Франческу, прижавшую ухо к отверстию, заполнила тревога за безопасность людей в доме де Вера. Должно быть, речь шла о том, чтобы совершить набег на подвал этой ночью, и будет применена сила для захвата и вывоза оружия. Ни один из заговорщиков, трое из которых имели подводы, не собирался остаться на день-два. Надо дать знать Питеру! Необходимо выскользнуть из дома немедленно, пока ее не позвали к обеду. Если ей повезет, обед подадут попозже сегодня вечером — у Вейнтье полно работы, а Гетруд заканчивает со своими приятелями составление новых планов.

Не рискуя быть замеченной в верхней одежде, Франческа собиралась выйти ранним вечером увидеться с Питером в его конторе или в таверне Мехелина и вернуться прежде, чем заметят ее отсутствие. Но когда она вышла в прихожую и направилась к входной двери, из спальни появилась Гетруд.

— А, ты спустилась как раз к обеду, Франческа. Я шла звать тебя. Сегодня мы обедаем немного раньше, так как потом придут на светскую встречу регенты и регентши. Мы соберемся в восточной гостиной. Ты присоединишься к нам, как бывало и в прежних случаях.

Франческа не могла не подивиться железным нервам этой женщины. Гетруд тщательно создавала себе твердое алиби на то время, когда начнется стычка и будут совершены убийства, задуманные под ее крышей.

— Они останутся надолго? — дружелюбно поинтересовалась Франческа.

— До полуночи, по крайней мере. У нас будут поэтические чтения, мы немного попоем и поговорим о визите в Амстердам гера ван Голпена. А сейчас пойдем к столу. Клара уже там.

Франческа никогда не чувствовала большего отчаяния и безнадежности. Она не осмеливалась позволить Гетруд хоть на мгновение заподозрить, что ей нужно выйти, но как-то следовало сделать это. Обед тянулся невыносимо долго. Между блюдами произошла задержка, так как Клара, которая оживлялась каждый раз, когда приближалась вечеринка, опрокинула бокал с вином, залив красивую, отделанную кружевом скатерть. Ее следовало немедленно снять и замочить в холодной воде, чтобы не осталось пятен. Гетруд сама сделала это, пока Вейнтье вытирала стол, расстилала свежую скатерть и вновь расставляла приборы.

Франческа, поглядывая на часы, видела, что слабая надежда осуществить свой план и выскользнуть из дома до прихода регентов и регентш, исчезает.

Когда обед закончился, она стала помогать Вейнтье убирать со стола. Гетруд не возражала, прекрасно зная, что у Вейнтье полно работы этим вечером, даже несмотря на то, что она сама присматривала за приготовлением обеда. Франческа, поставив в мойку грязные тарелки, успела шепнуть на ухо горничной:

— Мне надо сегодня вечером уйти из дома минут на десять, Вейнтье. Ты поможешь мне?

Вейнтье бросила осторожный взгляд на дверь, но Гетруд не было видно.

— Я давно в долгу перед вами за услугу, которую вы оказали, не сказав, что мой возлюбленный сидел со мной на кухне. Что мне нужно сделать?

— Прикрой меня. Когда наступит время подавать кофе и пирожные гостям фрау Вольф, я спущусь вниз, будто помочь тебе, а сама уйду.

В этот момент в кухню вошли Гетруд с Кларой. Вейнтье выразительно кивнула Франческе, показывая, что сделает, как ее просят.

К тому времени, когда Франческа закончила убирать со стола, пришли регенты и регентши. Так как Гетруд еще была занята в кухне, девушке доверили отвести их наверх, собрать плащи и развлекать беседой. Она понимала, что ни один из них не одобряет ее выбор заняться живописью, и находила это неодобрение раздражающим. Вспоминая милую тетю Янетье, которая тоже была регентшей, Франческа понимала, что и в комитетах делфтских учреждений есть такие же доброжелательные и приятные люди, но, к сожалению, только самые ограниченные и требовательные приходили провести время в компании фрау Вольф.

Вечер затянулся. Когда, наконец, Гетруд потянула за шнур колокольчика, давая Вейнтье знак принести кофе и пирожные, Франческа живо вскочила на ноги.

— Я помогу ей! — воскликнула она и выбежала из комнаты, прежде чем Гетруд успела произнести хоть слово.

Франческа боялась, что кнутов уже не будет, но они по-прежнему стояли возле шкафа. Девушка бросилась в кухню.

— Постояльцы еще обедают в своих комнатах?

— Нет, уже закончили. — Вейнтье взмахнула рукой. — Идите, если не раздумали! Я приготовила фонарь. Вот! Держите.

Франческа выбежала через заднюю дверь и переулком вышла на улицу. Наверху разговор у регентш зашел о погоде. Они обсуждали, пойдет ли ночью дождь. Клара услужливо раздвинула шторы, демонстрируя, что вечер по-прежнему ясный и свежий.

Развевающиеся юбки Франчески мелькнули на маленьком мостике через канал Ауде-Лангедейк, и спустя секунды девушка была на рыночной площади. Она бежала, не останавливаясь, пока не добралась до таверны. Прежде чем войти, она обратила внимание, что в окне конторы Питера горит свет, и на улице стоит человек, которого она узнала. Франческа бросилась к нему.

— Герард! Мне нужно увидеть Питера! Это жизненно важно!

Не тратя попусту слов, он отворил дверь в контору.

— Входи!

Она поняла, что Герард стоял, должно быть, на страже, так как внутри Питер обсуждал что-то с вооруженными мужчинами. Он предупредил вопрос, можно ли ей сообщать то, что она хотела сказать.

— В чем дело, Франческа? Можешь говорить совершенно свободно.

— Дом ван Вера! Предатели отправятся туда ночью! Я не могу задерживаться!

Питер повернулся к остальным.

— Приведите лошадей! — потом взял Франческу за руку. — Я отведу тебя назад. Ты все расскажешь мне по пути.

Они поспешно шли по улице, тихо разговаривая, чтобы не привлекать внимания к себе.

— Я поняла, как только увидела кнут в прихожей, — объясняла она, — что что-то обязательно произойдет.

Недалеко от Кромстрат они остановились, так как к тому времени Франческа рассказала все, что она видела и слышала. Питер обнял девушку и крепко поцеловал.

— Ты прекрасно все сделала, любовь моя, — выдохнул он.

— Будь осторожнее! — прошептала вслед ему Франческа. Питер уже шел обратно, скрывшись из вида, направляясь туда, где, по ее предположениям, его ждали люди, с которыми он беседовал в конторе, уже сидевшие в седле и приготовившие и его лошадь.

Франческа снова пустилась бежать, преодолевая последние несколько ярдов до дома, но, повернувшись, увидела на углу Кромстрат возмущенных регентов и регентш и стоявшую среди них Гетруд, на лице которой явно читалось мрачное удовлетворение. Клара тоже была там и казалась ужасно встревоженной. Первой заговорила не Гетруд, а самый неприятный из всех регентов — гер ван Голпен. Он вышел вперед и громогласно провозгласил:

— Ты испорченная молодая женщина! Сколько раз украдкой пробиралась из дома этой доброй госпожи на безнравственные любовные свидания с мужчинами!

Франческа, вскинув подбородок, подошла к ним. В данный момент для нее имело значение только то, что она передала предупреждение, и ни у кого не закралось ни малейших подозрений насчет истинной причины ее отсутствия. Она пыталась догадаться, почему ее вышли искать. Но когда они расступились, давая ей пройти, Клара все объяснила:

— Я увидела тебя через окно в свете окон дома напротив. Ты сердишься на меня?

— Нет, Клара.

— Я узнала молодого человека, который только что поцеловал тебя. Это он подарил мне букет на ярмарке.

Гетруд схватила Франческу за руку и повернула к себе лицом.

— Я тоже видела его! Это Питер ван Дорн! Ты была на ярмарке с ним?

— Да.

— Но ярмарка проходила до того, как он начал приезжать в Делфт по делам. Значит, это была ложь! Сплошная ложь!

Франческа спокойно посмотрела на нее.

— Никто не лгал вам. Вы сами делали выводы. Отпустите мою руку. Я уложу самые необходимые вещи и уйду к Вермерам, как хотела сделать в первый же вечер, оказавшись в вашем доме.

Она вошла в прихожую, остальные последовали за ней, возмущенно переговариваясь между собой. Взгляд девушки сразу же метнулся к тому месту, где стояли кнуты. Они исчезли! Когда она подходила к лестнице, в дверях кухни появилась Вейнтье, лицо ее выражало отчаяние.

— Я не могла остановить их, — прошептала она.

— Я знаю, — с улыбкой шепнула в ответ Франческа.

В спальне она сложила вещи и вновь спустилась в прихожую. Ужас охватил девушку при виде ожидающего ее гера ван Голпена с двумя грузными мужчинами в серых ливреях рядом с ним. Ни Гетруд, ни остальных не было видно.

— Франческа Виссер, — строго произнес регент, — ты с презрением отнеслась к доброжелательным порядкам этого уважаемого дома, оскорбила его гостеприимство и проявила своенравие и полное пренебрежение к правилам приличия. Я являюсь председателем комитета исправительного дома для молодых женщин и, защищая интересы фрау Вольф, приказываю отвести тебя туда и держать там ради твоего же блага до тех пор, пока ты не научишься хорошим манерам. Я отправлюсь вместе с вами, чтобы своей властью внести твое имя в список.

— Нет! Я не пойду! Вы не имеете права!

Гер ван Голпен, нe слушая ее, дал знак помощникам, и они схватили девушку за руки и быстро вывели из дома. Через двадцать минут Франческа уже была одна в убого обставленной комнате. На окне стояла решетка, а дверь заперли с обратной стороны.


Гетруд не покидало ощущение, будто произошло что-то ужасное. Было раннее утро, ни Клара, ни Вейнтье еще не проснулись, но она встала, чтобы должным образом смять постели в комнатах заговорщиков и создать у горничной впечатление, будто на них спали. Одному человеку следовало бы вернуться. Это имело важное значение для всей операции, поскольку ей надо было сообщить Людольфу, насколько хорошо прошло дело, когда он приедет чуть позже сегодня.

Гетруд выпила чашку кофе, пытаясь успокоить нервы. Вообще-то она должна была бы пребывать в прекраснейшем настроении, потому что наконец-то упрятала Франческу туда, куда давно мечтала отправить ее. Это станет сладкой местью Людольфу и надолго отсрочит его предполагаемую женитьбу. Она постоянно наблюдала за Франческой, ожидая какой-нибудь мелкой провинности со стороны девушки, чтобы воспользоваться правом на заключение, но даже и не мечтала, что подобное произойдет в присутствии трех регентов и пяти регентш в качестве свидетелей. Самым удачным оказалось присутствие гера ван Голпена, который взвалил на свои плечи всю ответственность за наказание девушки. Он слыл человеком такой честности и твердости, что никакие просьбы отца девчонки и никакие попытки Людольфа, какое бы высокое назначение он ни получил, не помогут, пока комитет не сочтет ее исправившейся. Не секрет, что в экстремальных случаях заточение затягивается на два-три года, и Гетруд поставила своей личной целью добиться такого же срока и для Франчески. Людольф может возмущаться сколько угодно, но его протесты ничего не изменят.