Но как бы сильно он ни пытался сохранить трезвый взгляд на возвращение сына, не мог сдержать разливающегося у него в душе чувства облегчения: Ник возвращается домой.

Похоже, он должен быть за это благодарен той белокурой бесстыднике, которая, как бомба, упала в прошлом году на голову Каслтонам. Риду было интересно, окажется ли эта Фокс такой же взрывоопасной.

«Не стоит волноваться», — сказал он себе с растущим чувством удовлетворения. Наверняка его сын владеет ситуацией. Если Ник постарается, он может решить любую проблему. Он — Лайтфут.

— Привет, Рид, полагаю, ты слышал новости? Об этом говорит уже весь город.

Мужчина повернулся на звук невозмутимого голоса с безупречными интонациями. В дверном проеме стояла его жена, одетая в широкие шелковые брюки и красивую блузку, которая открывала ее элегантную шею. Как всегда, его взгляд упал на золотое обручальное кольцо, которое он сам надел ей на палец.

— Мне только что рассказал Тек. — Голос Рида звучал сдержанно. Он часто так поступал в присутствий Хилари. Словно находил особое удовольствие в том, чтобы реагировать не так, как она хотела или ожидала.

— Ник обязательно должен устроить спектакль из своего возвращения. Вероятно, он приземлится на парашюте на лужайке перед домом в окружении огней фейерверка. Налей мне выпить, пожалуйста, Тек.

— Да, мэм. Как обычно? — Голос Шермана стал более напряженным. Это всегда с ним случалось, когда он разговаривал со второй женой Рида.

— Конечно, Тек. — Пока он наливал ей чистый мартини, женщина сосредоточила внимание на своем умуже. — Я полагаю, возвращение Ника имеет какое-то отношение к этим акциям?

— Похоже, — спокойно ответил Рид.

— Интересно, что он собирается сделать. — Хилари взяла свой мартини и играла со шпажкой, на которую была наколота оливка. — Гарри говорил об этой Фокс, как о приятельнице Ника. Ты не думаешь, что твой сын может попробовать ее соблазнить, чтобы выцарапать эти акции?

— Трудно сказать. — Лайтфут не собирался доставлять ей удовольствие, рассуждая вслух о намерениях Ника, хотя задавался теми же самыми вопросами. Он подавил вздох, ругая себя за это кривляние. Вот до чего дошли его отношения с красивой молодой женой! Между ними простиралось угрюмое и молчаливое поле битвы, где сражение велось не словами, а хладнокровным проявлением вежливости при полном отсутствии чувств.

— Гарри сказал, что Ник ясно дал понять: эта Фокс будет жить в домике Джилмартена одна. Как странно. Не могу представить себе, чтобы Ник заботился о правилах приличия. Ах да, полагаю, это означает, что мы должны приготовить для него спальню.

— Да, черт побери, — пробормотал Рид, на мгновение потеряв над собой контроль. — Конечно, он будет жить здесь. Это его дом. — И мужчина одним глотком прикончил свой мартини.

Фила часто думала о том, что небольшие городки восточной части штата Вашингтон похожи друг на друга. Она побывала в нескольких из них по работе. Жизнь в этих трудолюбивых и непритязательных городках обычно была ориентирована на близлежащие фермы и ранчо.

Холлоуэй не являлся исключением. На главной улице преобладали грузовики. В центре расположились три банка, пара бензозаправок, два заведения быстрого питания — включая старомодное кафе, где можно было купить гамбургеры, не выходя из машины, — и несколько магазинов.

В них продавались такие товары, как пряжа, скобяные изделия, рабочая одежда и недвижимость. Многие магазины, казалось, переживали период спада, и для этого имелась причина. Новая торговая площадь в соседнем городе подорвала положение дел в центре Холлоуэя.

Ландшафт вокруг города также был типичным для этой части штата. Бескрайняя и бесплодная пустыня, которая всегда изумляла приезжих, внезапно прерывалась акрами плодородной земли. В определенное время года жаркий и сухой ветер прорезал полосу в этой зоне, поднимая пыль, часами висевшую в воздухе. Ветер имел такой же эффект, как снегопад. Движение останавливалось, и люди сидели дома.

Но сегодня стояла безветренная погода. Небо было чистым, безоблачным и без пыли — бескрайнее голубое пространство над пустыней до зубчатых вершин отдаленных гор.

«Холлоуэй не так уж плох», — думала Фила. Она росла именно в таких городишках, и они ей были хорошо знакомы. Но внезапно женщина поняла, что будет очень рада уехать отсюда.

Она сидела за столиком, покрытым потрепанной серой клеенкой, в кафе «Четыре звезды». Перед ней стояла надтреснутая кружка с кофе. Снаружи люди выскакивали из автомобилей и торопились с жаркого воздуха в ближайшие офисы с кондиционером.

— Сегодня будет жаркий день, — объявила Тельма Андерсон, усаживаясь напротив Филадельфии.

Фила слегка улыбнулась своей подруге и бывшему боссу.

— Ты слишком долго прожила здесь, Тельма.

— Почему ты так думаешь? — широко раскрыв темные глаза, спросила женщина.

— Первое, о чем ты начинаешь говорить, — погода. Это верный признак твоего долгого пребывания в Холлоуэе.

— Это фермерская область, — заметила Андерсон. — Фермеры всегда говорят о погоде. Я просто пытаюсь от них не отличаться. Как кофе?

— Такой же плохой, как обычно.

— Хорошо. Я выпью чашечку. — Она сделала знак официантке, которая кивнула ей с другого конца прилавка. Затем Тельма снова бросила пытливый взгляд на Филу. — Ну, так ты действительно собралась это сделать, а? Уехать насовсем? И я не смогу уговорить тебд, вернуться на работу?

Фила покачала головой.

— Нет. Но я буду скучать по тебе, Тельма. — Она говорила серьезно: ей будет не хватать короткой незамысловатой стрижки своей подруги, ее практичных темно-синих юбок, белых блузок и удобных туфель. Будет не хватать Тельмы, которая знала все тайные способы, как избежать лишних бумаг, чтобы время от времени не задохнуться от многочисленных форм, копий и отчетов, представленных в трех экземплярах.

Андерсон была предана своему делу, и у нее все хорошо получалось, но временами она научилась эмоционально отстраняться от работы, что позволило ей выжить. Фила же знала, что сама она после судебного процесса над Спеллингами никогда не сможет добиться такой эмоциональной отрешенности. С работой в социальной сфере было покончено.

— Я должна уехать, Тельма. Мне необходима смена обстановки.

Та грустно смотрела на нее.

— Да, наверное, — наконец промолвила женщина. — Ты столько перенесла. Тебе потребуется время, чтобы прийти в себя. Ты уже лучше себя чувствуешь?

— Немного. — Фила снова улыбнулась, осознав, что это действительно так. Она чувствовала себя более сосредоточенно, с тех пор как приняла решение поехать в Порт-Клакстон.

— Лето на побережье тебе поможет. Ты всегда любила океан. А с финансовой точки зрения справишься?

— Да, благодаря страховке Крисси. Это не так уж много, но вместе с моими сбережениями поможет продержаться некоторое время.

— Как тебе удалось получить место на побережье в это время года? — поинтересовалась Тельма. — Летние домики в Порт-Клакстоне обычно зарезервированы за несколько месяцев вперед. Я-то знаю, поскольку сама несколько раз пыталась туда поехать.

— Кое-кому пришлось нажать на пару пружин.

Тельма улыбнулась.

— Это мужчина?

— Угу.

— Ну и замечательно. Как раз то, что тебе нужно, чтобы отвлечься от судебного процесса и смерти твоей подруги. Тебе уже пора все это забыть, Фила.

Филадельфия пожала плечами. Ей не хотелось объяснять Тельме, что она еще слишком часто вспоминает о смерти Крисси и совсем не готова забыть об этом.

— Ты будешь мне писать?

— Ты же знаешь, что буду. Мы тебя здесь еще не скоро забудем, Филадельфия Фокс. Если бы не ты, нам бы никогда не удалось поймать Элайю Спол-динга. Ты героиня нашей конторы.

— Вы бы все равно рано или поздно его поймали.

— Скорее, поздно. — Голос Андерсон звучал скептически. — После того как еще большее число детей было бы избито и психологически напугано до смерти. Для многих из них могло бы быть уже слишком поздно. — Она покачала головой. — Такие случаи приводят меня в отчаяние. Все в нашем офисе знали, что происходит, но никто не мог ничего доказать. Каждый раз, когда мы посылали шерифа на ферму Сполдингов, там все оказывалось в идеальном порядке. Дети были слишком напуганы, чтобы говорить, а от жены Сполдинга вообще никакой пользы.

— Рут боялась его так же, как и дети. Но одновременно она отчаянно пыталась удержать его. Она по-своему любит Элайю.

— Какая-то нездоровая любовь, если тебя интересует мое мнение.

— Мы в нашей работе часто встречались с проявлением такой любви, не правда ли, Тельма? Нездоровой любви.

— Ну, Сполдинг теперь в тюрьме и будет там находиться еще полтора года. Благодаря тебе. Хотя, конечно, жаль, что все сложилось именно так, как сложилось. Тебя могли серьезно покалечить или даже убить. Меня бросает в дрожь всякий раз, когда я об этом вспоминаю.

— Меня тоже, — призналась Фила. А порой ее больше, чем бросало в дрожь. Иногда ей это снилось. И она пробуждалась в холодном поту.

— Я слышала, ты столкнулась с миссис Сполдинг вчера в кафе. Это правда?

— Правда. Она очень страдает, Тельма.

— Мне кажется, Фила, она может быть опасной. Береги себя, хорошо?

— Поэтому, может быть, и к лучшему, что я уезжаю из города. — Но интуиция подсказывала Филе, что настоящая угроза исходит не от Рут Сполдинг.

— Согласна. Поезжай на побережье, гюдруга, и пусть в твои глаза вернется прежний блеск.

— Я не знала, что мне еще нужно вернуть прежний блеск, — улыбнулась Фокс.

— Знаешь, что нужно. Собственно говоря, я уже вижу несколько вернувшихся искорок. Ты выглядишь гораздо лучше, чем несколько недель назад.

— Спасибо. Наверное. — Фила сделала глубокий вдох. — Тельма, мне немного страшно.

— Всегда страшно бросить карьеру, — мягко сказала подруга.

— По-моему, я не просто оставляю карьеру. Мне кажется, меняется вся моя жизнь, но не знаю, в каком направлении она пойдет.