— Что это такое? — прорычал он, вставая на ее пути.

— Защищайте замок! Отведите своих людей назад, пока еще есть время, и любой ценой удерживайте его от французов! Это приказ принца!

Ответ сержанта прозвучал резко и четко:

— Убирайтесь! Немедленно! Возвращайтесь к своей карете и не раскрывайте рта! Или вообще уезжайте отсюда! У нас здесь сегодня важные дела!

— Послушайте меня, — отчаянно умоляла Франческа. — Я ехала с отрядом наших солдат под командованием моего мужа. Они направлялись к замку защищать его, но вступили в бой с передовым отрядом французов. Замок Мейден не должен попасть в руки врага!

Сержант заметил пожилую женщину, поспешно отходившую от кареты. Вполне хватит здесь одной скандальной представительницы слабого пола. Бросив быстрый взгляд через плечо, он увидел, что на дороге появились французские кавалеристы, а за ними движется карета городского правления. Сержант щелкнул пальцами, подавая знак трем своим караульным.

— Отведите эту молодую женщину и ту, что идет к ней, назад в карету и не выпускайте оттуда! Один из вас пусть заставит кучера отъехать с глаз долой.

Франческа увертывалась, но двое стражников схватили ее. Она пиналась и отбивалась изо всех сил, снова призывая солдат оказать сопротивление французам, но ни один из них не двинулся с места. И тут она поняла, что женщины, собравшиеся у входа, видят происходящее во дворе, и крикнула, пока ее оттаскивали назад, так громко, что на шее у нее выступили жилы:

— Поднимайте мост!

Франческа заметила, как одна из женщин тут же бросилась вперед, но последовали ли остальные этому примеру, — не знала, так как ее поспешно уводили к карете. Со страхом она вдруг осознала, что, как бы ни хотели женщины сделать это, у них просто не хватит физических сил поднять тяжелый мост. Она видела, как третий стражник отталкивал фрау Фреберг, вцепившуюся в его рукав. Ее пронзительные протесты были бесполезны.

Франческа услышала приказ сержанта, за которым последовал стук каблуков и лязг мушкетов. Когда до нее донесся стук копыт одной-единственной лошади, приближающейся к ней от группы городских сановников, она в отчаянии закрыла глаза, зная, чей голос услышит сейчас.

— Отпустите эту молодую женщину, — приказал Людольф. — Я займусь ею.

Солдаты отпустили ее и отошли в сторону, когда Людольф спешился. Франческа повернулась к нему, лицо ее окаменело, в глазах светилась ненависть.

— Гнусный предатель! — прошипела она.

Ван Девентер полагал, что девушка по-прежнему томится в исправительном доме в Делфте, уверенный, что она все еще будет там, когда он соберется забрать ее. И хотя он нахмурился от проявления ее неприязни, ничто не могло охладить удовольствия от столь неожиданной встречи.

— Давай не будем пускать в ход грубые слова. Пойдем со мной в замок, моя дорогая, и ты расскажешь мне, как ты здесь очутилась.

Он потянулся к девушке с явным намерением сначала поцеловать ее, губы его раскрылись, лицо раскраснелось от бурной радости. Франческа вскинула кулаки, словно намереваясь опустить их ему на грудь, потом резко повернулась и бросилась бежать. Один из солдат, державших ее раньше, видел, что произошло, и толкнул девушку в спину, когда она пробегала мимо него. Франческа упала лицом вниз, вытянув вперед руки. Задыхаясь, она попыталась подняться, но Людольф опустил обутую в сапог ногу на ее запястье, вдавливая руку девушки в булыжник.

— Что это? — гневно потребовал он ответа.

На ее пальце сверкало золотое обручальное кольцо. Лицо Франчески стало пепельным от боли, она боялась, что у нее перелом, но с торжеством взглянула на отвратительные черты Людольфа.

— Я — жена Питера ван Дорна! Мы поженились вчера!

С искаженным от ревности лицом он в ответ сильнее вдавил ее запястье, словно испытывая желание стереть его в порошок. В то же самое мгновение раздались нестройные выкрики, скрип и грохот. Машинально Франческа, как и Людольф взглянула в сторону, откуда донесся шум. Процессия высокопоставленных особ пришла в смятение. Офицер во главе кавалеристов пытался удержать свою лошадь, испугавшуюся, когда подъемный мост начал неожиданно подниматься прямо перед ней! Франческа вновь опустила лицо на землю и всхлипнула от облегчения. Подъемный мост поднимался, и ни один из стоявших по эту сторону рва людей не мог остановить его движение!

— Держите этот мост! — рычал Людольф, перепрыгивая через Франческу и направляясь к месту, где члены городского правления, встревоженные и расстроенные неожиданным поворотом событий, громко высказывали через окна кареты свое возмущение людьми в замке. Людольф в своем возбужденном состоянии готов был, казалось, убить каждого, замешанного в этом бунтарском поступке, и изливал потоки оскорблений на сержанта и членов магистрата, допустивших, чтобы подобное произошло.

Франческа, поддерживая запястье руки, явно сломанной, и морщась от мучительной боли, была благодарна, когда один из солдат почетного караула, в замешательстве топтавшихся на месте, подошел помочь ей подняться на ноги.

— Примите мои поздравления, — сказал он, заговорщически подмигивая. — Сейчас я могу сообщить вам, что в нашем небольшом гарнизоне были те, кто выступал против сдачи замка, и те, кто приветствовал это, но любого, высказавшегося против, заковывали в цепи.

— Вы думаете, что некоторые из ваших товарищей помогли женщинам поднять мост?

— Можете быть уверены в этом. Ну и как же чувствует себя человек, поднесший искру к труту?

— Я так рада!

Солдат повел ее к карете, шли они очень медленно, так как каждое движение отдавалось резкой болью в запястье.

— Вашей руке потребуется шина, — сказал он. — Как только вы сядете, я подыщу подходящий кусок дерева.

— Вы так любезны. — Ей пришлось остановиться, тяжело дыша, чтобы унять боль в сломанной руке. Когда Франческа была готова снова продолжить путь, раздался треск выстрелов. Они оглянулись. Солдаты бросились в укрытие, а сановники прижались к полу кареты в то время, как Людольф выхватил свои пистолеты и начал ответную стрельбу по бойницам замка. Лошади, запряженные в золоченую карету, испугались и забеспокоились, и кучер, сползший со своего сидения под прикрытие колеса, с трудом удерживал поводья. Сержант приказал своим людям открыть огогь, но только половина повиновалась ему. Наступило временное затишье, так как со стороны замка выстрелов не последовало.

Людольф крикнул его защитникам:

— Сдавайтесь! У вас нет шанса удержать эту крепость! Она падет под ударами французской армии, в этом нет сомнений! Мейден будет предан огню! Кровь польется рекой по улицам города, и ров здесь станет красным!

У одной из бойниц замка, через которые в течение многих столетий вылетали стрелы, молодой солдат взглянул на ствол своего ружья и прицелился в представителя Версаля. Он никогда раньше не брал под прицел людей, и хотя этот его соотечественник оказался отвратительнейшим предателем, чувствовал он себя совсем не так, как во время охотничьих состязаний в лесу. Его руки тряслись, когда он потянул спусковой крючок. И вовсе не оглушающий звук выпущенной пули и не кисловатый запах пороховой пыли стали причиной того, что неожиданно он отошел в сторону, и его вырвало. Он никогда не думал, что человек может выглядеть удивленным в момент своей смерти.

Людольф упал, но он не был мертв. Два солдата оттащили его из опасной зоны, и сержант опустился на колени осмотреть рану. Пуля вошла в предплечье левой руки. В Людольфе сознание того, что в него стреляли, вызвало чувство мести и крушения надежд.

— Солдат, совершивший это преступление, должен быть казнен! Я являюсь здесь посланником короля Франции, а не военным лицом.

Он проигнорировал тот факт, что сам стрелял из обоих пистолетов.

Сержант перевязал рану поясом Людольфа.

— Вас нужно немедленно доставить к доктору, господин. Похоже, пуля застряла в кости. Вы можете встать?

— Да, только помогите мне.

Сержант поднял его и поддержал. Сановники испытывали страстное желание поскорее убраться отсюда и протягивали из кареты руки, чтобы помочь сержанту посадить Людольфа к ним. Но Людольф сопротивлялся, не сводя пристального взгляда с Франчески.

— Я хочу, чтобы эта женщина поехала со мной. Приведите ее!

Франческа застыла, пораженная ужасом, зная, что потеряет сознание от боли, если попытается бежать.

— Оставьте меня, — сказала она солдату, помогавшему ей. — С этим я должна разобраться сама. — Затем, когда тот отошел, сделала один мучительный шаг вперед, прижимая руку к груди, и окликнула Людольфа через разделяющее их пространство: — Без посторонней помощи я больше пройти не могу. Тебе придется или самому подойти ко мне, или убраться из моей жизни навсегда!

Людольф рывком высвободился из рук поддерживающего его сержанта, возражавшего против подобного безрассудства.

— Господин! Не ходите! Садитесь в карету, а я приведу ее. Вы снова попадете в зону обстрела из замка!

— Они не посмеют стрелять в меня второй раз, — проворчал Людольф. Здоровой рукой он оттолкнулся от кареты, но на большее ему не хватило времени. Со стороны дороги послышался выстрел, и один из часовых, приставив рупором ладони ко рту, радостно крикнул:

— Наша армия!

Людольф схватил сержанта за рукав.

— Подсадите меня на лошадь.

Сержант бегом бросился за его конем. Людольф едва успел оказаться в седле, как голландские офицеры во главе наступающих отрядов ворвались во двор. Круто развернув лошадь, Людольф галопом помчался в обратном направлении. Возле Франчески он крикнул ей:

— Еще не конец! Не сомневайся, я поквитаюсь с твоим так называемым мужем!

Она видела, как он галопом скрылся за деревьями и, направив лошадь в воду, пустился вплавь на другой берег реки.


Спустя несколько часов Людольф, обессилевший от потери крови, лежал на краю поля. Его конь, с которого он упал незадолго до этого, умчался прочь. Неподалеку виднелся дом какого-то фермера, но у Людольфа не было сил доползти туда. Рано или поздно кто-нибудь заметит его. Ему ужасно хотелось пить, из иссушенного жаждой горла не мог вырваться ни единый крик. Он медленно проваливался в темноту, теряя сознание. Когда Людольф вновь открыл глаза, наступил уже вечер, на небе появлялись первые звезды, хотя в доме не светилось ни одно окно. Там и раньше не было заметно движения, но он решил тогда, что все работники на полях. Может, это заброшенное место? В краткие минуты просветления Людольф понял, что не слышал ни блеяния овец, ни мычания коров, ни лая собак, ни каких-то других, обычных для фермы звуков. Фактически, он вообще не видел животных на протяжении нескольких миль, которые проскакал до того, как упасть здесь. Но он не задумывался над тем, что бы могло означать отсутствие животных и людей.