– Сядь.

– Не сейчас. – Ей не хотелось двигаться. Она теперь не знала, захочется ли ей вообще когда-нибудь двигаться. Какое сладкое томление, удивленно думала она. Оно принесло ей даже больше наслаждения, чем до этого безумная чувственность. – Позже.

Он наклонился над ней.

– Я причинил тебе боль?

Она попыталась вспомнить, что случилось с ней до этого эмоционального вихря.

– Наверное… немного. В начале…

– Это полностью твоя вина. Проклятие, какая глупость. Разве ты не понимала, что я могу сделать с тобой? – Грубость его тона смягчалась нежностью рук, когда он закутывал ее в плащ, встав рядом на колени. – Тебе следовало сказать мне, что Юсуф не дотрагивался до тебя.

– Ты не хотел слушать.

– Надо было заставить меня слушать. – Он сел на ковер возле нее и обхватил колени руками. Мускулы его плеч и рук застыли в напряжении. – Это крайне важно.

– А ты бы поверил мне?

Он молчал несколько мгновений.

– Возможно, что нет… Я… был сам не свой. Да, она поняла, что страстная безрассудность, которую она открыла сегодня ночью в Галене, – такая же важная часть его души, как и постоянный самоконтроль, уже хорошо знакомый ей.

– Тогда почему ты сердишься?

– Мне кажется, вопрос должен звучать иначе – почему ты не сердишься на меня за то, что я взял тебя силой?

– Потому, что это не насилие. – Она села и накрылась еще полой плаща. – Тебе надо было это понять. Ты достаточно долго возбуждал мое любопытство.

Он впился взглядом в ее лицо.

– Надеюсь, не только любопытство я сумел удовлетворить. Она кивнула.

– О да, мне очень понравилось. Неудивительно, что Паулина так любила это занятие. Слабая улыбка тронула его губы.

– И ты теперь не считаешь, что она занималась этим от безделья?

Она задумчиво нахмурилась.

– Это очень… – она подыскивала слово, – сильно, правда? Я никогда не думала…

– Это надо пережить самой. – Он помолчал мгновение. – Тебе все еще больно? Она поморщилась.

– Немножко больно. Но не сильнее, чем в тот день, когда я первый раз проехала верхом. Хребет Павды доставил мне больше неприятностей.

На лице Галена мелькнуло удивление, он откинул голову и расхохотался.

– Святые небеса, если ты не сравниваешь меня с твоим отцом, то пытаешься найти сходство со своей кобылой.

Она усмехнулась.

– Я слышала, многие мужчины с удовольствием сравнивают себя с жеребцами. Его улыбка тут же погасла.

– Мужчина может быть жеребцом, когда имеет дело с проститутками. С девственницей необходима нежность.

– Я не возражаю. По-моему, это очень интересно. Я даже думаю, что я не настоящая девственница.

Его глаза весело блеснули.

– Девственница может быть только настоящей.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. – Она отвела взгляд. – Я, как всегда, вела себя нагло, но мне просто очень понравилось.

– К моему бесконечному удовольствию. Она вновь взглянула на него.

– Правда?

– Правда, – произнес он торжественно. – Я бы не хотел от тебя ничего другого. – Он нежно коснулся ее виска. – Всю жизнь, килен.

Бурная волна радости закружила ее, рассеяв усталое томление. Она лучезарно улыбнулась.

– Я рада, что тебя не смущает, что во мне так мало кротости, я бы не стерпела, если бы… – Она замолчала, услышав знакомый ей звон колокольчиков и тихий шелест. – Александр!

–Что?

Она натянула плащ, вскочила на ноги и бросилась через комнату со словами:

– Это Александр. Он вернулся.

– Какой еще Александр? Тесс, не обращая внимания на его вопрос, подбежала к окну.

– Иди сюда, глупец. Удивительно, как ты еще не потерялся в темноте.

Александр влетел в окно и приземлился на каминную доску.

Гален в полном изумлении уставился на голубя, расхаживающего по широкому камню.

– Птица?

– Не просто какая-то птица! Это мой почтовый голубь. Я же говорила тебе о нем на второй день моего приезда в Заландан.

– Ах да, конечно. И как только такая важная информация могла выветриться из моей головы? – Он наблюдал, как она взяла голубя и отнесла его к плетеной из прутьев клетке, стоящей возле окна. – Признаюсь, моя голова оказалась забита разными пустяками, вроде бандитов, межплеменных войн, объединения… Как я понимаю, именно из-за Александра ты пришла сюда?

– Ну конечно. – Она с удивлением взглянула на него. – Калим собирался отрезать Юсуфу голову. Кроме того, путь от дома Юсуфа не слишком сложен для Александра. – Она нахмурилась, обращаясь к птице: – Нет, я еще подумаю, кормить ли тебя зерном. Ты его не заслужил. Ты должен был возвратиться назад в Заландан. – Она закрыла клетку. – Я уже начинаю терять с ним терпение. Эта глупая птица, возможно, пролетела весь путь до Саид-Абаба и обратно.

– Ты использовала дом Юсуфа, чтобы тренировать своего голубя?

– У него самая высокая крыша в Заландане. Александр не слишком умен, и я подумала, что у него будет больше шансов найти дворец, если он сможет увидеть его. – Она склонилась над воркующей птицей. – Нет, ты только послушай его, он, кажется, даже не понял, что сделал что-то неправильно. – Она достала горсточку зерен из сумки, лежащей возле клетки, и просунула между прутьями. – Это не награда, ты понял? Я просто не хочу, чтобы ты умер от голода.

– Почему ты не сказала Калиму? Она продолжала глядеть на голубя.

– Он бы все равно мне не поверил. Он меня не любит. – Она повернулась к нему, вздернув подбородок. – А кроме того, почему я должна объяснять ему что-то и позволять указывать мне, что делать?

– Потому, что это избавило бы тебя от некоторых неприятных моментов.

– То, что произошло, доставило мне наслаждение. – Она улыбнулась. – Но в первый момент, как только я проснулась, мне стало не по себе. Ты вел себя очень странно.

Он отвернулся и взглянул на огонь.

– Как я сказал, я не люблю это место.

– Почему?

– Оно напоминает мне о том, чем я был. – Его губы скривились. – Думаю, что на какое-то время сегодня ночью я вновь стал прежним.

– Ты считаешь, это плохо?

– А ты?

На мгновение она ощутила его сомнение и одиночество, обычно скрытые за щитом, которым он закрывался. Ей бы хотелось ему помочь, но она понимала: он ей не позволит. И все же теперь она может порадовать и его, и себя, ее способ он охотно примет.

– Нет. – Она бесстрашно встретила его взгляд и, пройдя через комнату, встала перед ним. – Это не плохо. Как-то иначе… интересно.

Он покачал головой.

– Но тогда тебе придется определить значение этого слова. Она кивнула.

– Я понимаю различие между порочно интересным и захватывающе интересным.

– И что это такое?

– Тамир вызывает интерес своей порочностью, но я бы не позволила ему дотронуться до себя. – Она коснулась рукой треугольника темных волос на его груди. – Но меня волнует, когда ты трогаешь меня.

Он замер.

– Мне очень повезло.

– Я бы хотела, чтобы ты снова это сделал… пожалуйста.

– Прямо сейчас?

– Если тебя это не слишком затруднит, – Она обнаружила, что ей сложно встретиться с ним глазами, поэтому скользнула в его объятия и прижалась щекой к его груди. – Когда я смотрю на тебя, мне бы хотелось… чтобы ты повторил это.

– А тебе не слишком больно?

– Нет. – Она подняла голову и прошептала: – И… поцелуй меня. Ты еще этого ни разу не сделал.

– О да. – Его губы прижались к ее губам, и он нежно опустил ее на ковер. – Есть много разных поцелуев, и мы насладимся одним из самых приятных. Но я буду счастлив показать тебе и все остальные. – Он приник к ней. – Мы обязательно сделаем твою жизнь захватывающе интересной.


* * *

Тесс лежала, покачивая головой, покоящейся на согнутой в локте руке, и с удовлетворением рассматривала Александра в его клетке. Его круглые глазки, в свою очередь, вглядывались в нее, и он тихо ворковал. Она испытывала к нему родственное чувство. Этой ночью она сама узнала чувство полета. Направляясь в башню, она даже вообразить не могла, что будет лежать здесь, переполненная неизведанными ранее ощущениями, удивляясь тому, как много нежного, чувственного таят простые прикосновения. И теперь ей хотелось одного – узнать о тайне Галена. Она решила, что настал подходящий момент все выяснить.

– Что произошло в этом месте? – Тесс повернулась и взглянула на Гэлена. – Почему ты не хотел, чтобы я приезжала в башню?

Гален долго молчал, и она уже решила, что он так и не ответит.

– Моя мать умерла здесь.

– Здесь? Но ведь ты говорил, что она умерла, упав с лошади.

– Она умерла по дороге, когда бежала отсюда, из башни. – Он глядел на языки пламени, лижущие поленья в камине. – Мой отец убил ее любовника внизу, в комнате для стражи. Она выбежала из двери, вскочила на лошадь и попыталась уйти от него. – Он помолчал. – Через четверть часа мы нашли ее, раздавленную лошадью, на дороге в Саид-Абаба.

– Мы? – Она застыла от изумления. Гален говорил ей раньше, что, когда умерла его мать, ему исполнилось двенадцать лет. – Ты был здесь?

Он резко кивнул.

– Когда отец обнаружил, что она встречается здесь, в башне, со своим любовником, он послал за мной. Он сказал, моя мать – шлюха, которая предала нас обоих и должна быть наказана. Он уверял меня, что она не любила нас и собиралась убежать со своим любовником в Саид-Абаба.

– Жестокие слова.

– Правдивые. Я знал, отец говорил правду. – Он умолк на мгновение, затем продолжил: – Но я не хотел ее смерти. Я думал, если я поеду с отцом, то, может быть, смогу найти способ спасти ее.

– Возможно, ты ошибался. Большинство матерей очень привязаны к своим детям.

– Но только не моя. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы не нуждаться в няньке, она тут же отдала меня отцу.

– Это могло быть его волей. Он покачал головой.