— Вздор. Суеверные сказки, — буркнул Кинкейд.

А Бесс смотрела на напряженные лица гребцов, и внезапно ее обдала волна ледяного холода.

— Да нет, — заметила она. — Боюсь, что это правда. Ты только взгляни на них.

— Что же, тогда мы пойдем одни, — решительно заявил Кинкейд. — Ты готова, Бесс?

Девушка кивнула, хотя ей на самом деле не хотелось углубляться в дебри. Бесс вдруг ощутила всплеск неуловимых, незнакомых эмоций и сказала:

— Надо идти. Осталось совсем немного.

Кинкейд, Эван и восемь матросов взяли мачете, оружие, взвалили на спины самую необходимую поклажу. Шотландец протянул Бесс пистолет и завернутую в кожаный чехол карту.

— Береги это от сырости, — сказал он, — если жизнь дорога.

От группы индейцев отделились два добровольца.

— Ты уверен, что им можно доверять? — обратился к Эвану Кинкейд. Тот пожал плечами. Тогда шотландец повернулся к Бесс. — Дотронься до их рук, — приказал он, — дотронься, и мы узнаем, не предадут ли они нас.

Девушка изумленно расширила глаза.

— Ты же говорил, что не веришь моим способностям. Говорил, что все это…

— Черт тебя побери, женщина! Делай, что сказано! — прикрикнул он.

Поколебавшись, Бесс подошла к одному из воинов, протянула к нему руку и, вопросительно посмотрев на него, спросила:

— Можно?

Индеец молча и невозмутимо раскрыл ладони, подал девушке. Она плотно накрыла их своими.

— Что происходит? — удивился Эван. Матросы в недоумении зароптали.

Увидев внутренним взором ярко-голубое свечение, Бесс улыбнулась.

— Этот человек честен и надежен, — сказала она. Второй доброволец вдруг повернулся и бросился в джунгли. Прежде чем кто-либо успел остановить его, он скрылся в зеленых дебрях.

— И что теперь? — спросил Эван.

Кинкейд и Бесс переглянулись. Девушка кивнула и встала рядом с шотландцем.

— Идем, — молвила она. — Иначе все кончено.

Как по сигналу, в эту минуту полил дождь. Шотландец кивком велел индейцу возглавить цепочку. Бесс пошла следом за Кинкейдом, за ней Эван и все матросы.

19

Бесс капля за каплей теряла уверенность в себе, по мере того как они пробирались сквозь сырые заросли колючего кустарника и жестких лиан. Сумрачный лес был на удивление молчалив и необитаем. Впереди шли мужчины, им приходилось прорубать дорогу с помощью мачете. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, но жара и влажность все равно превратили этот переход в пытку. Рубашка и бриджи Бесс были пропитаны дождем и потом, острые шипы в клочья изорвали чулки, и теперь ноги были исполосованы в кровь. Бесс атаковали муравьи и пауки, они наползали на нее, падали, наскакивали со всех сторон. Кожаные башмаки стали от воды тяжелыми и корявыми, на ступнях появились болезненные мозоли, кровоточащие при каждом шаге.

Постепенно пальмы и обвитые лианами кусты сменились велчественными, высоченными мамонтовыми деревьями, баобабами, секвойями и совершенно неизвестными огромными растениями. Стволы были толстыми, могли занять, наверное, целую лондонскую мостовую. Тропу обрамляли стены зеленых зарослей, а сверху ее покрывал, на огромной высоте, плотный ковер густых ветвей, который затмевал солнечный свет, превращая лес в мрачный, просторный зал. Идти здесь было гораздо легче. Деревья с огромными кронами росли редко, почва под ногами была упругой и мягкой.

Но как же душно, жарко… Все липнет… И опять что-то жалит в руку… Опять.

Бесс шла и шла, радуясь хотя бы тому, что она не мужчина и может идти следом за сильными… радуясь, что видит перед собой надежную спину Кинкейда.

Индеец-куна откликался на имя Ха-кобо, но было ли оно искаженным испанским Якоб или каким-то местным прозвищем, Бесс не знала. Весь запас английских слов проводника состоял из слов «Мы идти» и «Нет», остальное он передавал с помощью жестов и мимики. Другой проводник, Че, который сбежал еще на берегу реки, похоже, бесследно исчез.

Группа двигалась в большей степени наугад, только приблизительно указав проводнику ту точку, которую выбрала на карте Бесс.

Сейчас, когда путники оказались в самой гуще тропического леса, где все деревья были похожи одно на другое, где каждая миля давалась с неимоверным трудом, Бесс начала сомневаться, выберутся ли они вообще из этого зеленого ада, увидят ли снова морской берег, не говоря уж о том, чтобы найти клад, захороненный здесь более полувека назад.

— Кьюти, где ты, где? — шептала она себе под нос, почти потеряв надежду на своего верного друга. Никогда прежде он не исчезал из ее жизни так надолго. — Ты же обещал мне, — твердила она вполголоса, — ты же говорил, что поведешь меня.

Кинкейд остановился так внезапно, что девушка чуть не налетела на него.

— Что? — резко оборачиваясь, спросил он.

— Ничего, — пробормотала Бесс, пряча глаза.

Что сделает Кинкейд, если она так и не сможет определить точное место, где зарыты сокровища? Что, если они так и будут идти, пока джунгли не поглотят их? Вспомнит ли кто-нибудь о них? Заметит ли кто-нибудь их исчезновение?

В сумерках Ха-кобо нашел в огромном дереве такое дупло, где они все могли свободно разместиться. Предварительно индеец вытащил их этой норы двух ящериц и змею и убил их. Потом он раскрошил какое-то дерево, добрался до его сухой сердцевины и развел небольшой костер. После этого Ха-кобо исчез, а вскоре притащил несколько съедобных пальмовых побегов, горсть орехов, пару спелых ананасов. В «чашке» из широких листьев он принес какую-то густую массу (плесень с деревьев, что ли?), обсыпанную жирными белыми личинками. Бесс ограничила свой ужин суховатыми зелеными побегами и ломтиком ананаса. Она была уверена, что заснуть ей не удастся, но стоило положить голову на плечо Кинкейда, как девушка провалилась в крепкий, беспробудный сон.

Рассвет встретил путников проливным дождем и пронзительными криками сотен птиц. Мимо бивуака пробежало семейство черных пекари: мамаша и три малыша. Кинкейд и Эван ловко подстрелил двух лесных поросят, в то время как Ха-кобо отгонял разъяренную самку. Мясо пекари, ящерицы и змея были «поданы» к завтраку. Бесс нашла вкус дикой тропической свиньи слишком резким, однако жареные гады и сравниться с ним не могли.

Когда с утренней трапезой было покончено, пришла пора снова выступать. Мрачные, усталые люди подхватили поклажу, взяли оружие и тронулись в путь. Замешкался только Ха-кобо, который до этого не взглянул на Бесс ни разу, не сказал ей ни единого слова; теперь же индеец буквально пригвоздил девушку взглядом. Бесс смотрела в его пронзительные черные глаза сначала ничего не понимая и не чувствуя. Вдруг тело охватила легкая дрожь, закололо кончики пальцев. Не отдавая отчета в том, что делает, Бесс подняла правую руку.

— Catarata, — сказала она.

Водопад. Она даже не подозревала, что знает это слово по-испански. Дед в своем дневнике упоминал о водопаде, но Бесс совершенно не представляла, связано ли это с той страшной засадой, в которую попал дед и его товарищи, имеет ли водопад отношение к месту захоронения клада.

— Catarata, — повторил Ха-кобо, поднял голову и стал смотреть вверх, будто выискивая там небо.

Потом он сложил у рта ладони и издал громкий протяжный крик. В следующее мгновение лес огласился точно таким же воплем, только далеким. Ха-кобо удовлетворенно кивнул и помчался вперед, сверкая темными босыми пятками.

Просторный участок джунглей закончился. Кладоискатели снова попали в бурелом, где путь им преграждали поваленные почерневшие стволы, корявые деревья, оплетенные лианами, непроходимые кустарники.

Ха-кобо внезапно замер, поднял руку и путешественники насторожились. Бесс глядела во все глаза. Впереди подле лежащего на земле дерева что-то шевелилось…

…Что-то пестро-яркое… черное… переливалось, как расплавленное золото. На этом фоне сияли круглые точки, белели острия длинных игл.

Бесс, замерев в трепетном страхе, смотрела на это существо. Огромный ягуар обретал четкие очертания. Огненно-изумрудные глаза его светились яростью, смертельным блеском сверкали зубы.

По спине и плечам Ха-кобо побежали крупные капли пота. Бесс окаменела, понимая, что если ягуар прыгнет, он разорвет глотку индейцу прежде, чем кто-либо успеет вытащить пистолет.

На теле Кинкейда не дрогнул ни один мускул, но девушка видела, как напряжены его мышцы. Она кожей чувствовала, что он готов принять бой.

Ягуар оскалился и издал холодящий душу хриплый рык.

Бесс стояла как каменная, но один из матросов не выдержал, сорвался с места и побежал.

Черно-золотой молнией пролетел вслед за ним хищник. Страшный крик издал несчастный, когда гибкое тело ягуара припечатало его к земле. Эван поднял пистолет, но вместо выстрела прозвучал лишь глухой щелчок — порох безнадежно промок. Жертва надрывалась в предсмертных воплях.

С воинственным кличем древних шотландцев на ягуара бросился Кинкейд. Сердце Бесс ухнуло в бездну, когда она увидела, что удар мачете пришелся мимо цели — ягуар, грозно зарычав, успел отскочить. В следующее мгновение он взлетел на сук прямо над головой Кинкейда, яростно хлестнул хвостом и исчез в зарослях, прежде чем люди опомнились.

Бесс опрометью ринулась к умирающему, попыталась остановить хлеставшую из рассеченной глотки кровь. Лицо, грудь, плечи матроса были исполосованы до кости, но самая страшная рана зияла на горле. Обреченный парень еще хватал ртом воздух, пробовал встать, но глаза его уже потускнели. Потом кровь хлынула изо рта, он захрипел, дернулся — и затих.

— Господи Иисусе, — пробормотал кто-то из матросов.

Другой шепотом молился.

— Довольно! — завопил один из команды. — С нас хватит! Это дурные места. Идемте на корабль, назад. Назад, пока мы все тут не подохли.

К Бесс подошел Кинкейд, поднял ее с колен и привлек к себе.

— Он умер, — сказал шотландец.

Девушка закрыла глаза и разрыдалась. В сильных руках Кинкейда она сразу почувствовала себя маленькой. Как же она испугалась! Не за себя, нет. Все произошло слишком быстро, но когда Кинкейд бросился на хищника, кровь застыла у нее в жилах.