Обед начался хорошо. Хотя Франческа сидела рядом с Людольфом, ее соседом справа оказался гер ван Янс, а он был интересным собеседником. Сибилла, сияющая и возбужденная, думала о том времени, когда сама будет сидеть во главе великолепного стола. Она постоянно обменивалась через стол таинственными взглядами и улыбками с Адрианом. Один раз непрошенная мысль заставила ее представить, как бы выглядел Ханс Румер, если бы сидел напротив нее в таких же прекрасных, как у Адриана, одеждах, с аккуратно расчесанными волосами и перстнями на пальцах. Она быстро отогнала видение, отвечая на вопрос, который задал ей сидевший рядом Виллем. Если фрау ван Янс и взглянула укоряюще пару раз в ее сторону, девушка этого не заметила.

На противоположном конце стола фрау де Хартог сидела рядом с Адрианом, но развлекал ее, главным образом, Хендрик, которого она знала, и который находился в веселом и общительном расположении духа. Сегодняшний обед оказался самым приятным событием, доставлявшим ему удовольствие под крышей Людольфа; в то время, как над всеми предыдущими нависала тень мрачности и подавленности, сегодня он был на пороге освобождения от своего отвратительного покровителя, и озорное удовлетворение переполняло его. Каждый раз, замечая, как Адриан улыбается через стол Сибилле, Хендрик снова поздравлял себя с тем, что его дочь выловила такую богатую рыбку из моря своих поклонников. В конце обеда он откинулся на стуле, ожидая, что скажет Людольф, поднявшийся со своего места во главе стола с бокалом в руках.

— Нет лучшего случая, предложить особый тост, — начал Людольф, улыбаясь присутствующим. — За моим столом находятся сегодня двое молодых людей, которым вскоре предстоит обручиться. Имя ван Янса счастливо сольется с именем Виссера. Сейчас, когда закончился мой траур, я могу объявить о собственной помолвке. Прошу поднять бокалы за мою будущую жену Франческу!

Гер ван Янс и его жена, не ожидавшие ничего плохого, встали с мест, и де Хартоги, скрывая свое изумление, через секунду-другую последовали их примеру. Сибилла застыла с открытым ртом, а Франческа, смертельно побледнев, сидела, пораженная ужасом. Хендрик, забыв, что будущий зять еще не освободил его от обязательств перед Людольфом, с перекошенным от гнева лицом привстал со стула и опустил тяжелый кулак на стол, отчего зазвенели десертные тарелки, а со свечей закапал воск.

— Нет!

Фрау ван Янс, ни разу в жизни не видевшая подобных сцен за обеденным столом, начала медленно опускаться назад на стул и взяла в руки свой веер.

— Что происходит? — обратилась она через стол к мужу. — Я думаю, нам следует немедленно ехать домой!

Франческа поднялась.

— Произошло недоразумение. Мне кажется, не следует больше ничего обсуждать, пока я не поговорю о случившемся с Людольфом в присутствии моего отца.

Сибилла разрыдалась. Даже если и возникли какие-то недоразумения, почему Хендрик устроил такое представление из-за этого? От его крика могли лопнуть барабанные перепонки. Вечер пропал. Родители Адриана уже уехали, и только его отец пожелал ей спокойной ночи. Де Хартоги тоже собирались уходить, но они оба поговорили с ней и успокаивающе похлопали по плечу. Адриан обошел стол и встал возле ее стула. На мгновение девушку охватила паника, что он тоже уйдет, но у него были другие намерения.

— Давай перейдем в гостиную, Сибилла, и подождем там. Гер ван Девентер провожает отъезжающих гостей, а твой отец с сестрой ждут его в библиотеке.

Сибилла заметила, что они остались одни в зале для пиршеств, не считая слуг, которые подавали блюда, а сейчас с бесстрастным выражением на лицах стояли у стен. Она не думала, что мать Адриана или кто-нибудь еще из женщин семьи ван Янсов разрыдались бы перед слугами. Поспешно вытерев глаза, Сибилла с достоинством, какое только могла изобразить в данную минуту, вышла в гостиную. Там она разыграла отчаяние и упала в объятия молодого человека. Его поцелуи доказали, что пыл не ослабел. Впервые он остался с ней наедине и решил воспользоваться ситуацией.


В библиотеке Хендрик встал возле окна, притворяясь, будто внимательно смотрит в него, хотя в темноте ничего не было видно. Он не мог заставить себя встретиться с Франческой взглядом. Она обратилась к его отражению в оконном стекле:

— Что тебе известно об этом заявлении Людольфа? Пожалуйста, расскажи мне до того, как он придет. Когда ты закричал, я поняла, что ты отказываешься от чего-то, известного только тебе.

Хендрик нашел в себе силы ответить.

— Я не хотел, чтобы ты пока что знала. Ничто не может произойти до тех пор, пока ты не закончишь ученичество, но год назад я подписал контракт, обещая тебя ему в жены.

Франческа не верила своим ушам. Все предупреждения Питера ожили в ней. Она подумала о голландской легенде, в которой зловещий поклонник выторговал девушку, а после свадьбы предстал перед ней отвратительной гнилью, оказавшись ничем иным, как самой смертью. Она не могла вообразить Людольфа своим мужем.

— Почему ты совершил этот ужасный шаг?

— Скорее всего, я был пьян.

Объяснение показалось настолько правдоподобным, что она не стала подвергать его сомнению.

— Питер знает?

— Я рассказал ему, когда он принес заказ, но ни он, ни я не ожидали, что Людольф объявит об этом так скоро.

— Мне кажется, Питер всегда боялся этого. — Франческу наполнила горькая печаль при мысли, что единственное спасение от Людольфа заключается в побеге, означавшем многие годы разлуки с семьей и домом. Затем ее пронзила другая мысль.

— Ты говоришь, что обещал меня Людольфу двенадцать месяцев назад, но ведь тогда еще была жива Амалия.

— Нет. Он настолько обезумел от желания обладать тобой, что дал мне на подпись контракт на следующий день после ее смерти.

Франческа склонила голову и прикрыла глаза рукой, ужаснувшись открытию. Мысли об Амалии не покидали ее, когда она в первый раз после того трагического вечера вернулась в дом ван Девентера. Слышать о таком бесчеловечном безразличии к ее смерти было невыносимо.

Людольф, войдя в библиотеку, заметил отчаянную позу девушки до того, как она убрала руку и отступила назад с выражением враждебности на лице. Дела пошли не совсем так, как он предполагал. Он ни на мгновение не допускал, что Хендрик, познав в течение шести недель тюремную жизнь, осмелится возражать ему, не говоря уже о том, чтобы позволить себе подобную вспышку гнева. Что касается Франчески, то Людольф предвидел, что его заявление потрясет девушку, но, полагаясь на ее самообладание и хорошее воспитание, был уверен, что она не станет возражать в присутствии остальных гостей.

Он изобразил на лице понимающее сочувствие.

— Моя дорогая Франческа, не расстраивайся, что на тебя буквально обрушилось известие о помолвке. Я полагаю, отец объяснил тебе, что контракт заключен уже давно, но обстоятельства не позволяли мне высказаться раньше. Никто не помешает тебе заниматься искусством. Я хочу, чтобы ты добилась своей цели. У тебя будет все, что только захочешь. После свадьбы мы не останемся здесь. Ты войдешь хозяйкой в другой дом, который обставишь и украсишь по своему вкусу. Ты поедешь в Италию. Я устрою Алетту в какую-нибудь студию, если это доставит тебе удовольствие.

У твоего отца и домочадцев будет все необходимое. Его денежные проблемы останутся навсегда позади.

Франческа заговорила медленно и отчетливо, в глазах ее появился холодный блеск.

— Не пытайтесь купить меня. Я знаю, есть родители, которые секут и морят голодом своих дочерей, заставляя их выйти замуж за людей, которые им не нравятся, но я никогда не думала, что мой отец поступит так со мной! Он ни разу не поднял руку ни на меня, ни на сестер, и я уверена, что не позволит себе такого и сейчас. Я никогда не выйду за вас замуж!

— Я вижу, что ты понятия не имеешь о глубине моего чувства к тебе. Мне всегда хотелось, чтобы ты уступила по своей воле, и я продолжаю надеяться на это. У тебя много времени для окончания учебы, чтобы принять решение.

— Неужели? — подозрительно спросила Франческа, не доверяя ему.

Хендрик повернулся к ним, испытывая точно такое же подозрение.

Людольф улыбнулся ей.

— Конечно. Ты можешь принять какое угодно решение, и я выполню твои пожелания.

— Вы разорвете контракт?

— Естественно. К несчастью, это вызовет длительные неприятности для твоего отца. Почему бы не попросить его дать объяснения? Тебе пора знать все обстоятельства.

Франческа вопросительно посмотрела на Хендрика, но его наполненный мукой взор не отрывался от Людольфа, лицо дергалось.

— Не делайте этого! — хрипло попросил он. Затем стремительно вышел из комнаты.

Франческа последовала было за ним, но Людольф схватил ее за руку и удержал.

— Пусть идет. Он боится признаться в том, что тебе следует знать.

Она высвободилась.

— Тогда вы скажите мне!

— Хорошо. Тебе лучше присесть, пока я буду рассказывать, что произошло.


Хендрик бросился назад в зал для пиршеств, думая, что найдет там Сибиллу и Адриана. Он знал, что Сибилла будет ждать его и Франческу. Один из слуг, убиравших со стола, сказал, что молодая пара перешла в гостиную. Хендрик рывком распахнул дверь и застал их в любовном объятии на кушетке. Они вскочили, Сибилла вспыхнула и выглядела немного растрепанной, поправляя низкий вырез.

— Сибилла, выйди! — прорычал Хендрик.

— Но, отец, ничего не было! Мы просто…

Он рванулся вперед, схватил ее за руку и почти вытолкал из комнаты. Затем закрыл дверь на ключ, чтобы она не вошла вновь. Адриан, совершенно не удивленный подобным проявлением отцовского гнева, надеялся, что ему не придется схватиться с художником, отражая удары. У него вовсе не было желания появиться на собственной помолвке с синяком под глазом. Он надлежащим образом извинился: