а на улице сирена кареты скорой помощи выла уже где-то далеко, увозя Макса, его мать и двух человек, имевших ту же группу крови, что и раненый.