Линда Джонс - Золотоволосый капитан

— Лили сказала, что не хочет меня больше видеть.

— Лили, — повторила Элеонора. — Вы уже называете друг друга по имени?

— Когда ей это нравится.

Элеонора в замешательстве пожала плечами.

— Она передумает.

Квент отрицательно покачал головой.

— Вряд ли.

— Пусть нет, — продолжала приводить доводы Элеонора, — вы и так уже многого добились. И можете сделать еще больше.

Квент возмущенно фыркнул.

— В настоящее время корабль капитана Райта будет перехвачен благодаря вам. Вы представляете, что могло бы случиться, если бы его заполучили мятежники? И если бы броненосцы южан вышли в море, оснащенные этими двигателями, а также всевозможными орудиями на борту? — Элеонора слегка привстала, но затем вновь опустилась на стул.

— Что будет с Джоном Райтом? — спросил Квент.

— Иностранцы, входящие в экипаж, обычно задерживаются под стражей на несколько недель, пока длится суд, — Элеонора побарабанила пальцами по столу, взгляд ее стал тверже.

— Джон Райт — из Гальвестона, — спокойно произнес Квент.

— В таком случае его отправят в тюрьму Форт Уоррен в Бостоне или в Форт Лафайет в Нью-Йорке, — пожав плечами, Элеонора отвела глаза от его горького взгляда. — Это лучше, чем оказаться в тюрьме Пойнт Лукаут.

— Мне нравится Джон Райт, — спокойно произнес Квент, скорее сам себе, чем Элеоноре. Много вечеров подряд капитан рассказывал ему о своей семье, а не о прибыльных и рискованных предприятиях. В Техасе у Райта жили мать и четыре сестры, и он постоянно посылал им деньги, продукты и отрезы материи. Самой младшей из сестер, как вспомнил Квент, едва исполнилось двенадцать лет. Каково им придется, когда Джона посадят в тюрьму?

Элеонора нагнулась вперед, сверля Квента суровым и злым взглядом.

— Вы не должны жалеть капитана Райта и ему подобных. Они убьют вас в считанные секунды, если узнают о том, что вы — шпион. И не позволяйте Лили Рэдфорд водить вас за то, что болтается у вас между ног.

Брови Квента поползли вверх от неожиданной вульгарности «образцовой вдовушки».

— И не говорите мне, что вы не подозревали, что именно это она с вами и делала. — Расслабившись, Элеонора с облегчением откинулась на спинку стула. — Обычная женская тактика. Приблизить — прогнать. Снова приблизить — и прогнать.

Квент в конце концов сел в кресло.

— Вы действительно думаете, что Лили играет со мной? Водит меня за… нос?

Он постарался припомнить все изменения в поведении Лили. Ее явную ранимость, появлявшуюся и исчезавшую, как морские приливы. Минуту она казалась сладкой идиоткой, а в следующее мгновение оборачивалась опытным игроком в шахматы. Квент почувствовал себя одураченным мальчишкой, и его досада, по-видимому, отразилась на лице, потому что Элеонора вдруг дружелюбно рассмеялась.

— Да не расстраивайтесь вы так сильно. Мы, женщины-южанки, с малых лет постигаем искусство, как обводить мужчин вокруг наших маленьких пальчиков. Лили Рэдфорд может и не очень умна, но, по моим ощущениям, довольно опытна в том, о чем я сейчас говорю. Хотела бы я, чтобы вы могли взглянуть на себя сейчас. Вы выглядите как побитый щенок.

Гнев Квента нарастал. Элеонора права: как он мог не разглядеть явных признаков? Так же вела себя и Алисия. Он нахмурился при воспоминании о женщине, считавшейся его невестой на протяжении трех лет. Прекрасная Алисия, с темными волосами и глазами. Квент был уверен, что она настолько близка к совершенству, как только может желать мужчина. Их молодость позволяла думать, что все время мира принадлежит им. По крайней мере, они считали это правдой.

Но решение Квента оставить дом и плантацию, которая в один прекрасный день станет его собственной, открыли в Алисии такие стороны, о которых он и не подозревал. Она отказалась уехать с ним и покинуть собственный дом. Алисия мечтала, и уже запланировала на годы вперед, что станет хозяйкой плантации отца Квента, когда та перейдет к нему по наследству, и не желала участвовать в том, что назвала «глупым жестом Квента».

Глупый жест…

Через год Алисия вышла замуж за младшего брата Квента, Дальтона. Квент находился в Балтиморе, когда получил это известие. Предательство невесты поразило Квента в самое сердце и навсегда отбило охоту доверять людям. Алисия получила все, что хотела. Она стала хозяйкой плантации, которую Квент некогда считал своим домом.

— Вы пересмотрели свое решение? — нежно спросила Элеонора.

— Да, — согласился Квент.

— Замечательно. По достоверным данным, «Хамелеон» уходит в море завтра вечером. Возможно, без капитана Шервуда мисс Рэдфорд станет более восприимчивой к вашему настойчивому вниманию.

— Как я узнаю, что он отплыл? Я ничего об этом не слышал…

— Как я уже говорила, вы — не единственный агент на этом острове, — Элеонора ослепительно улыбнулась. — Замечали ли вы рыжую милашку, которая работает в магазинчике напротив вашей гостиницы? Юный морячок из экипажа Шервуда совсем потерял от нее голову и оплакивает дни, в течение которых будет оторван от ее постели.

Квент помассировал разболевшуюся вдруг голову.

— Хорошо. Я сделаю еще одну попытку, — это прозвучало так, будто он защищался, однако в глубине души Квент испытывал удовольствие от подвернувшееся предлога провести с Лили еще некоторое время. Играет с ним…

Что ж, игра еще не окончена…

Лили наклонилась навстречу ветру, дувшему ей в лицо, и вытянула руку, что послужило сигналом для выключения двигателей. С опущенными мачтами и глубоко сидящим в воде корпусом, а также благодаря окружавшему судно туману, «Хамелеон» практически невидимым подходил к берегу. Штурман Сирил сменил Лили у штурвала, когда они приблизились к реке Кейп-Фир, собираясь пройти через Новую Бухту.

От экипажа не исходило ни звука, ни вздоха, ни единого слова. Еще раньше механик перевел двигатели на половинный ход, а затем, по команде Лили, вообще их отключил. Даже звук корпуса, разрезавшего воду, заглушался ревом прибоя.

Как обычно, Лили не покидало приятное возбуждение. С «Хамелеона» можно было видеть корабли северян, оставшиеся позади, но сам он оставался невидимым. Все это казалось Лили игрой, прибыльной и веселой, и она чувствовала себя так, как будто показала нос флоту противника.

Эту мысль Лили отбросила, как детскую и совсем ей не присущую, объясняя ее духом соперничества. Но такой жест характеризовал девушку очень правдиво, как ни пыталась она это отрицать.

Интересно, что скажут северяне, когда в один прекрасный день узнают, что кораблем, который с такой легкостью ускользал от их флота, командовала женщина? Иногда Лили представляла, как будет стоять перед врагом и гордо перечислять все, что она сделала. В ее мыслях таким врагом всегда представлялся капитан, виновный в смерти ее отца.

Оказавшись под защитой форта Фишер, экипаж расслабился. Лили показалось, что она услышала огромный вздох облегчения моряков; их тихие голоса и довольное ворчание постепенно возрастали по мере того, как корабль приближался к Уилмингтону.

Лили очень нравились рейсы из Нассау в Уилмингтон и обратно, а опасностями, подстерегавшими их на рейде, она наслаждалась гораздо больше, чем днями, проведенными в Уилмингтоне. В порту ей следовало оставаться в каюте или переодеваться в одно из платьев, которые всегда путешествовали с ней в рундуке. Даже если «Хамелеон» стоял в порту всего два-три дня, Лили с трудом выдерживала их.

Томми, как ее первый помощник, взял на себя все переговоры в порту. Лили раздражало, что она не может сама выполнять эту часть работы, но ничего не могла поделать. Коммерсанты и мятежники, с которыми имел дело Томми, казалось, примирились с тем, что никогда не встретятся с таинственным капитаном Шервудом. Достаточно того, что его корабль проходит через блокадные посты и привозит товары, позволяющие им выжить.

— Капитан, — негромко произнес Томми, и Лили, погрузившаяся в свои мысли, с улыбкой посмотрела на дядю.

— Знаю, знаю. Черт, опять прятаться на нижней палубе. — Но, несмотря на все свои возражения, Лили повернулась к Томми спиной и исчезла в раскрытом люке палубы, уверенно спускаясь по ступенькам. Она могла ходить по своему кораблю в кромешной тьме, и пару раз ей уже приходилось проделывать это. Без всякой тревоги Лили нырнула в темноту, отсчитав нужное количество ступенек вниз по узкому коридору, одной рукой придерживаясь за стену, пока наконец не очутилась возле своей каюты.

Войдя внутрь и прикрыв дверь, Лили зажгла лампу. И сразу же поняла, что не сможет оставаться здесь долго. Каюта была маленькой. На корабле для нее не предусматривалось роскошных капитанских апартаментов. Свободное пространство использовалось с максимальной пользой для размещения грузов, и Лили не могла позволить себе иметь каюту побольше.

Небольшая походная кровать прекрасно подходила Лили. На борту «Хамелеона» она редко спала больше трех часов в сутки, даже если корабль стоял в порту. В стене каюты находился встроенный книжный шкаф, заполненный ее любимыми книгами. Круглый стол и стулья, расположенные по бокам, были привинчены к полу. Единственной поблажкой, которую Лили позволила себе, являлась сабля, висевшая на стене, на декоративной панели, украшенной орнаментом из якоря и листьев. Кожаные ножны прятали блестящий, смертельно острый клинок, а на внешней поверхности ножен проглядывал тисненый якорь. Даже рукоятка казалась Лили прекрасной — черная отполированная кость давала ощущение покоя и прохлады, когда девушка сжимала ее в руке.

Этот французский морской клинок, один из тех, какие носили офицеры флота северян, Лили попросила Томми купить специально для нее. В первом рейде они захватили большую партию такого оружия. Лили находила его похожим на отцовскую саблю, которую отняли у нее в день его смерти.

Около стены напротив кровати стоял большой рундук. До сих пор он не покидал каюты Лили, и она надеялась, что он в ней так и останется. Рундук имел размеры полных три на четыре фута и фальшивое дно, где Лили прятала навигационные карты, свою саблю и золотые монеты. Сверху находились платья, а на крышке специально лежало розовое, самое ненавистное для девушки. Оно выглядело ужасно вычурно, и Лили молилась, чтобы ей никогда не пришлось его надеть. До сих пор в этом не было необходимости, но Лили подстраховалась на всякий случай.