— Возможно, он в другой комнате.

Алетта покачала головой.

— Ничто не заставит Константина покинуть убежище, которое он создал для себя. Некоторые из его друзей — те, с которыми он раньше охотился, состязался, плавал — постоянно приходят по двое-трое в надежде повидаться с ним. Они забираются на забор, приводя в ярость Йозефа и собак, приставляют ладони к губам и кричат Константину, призывая его отказаться от отшельничества. Он не слышит их, так как его комнаты на другой стороне, да если бы и слышал, это ничего не изменило бы. У него появились глупые опасения. Например, будто самые верные и решительные из его друзей соберутся как-нибудь вместе и вломятся в дом, чтобы добраться до него.

— А это возможно?

— Нет. Они бы уже давно сделали это, будь у них такое желание. Я думаю, они приходят просто приободрить его и показать, что для них он остался прежним, надеясь, что, в конце концов, он преодолеет свой ненужный стыд из-за увечья.

— Мне нравится их отношение к другу.

— Мне тоже, хотя ему всегда не по себе, если он знает, что они у ворот. Он сидит с подзорной трубой, словно моряк, осматривая из окна сад. Как-то ночью он перебудил весь дом своими криками и звоном колокольчика. Когда мы вбежали к нему в комнату, он сказал, что его друзья ходят с фонарями между дальних деревьев, но, конечно, там никого не было. Он проделывал такое дважды. Сейчас я велела Саре оставаться в постели по ночам, и только мы с Йозефом приходим на звонки.

— Это случается, когда он пьет?

— Вполне возможно.

Франческа с Алеттой вошли в кухню. Сара отправилась в Делфт за покупками, так что они могли беседовать наедине. Алетта налила два стакана молока и отрезала по кусочку только что испеченного торта с сушеными яблоками, абрикосами и изюмом, залитого карамелью и посыпанного миндалем сверху.

Франческа передала сестре золотой браслет от тети Янетье, и Алетта, придя в восторг, тут же примерила его.

— Какая прелесть! — Она вытянула руку, восхищаясь украшением на запястье. — У тебя точно такой же?

— Нет, — Франческа показала свой. — На всех трех разный узор.

Алетта удовлетворенно кивнула.

— Тетя Янетье всегда присылала нам чудесные подарки. — Она осторожно сняла браслет с руки и положила его в небольшую шкатулку. — Я не могу надевать его во время работы.

— А есть в этом доме время, когда ты не работаешь?

Алетта тихо рассмеялась.

— Только, когда сплю. Расскажи мне все домашние новости.

Франческа колебалась, рассказывать ли ей о своей ужасной истории, когда у сестры и без того полно собственных трудностей. Но рано или поздно Алетте все равно придется узнать, а сейчас существовала уверенность, что они одни, и им никто не помешает. Она начала с хороших известий о том, что руки Хендрика не пострадали, и описала свадьбу Греты. Затем последовало описание несчастного обеда, в доме Людольфа, ужасного открытия о власти этого подлого человека над их отцом и брачном контракте, который Хендрик был вынужден подписать, и, наконец, о том, почему она не смогла присутствовать на помолвке сестры.

Рассказ Франчески потряс Алетту. Она горестно причитала над несчастьем, выпавшим на долю отца и сестры.

— Но… Питер, — произнесла она, наконец, — ты… и… Питер. Разве он не может ничего придумать?

— Я провела пять чудесных дней с ним в Харлем-Хейсе, — сказала Франческа, — и у него есть кое-какие планы, как можно было бы выпутаться из этой ужасной ситуации. — Она ни слова не произнесла об Италии. Алетта находилась в таком потрясении, что было бы жестоко добавлять ей волнений и печали, сообщив, что, возможно, их ожидают долгие годы разлуки.

Зазвонил колокольчик Константина, и Алетта машинально поднялась с места.

— Я вернусь через секунду, — пообещала она.

Подходя к комнате Константина, девушка услышала звуки лютни. В последнее время они иногда импровизировали вместе: — Алетта играла на клавикорде в прихожей, а Константин на лютне или виоле — у себя. Он играл одинаково хорошо на обоих инструментах и обладал неплохим голосом, но до сих пор она слышала его пение только во времена запоев.

— Садись и слушай, — весело сказал Константин, едва Алетта вошла в комнату. — Я сочинил новую мелодию и набросал ее на бумаге. Позже ты аккуратно перепишешь ее.

— Пришла моя сестра, и я не могу оставить ее, но я открою обе двери, и она сможет послушать внизу, пока я буду здесь, — Алетта проговорила всю фразу на едином дыхании, чтобы он не успел прервать ее.

Константин нахмурился, явно недовольный.

— Как долго она пробудет здесь?

— Примерно еще часа два.

После небольшого молчания он сказал:

— Она должна оставаться внизу у лестницы.

— Я передам ей.

Франческа стояла у перил лестницы в прихожей, вслушиваясь в струящуюся мелодию и надеясь, что музыка отвлечет немного сестру. Когда замер последний звук, она услышала, как Алетта подхватила мотив на клавикорде, а затем вновь вступила лютня, аккомпанируя до самого конца. Наверху Алетта поднялась из-за клавикорда и с восторгом захлопала в ладоши, одобряя сочинение Константина. — Почему бы не написать и стихи к ней? — с готовностью предложила она. — Мелодия просто идеальна для любовной песни.

— Неужели? — с горечью спросил Константин. Прежде чем Алетта успела остановить его, он разорвал листок с записанной на нем музыкой и, скомкав обрывки, с силой вышвырнул их в окно.

— Я пойду вниз к сестре, — спокойно сказала Алетта.

Франческа сразу же заметила по лицу сестры, что что-то произошло.

— Это из-за меня? — с тревогой спросила она.

Алетта покачала головой.

— Нет. Есть тысяча способов причинить ему боль, и я, кажется, перебрала большинство из них. Он выбросил свое сочинение в окно, я пойду в сад, поищу обрывки.

— Я пойду с тобой.

— Нет, подожди здесь, я примерно знаю, где искать.

Алетта нашла разбросанные кусочки бумаги на клумбе с розами и, опустившись на колени, собрала все до единого. Потом вернулась в кухню, и они с Франческой спокойно говорили, пока не пришла Вейнтье. В своей комнате перед тем, как лечь спать, Алетта тщательно сложила кусочки вместе и переписала мотив на чистый лист. Когда чернила высохли, она положила его в ящик комода вместе с браслетом тети Янетье и еще парой вещей, которые она хранила как сокровища.

Несмотря на пережитые недавно шок и печаль, сон быстро сморил ее, а последней мыслью было то, что Питер ван Дорн своей любовью и решительностью обязательно спасет сестру от нависшей над ней беды.

Глава 20

Когда наступил день прихода родителей, Константин настоял, чтобы Алетта осталась в комнате вместе с ним. Он пребывал в мрачном расположении духа с той поры, как выбросил свое сочинение в окно, и его капризы и требования были совершенно непредсказуемы.

— Но они захотят поговорить с вами наедине, — возразила она.

— Я хочу, чтобы ты присутствовала. Это понятно?

Алетта надеялась дать его родителям небольшой тактичный совет, когда они приедут, но ей не представилось для этого возможности. Мать Константина тут же бросилась в комнату сына. А увидев его, разрыдалась, причитая между всхлипываниями, что он — ее бедный беспомощный мальчик. Ухудшая положение, ее муж, явно получивший заранее указания жены, попытался уговорить его переехать жить в их загородный дом, где он сможет получить необходимый уход.

— Мы сделали ширму высотой до пояса, как кафедру проповедника, — гордо сообщила фрау де Вер, — так что ты можешь присутствовать на всех официальных приемах в нашем доме, не испытывая ни малейшего смущения от… чего бы то ни было.

— От отсутствия ног, мама? — безжизненным голосом произнес Константин. — Ты это имеешь в виду?

— Ну… да. Тебе не кажется, что идея великолепна?

Алетта пришла в отчаяние от столь угнетающего предложения и мысленно сравнила его с собственным подарком, который заказала для Йозефа. Она видела, что Константин становится все бледнее, а глаза его расширяются все больше по мере того, как затягивался визит родителей. На лице молодого человека отразился страх, когда гер де Вер сказал, что двое слуг готовы в любую минуту подняться наверх, чтобы отнести его вниз в ожидающий экипаж.

— Я выбрал, где мне жить, и давайте больше не будем говорить об этом! — Константин боялся, что его, руководствуясь самыми благими намерениями, перенесут силой. Потом он заметил, как Алетта встала перед дверью, словно показывая, что никогда не допустит этого, и немного успокоился. Вскоре его родители, разочарованные и подавленные, покинули комнату. Алетта, вышедшая проводить их, испытывала глубокую печаль от того, что двое самых близких Константину людей, даже не догадываются о его душевных мучениях. Когда они уже выходили из дома, она решилась предложить:

— Вы могли бы кое-что сделать для вашего сына.

— Что же? — умоляюще спросила фрау де Вер, глаза ее были влажными, так как она снова залилась слезами, когда сын поцеловал ее на прощание.

— Мы сделаем все, что угодно, — подтвердил ее муж.

— На прошлой неделе я спросила Йозефа, не изготовит ли он в своей мастерской два деревянных ножных протеза с ремнями для вашего сына. Деревяшек не будет видно — их скроют брюки и обувь. Я шью мягкие подкладки на протезы, а вы, может быть, сможете привезти пару костылей?

Фрау де Вер казалась очень встревоженной.

— Я видела людей, которые могли ходить на одной деревянной ноге, но не на двух. — Она прижала руку к груди в страшном волнении и покачала головой.

— Йозеф должен немедленно прекратить работу над этим поручением! Мой сын упадет! Возможно, он убьется, если ударится обо что-нибудь острое! Нет!

Но гер де Вер изучал Алетту внимательным взглядом.