— Приехали, — я невольно вздрогнула от голоса Влада, вторгшегося в мои мысли. — Дедуля, наверное, уже спит. Чем займемся? — спросил ухмыляющийся наглец.

Сделав вид, что я не заметила намека, я ответила Токареву:

— Можно чай попить. Или в шашки сыграть.

— На раздевание? — тут же сообразил чрезмерно активный депутат.

— Разве это интересно? Мы же уже всё видели друг у друга, — недоумевала я.

— Неужели тебе не хочется вновь полюбоваться моим прекрасным телом, созданным в муках еженедельных тренировок в спортивном центре? — продолжал издеваться Токарев, не подозревая, что в этот момент я и правда представила его шикарный торс во всей красе. Но постаралась не выдать себя, заявив:

— Неужели еженедельных? Я заметила недоработки.

— Где? — тут же всполошился Влад, схватившись за грудь, пристально разглядывая свою идеальную, в меру развитую, мускулатуру.

— Не скажу.

— Скажи!

— Нет. Даже не проси. Хочу, чтобы ты мучился.

— За что ты так со мной, о жестокая дама моего сердца? — печально спросил Влад, пропуская меня в дом.

— Чтобы не зазнавался, — я щелкнула его по носу, проходя в прихожую.

Но стоило мне только оказаться в полутьме коридора, как я тут же была схвачена за руку и прижата в стене.

— Когда ты мне дерзишь, то привлекаешь еще больше. Да ты настоящее сокровище, Ручкина! — Влад провел пальцами по моей щеке, заставив затрепетать от его слов и нежных поцелуев, последующих вслед за ними.

Но когда я почувствовала, что шустрые пальцы депутата начинают аккуратно освобождать меня от платья, я занервничала. Как то всё так быстро происходит! Еще месяц назад чужие люди, а сейчас, я словно одурманенная влюбленная, прыгнувшая в омут с головой, поддаюсь на каждое желание Влада. И пусть мне он очень нравился, и тянуло к нему, как магнит, я оттолкнула его руку, ненавящево предложив:

— Может, попьём чай?

Влад улыбнулся, но продолжать стягивать с меня шедевр Савелия не стал, неожиданно согласившись на позднее чаепитие.

Токарев почувствовал, что его сумасшедший напор только пугает Миру, и, сдержав себя из последних сил, прошел за ней на кухню, где в свете ярких ламп люстры, девушка казалась еще прелестнее со своими большими, испуганными как у ребенка, глазами.

— Чего ты боишься? — спросил Влад, пока я наливала дрожащей рукой кипяток ему в кружку.

— Если честно, то себя, — не стала я утаивать правду.

Влад зарылся рукой в волосы, растрепав свою прическу.

— Я не буду тебя торопить. Не бойся, — наконец, он произнес те слова, которые я ожидала услышать, но отчего то тело вопило о моей абсолютной глупости и ругалось на слишком продуманную голову, не к месту срывавшую вечер в горячих объятьях Токарева.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я своего благодетеля, подойдя к нему в упор.

Я обняла ладонями лицо сидящего на стуле Влада, приподняв его так, чтобы его карие глаза пристально посмотрели на меня:

— Я не хочу потерять тебя, поэтому и боюсь.

Когда губы Мирославы прикоснулись к его губам, Влад почувствовал, как разряд тока пробежался по телу. Никогда в жизни он не представлял себе ничего подобного. Неужели это действительно такое сильное, внезапно возникшее чувство, заставившее его делать совершенно необдуманные поступки? Ведь он не планировал ничего подобного на конкурсе, но стоило ему увидеть Мирославу, на которую с нескрываемым вожделением смотрела большая часть мужчин, присутствующих в зале, он просто сделал то, что ему было необходимо в тот момент.

Оторвавшись от переполненной нежности девушки, Токарев почувствовал, что если Мирослава тут же не испарится в свою комнату, то все её просьбы и здравый смысл потеряют всякое значение, и он набросится на неё прямо на кухне.

— Иди спать. Иначе я за себя не ручаюсь, — предупредил Влад, отпуская руки от моей талии.

Пожелав спокойной ночи пылающему страстью Токареву и оставив его на кухне наедине с травяным чаем под названием «Вечернее удовольствие», я пошла к себе в спальню, наконец, ощутив, как же я сильно устала за сегодняшний день.

Но в комнате, будто читая мои мысли, на меня с осуждением смотрел Афанасий, словно ревностный отец он с укоризной разглядывал меня из своей коробки.

— Афоня, миленький. Я знаю, что ты не одобряешь этого черепахоненавистника, но он мне действительно нравится.

Черепаха продолжала внимательно вслушиваться в мои слова, ожидая, чем я закончу своё признание земноводному.

— Кажется, твоя бестолковая хозяйка втрескалась в него, как бы ей этого не хотелось.

Афанасий серьезно взглянул на меня в последний раз и, медленно развернувшись на сто восемьдесят градусов, наконец, уперся носом в угол коробки и задремал.

* * *

Башин и Токарев сидели на открытой веранде летнего кафе, расположенной на крыше высокого торгового центра, расположенного неподалеку от здания администрации, откуда открывался превосходный вид на центр города. С тех пор, как Ручкина поселилась дома у Влада, он совсем изменился — стал постоянно витать «в облаках» и не так рьяно интересоваться предстоящими выборами. Богдан локти хотел грызть от досады: ведь именно с его подачи Мирослава стала необычайно близка к Токареву. Даже очаровательная Виктория, на которую любовались все мужчины с детсадовского возраста до самого преклонного, не смогла вернуть свои былые позиции, как не старалась. Она даже умудрилась пробраться в спальню к Токареву, пока его не было дома, и ожидала его с работы, лёжа в черном коротком кружевном пеньюаре в шелковых простынях с недвусмысленным выражением лица, повязав красный бантик на шею. Но даже это не пробрало бесчувственного депутата, помешавшегося на своей Мирославе. Он с грохотом выгнал Вику, забрав у нее свой ключ, раз и навсегда запретив ей появляться в его доме. Расстроенная Вика прилетела к Богдану зализывать раны, и Башин понял, что пора что-то предпринимать.

— Что это ты такой довольный? — спросил Токарева Богдан.

Влад загадочно улыбнулся, набирая Мире сообщение с предложением вечером вместе поужинать.

— Да так. Появились причины для радости.

— Я понимаю, что причину зовут Мирослава? — пошел напрямую Башин.

Влад ничего не ответил, только в очередной раз не смог сдержать легкую улыбку, при мысли о его красавице, которая сейчас в очередной раз спасает чью то жизнь. Прошла уже почти неделя со дня конкурса, а их отношения с бешеной скоростью набирали обороты. Владу нравилось проводить с Мирой время. Она была так не похожа на его бывших подружек вроде Виктории — её не интересовали брендовые вещи, и с ней можно было общаться на любые темы, а не только обсуждать чужие деньги и связи. Токарев был уверен, что и он ей небезразличен: это можно было понять по тому, как она солнечно улыбалась каждый раз при виде него, когда он приходил усталый домой и даже кормила его чем нибудь вкусненьким. А как забавно она смущалась, глядя как он подходит к ней ближе, для того, чтобы поцеловать. И пусть они не ночевали вместе, он чувствовал себя частью настоящей семьи, с бурчащим о политике дедом, очаровательной «женой» и даже домашним питомцем, с которым в угоду Мире депутат даже наладил отношения, в один из вечеров принеся земноводному морковку. От мыслей о Ручкиной, Влада вновь отвлек Башин:

— Насколько я знаю, на днях заканчивается ремонт крыши квартиры Ручкиных. Что думаешь делать?

— Предложу им остаться жить у меня.

«Совсем с ума сошел», — подумал Богдан, но вслух сказал совсем другое:

— Мой друг, ты совсем заигрался в доблестного «рыцаря». Твоя Мирослава ничем не отличается от других. Просто слишком хитрая и умная. Не удивлюсь, что окольцует тебя в скором времени.

Влад нахмурился, не понимая, куда клонит Башин.

— С чего ты взял?

— Я неоднократно видел её с разными мужчинами на улице и, я не хотел тебе говорить об этом раньше, но она и мне предлагала свои…услуги, — Богдан довольно ухмыльнулся, видя, что его слова попали точно в цель, потому как сидящий напротив него Токарев побледнел и отложил в сторону телефон.

— Ты что несешь? Она не такая, — Влад не на шутку разозлился.

— Моё дело тебя предупредить, ведь я же твой друг. Когда вы еще не встречались, она угощала меня чаем на кухне и открыто соблазняла. Я объяснял ей, что у нее ничего не выйдет, и что рассчитывать на роман с богатым депутатом — это глупо, но видимо, я ошибался и недооценил способности Мирославы, — Влад всё больше мрачнел, а потом не выдержал и бросил скомканную салфетку на стол:

— Прекрати! Это вообще не твоё дело! — Токарев не мог поверить словам Богдана, но и смысла ему врать он тоже не видел. Он не хотел показывать, как его задел их сегодняшний разговор, но нехорошие мысли уже поселились в его голове. Что, если действительно, ей важны только его деньги? Грех не воспользоваться такой ситуацией, когда депутат на блюдечке с каёмочкой ожидает, когда его схватят цепкие женские ручонки.

Чуть отойдя от неприятных эмоций, Влад сказал уже более спокойным голосом:

— Я не хочу больше продолжать этот бессмысленный разговор. Давай лучше о делах. Что там с избирательной кампанией?

Башин с удовольствием стал посвящать Токарева в последние события, рассказав о том, что Баринов до последнего держится за свое место и уверен, что выиграет эти выборы. Влад сосредоточенно слушал Богдана, но мысли его витали далеко от проблем Баринова и его борьбы за власть.


Наверное, Токарев был моей «волшебной пилюлей», потому как моя работоспособность возросла в разы. Самой главной темой обсуждения на работе стали наши отношения с Владом, после того как в газетах появилось небольшое эссе о прошедшем конкурсе. Пипетка держал дистанцию и вообще делал вид, что не на какое общественное мероприятие он не ходил. Арнольд Феоктистович открыто меня игнорировал, заставляя работать в усиленном режиме. Основательно издеваться надо мной ему мешал страх перед власть имущими, поэтому он вел со мной подпольную войну, которая заключалась в мелких пакостях. Например, он отправлял меня исключительно на вызовы к старушкам, страдающих маразмом, которые не могли отличить нашу бригаду от ангелов, а Зураба Арменовича одна из них вообще приняла за Святого Петра. Но мне было всё равно — ведь дома меня ждал замечательный мужчина, который был мне всегда рад. Из надменного депутата, которого я случайно чуть не пришибла плакатом в парке, Влад превратился в любимого человека. Правильно Мэнди сказала, что я окружила себя мужчинами: дед, Афоня, так еще и Токарев в моей жизни появился нежданно-негаданно.